[Call of Cthulhu] Маски Хаоса | ходы игроков | ⛤ Руины

АЛЬТИПЛАНО, ПЕРУ
28 марта 1921 года, понедельник, около 5 часов вечера

– Я не уверен, что у харисири вообще есть какая-либо иерархия. Если верить легенде, которую поведала нам Найра, они «переняли» это своё состояние от «бога, упавшего с небес»; возможно, этот «бог», чем бы он ни был, и контролирует их. Хотя вы правы, – Джексон с громким чвакающим звуком отрубил кусок плоти от тела всё ещё шевелившейся нежити, – данное поведение крайне нетипично Луису. Мы убедились, что он – хитрый, умный и крайне осторожный, по чём ни стало рисковать не стал бы. Вероятно, эти двое – от стаи отбились, или одичали, кто их знает… У меня создалось впечатление, что это было незапланированное и несогласованное с де Мендосой нападение, продиктованное голодом – вы обратили внимание, что даже когда мы их увидели, они с трудом отсосались от своих жертв?

Ричард, видя, что и так слишком много народу занялось нейтрализацией угрозы при помощи мачете и костра, даже при всей своей неприязни к лошадям испытывал вину за свой косой выстрел, потому перенял у Чжэн Ву бразды заботы за раненным животным; Агнес, когда немного успокоилась и пришла в себя, присоединилась к молодому американцу.

Расчленение и сжигание тел харисири заняло почти весь остаток ночи, но, когда темнота сменилась сизым полумраком, а восточный горизонт подчеркнула пурпурная черта грядущего рассвета, всё было окончено. Одежда участников экспедиции насквозь провонялась тошнотворным ароматом жжёной плоти и пережаренного жира, в руках и ногах уже не было сил, учитывая к тому же, что наши герои этой ночью спали-то всего несколько часов, и в голове всё ещё звенели отзвуки дикого ржания лошадей, которые к тому времени уже совершенно успокоились, а две, ставшие жертвами харисири, перестали дышать.

Солнце взошло абсолютно внезапно – никаких долгих градаций цвета на восточной части неба, никаких медленно выползающих светил. В приэкваториальной зоне рассветы происходят крайне быстро: вот буквально только что было серо, темно и всё ещё ночь, пусть уже и уходящая, а тут раз – и уже солнце вовсю светит на востоке. Решив, что устраивать продолжение ночёвки при свете дня уже бессмысленно, экспедиция продолжила свой путь.

Для верховой езды осталась лишь четыре лошади – на одной был багаж экспедиции, ещё одна была ранена Ричардом, потому на ней ехать или перевозить что-то было невозможно, как минимум – пока лошадь не окрепнет достаточно для этого. Учитывая специфику каменистого рельефа, в любом случае быстро передвигаться и не получилось бы, поэтому бедное животное не стесняло и не замедляло продвижение. Решено было меняться по очереди в том, кто будет ехать верхом, чтобы экономить силы, поскольку мало ли что ждёт впереди: события прошлой ночи заставили всех напрячься и испытывать постоянную тревогу.

Примерно в полдень наши уставшие и невыспавшиеся герои сделали короткий привал, чтобы перекусить и проверить повязки на боку у раненой лошади, после продолжили свой путь. Учитывая то, что перуанцы – двое телохранителей и телохранитель-проводник – как сбежали при виде харисири, так и не появились с тех пор, функции того, кто идёт по следу, перенял на себя мистер Илаяс. Судя по тому, что следы тех, кого экспедиция планировала отыскать, продолжали встречаться то там, то тут, писатель в своих путешествиях по миру кое-чему да научился, как минимум – идти по следу.

Когда солнце начало уже клониться к закатному горизонту, а головы наших героев – просто клониться от изнеможения, рельеф начал меняться: безбрежная однообразная каменистая равнина, то тут, то там перемежавшаяся расселинами, оврагами и даже обрывами в, казалось, бесконечную пропасть, начала постепенно переходить в холмы, на которых – о чудо! – начала появляться скудная, но всё же растительность. Джексон пояснил, что это говорит про близость границы с Боливией, где Альтиплано начинает снижаться и плавно переходить в густые джунгли.

Взобравшись на очередной холм, наши герои немного в отдалении – примерно на расстоянии в пару сотен ярдов увидели тревожную картину впереди: высокий смуглый средних лет мужчина в пончо и sombrero de ala* стоял, вооружившись ружьём, и затравленно, испуганно озирался вокруг. У его ног лежал молодой парень – лет пятнадцати-шестнадцати от роду – в разорванном окровавленном пончо, и громко кричал от боли. Мужчина плакал и что-то говорил парню, но из-за криков последнего было не разобрать, что именно. Заметив экспедицию, которая начала спускаться со склона холма в эту низину, мужчина наставил ружьё на Ивара, потом на Дэниэла, потом на Ричарда, потом на Агнес, потом на Эйдана – бедолага, очевидно, не мог определиться, кого из европеоидов взять на мушку, и закричал:

– Santísima Virgen, Madre de Dios, protéganos a mí y a mi hijo, por favor! ¡Alto! ¡No se avancen de donde están, monstruos, voy a disparar! Disparapé, le juro!!! ¡No le permitiré cumplir lo que comenzaron! ¡Le mataré a Ustedes por lo que le hicieron a mi hijo!!!

– Он говорит, мол, остановитесь, не шагу, буду стрелять. Не позволю вам закончить то, что начали, убью за то, что вы сотворили с моим сыном, монстры. Очевидно, он вас за харисири принял, – быстро и тихонько перевёл мистер Илаяс слова незнакомца.

Судя по тому, что Чжэн Ву был одним из немногих, на кого не наводил ружье перуанец, говорить стоило именно ему, правда, без переводчика все равно было не обойтись.

– Мистер Илаяс, я говорить, вы переводить. Мы не представлять для вас угроза. Мы сами недавно отбиваться от двух существ, один женщина перуанка, второй мужчина доспехи конкистадор быть, они ранить наших лошадей, мы еле еле смочь отбиваться. Они затем мертвый вставать. Мы их долго-долго мачете рубить, потом жечь костер. Вы называть их харисири. Вы можете нам не верить, но нужно помогать ваш спутник, он ранен, надо, чтобы кто-то его посмотреть. Если вы позволить, то я посмотреть. Вы видите, я не европеец. Я мог бы помочь этот человек. Я уметь лечить. Если я не помогать, ему может стать хуже. Вы позволить мне его осмотреть. У меня нет оружия, у меня нет острый зуб, я старик.

Мистер Илаяс перевёл слово в слово речь мистера Чжэна незнакомцу, и тот, немного помедлив, утвердительно кивнул, опустил ружьё и, сделав жест рукой в сторону лежащего и кричащего от боли парня, начал говорить что-то быстро и сбивчиво, чуточку более спокойным, но всё ещё дрожащим от переполнявших мужчину эмоций голосом.

– Он говорит, что его зовут Херемúас Сéспедес, а это – его сын Доминго. Они искали отбившуюся от стада ламу, когда повстречали подобных тех, кого мы описали: харисири. Он знает, что это такое, но, говорит, до сегодняшнего дня считал это всё побасёнками и страшилками, которыми пугают друг друга ночью у костра. Их было двое, оба – светлокожие европеоиды, один – темноволосый, второй шатен, один – в архаичных одеяниях конкистадора, второй – в «одежде белых людей с севера», как выразился сеньор Херемиас. Он попал в одного, потому они оставили его сына в покое, но успели нанести тяжёлые увечья; испугавшись ружья, они убежали прочь. Он просит прощения за такое «приветствие» – но просит понять, что в его ситуации это было оправдано, он подумал, что мы… вы, – Джексон указал на светлокожих своих спутников, – остальная часть стаи харисири, которые пришли на помощь первым двум. Он умоляет вас помочь его сыну.

– Расспросите пока мистера Сеспедеса, пока я смотреть раны его сына. Только самое важное, так как ему нужно будет как можно быстрее возить раненый в больница!

Чжэн Ву не стал терять времени и незамедлительно принялся осматривать потерпевшего. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ранение было тяжёлым. Из раны толчками сочилась кровь и при этом она ещё и пузырилась - значит было пробито лёгкое. Нужна была плотная ткань, не пропускающая воздух и обилие перевязочного материала.

– Мистер О'Нил, я попросить вас ассистировать. Найдите мне пожалуйста плотный ткань, который плохо пропускать или совсем не пропускать воздух и много бинт или ткань для перевязка. Сам же Чжэн Ву уверенным движением распорол ткань пончо и рубашки, обнажая грудь парня. Около 40 лет назад вот так перед ним лежал его друг - Вэй Чен "Соломенные сандалии", которого проклятые гэйдзины* искололи штыками. Если бы не отшельник целитель, сами повстанцы никогда не выходили бы Вэй Чена. Сейчас Чжэн Ву намеревался в точности повторить то, что делал тогда мастер. Хотя прошло уже сорок лет, китаец помнил все так же четко, как будто это было вчера.

Плотная ткань была прижата к груди на место проникающего ранения после чего последовала стягивающее бинтование. При этом под один из концов ткани был положен тростник, который выполнял роль клапана и позволял нормализовать давление в груди.

Когда товарищи закончили опрашивать перуанца, Чжэн Ву протянул тому поводья: – Мистер Илаяс, переводите. Я оказал ваш сын первая помощь, ему стало легче. Но ему нужно больница, ему нужен доктор, операция. Вы срочно везти его! Скажите ему, чтобы лошадь оставил наша гостиница.

Агнес, приняв открытую и дружелюбную позу, подошла к Херемиасу.

– Мистер Илаяс, переводите. Ваш сын в хороших руках, Чжэн Ву и с того света может достать. Харисири реальны, к сожалению. Очень сильны, очень крепки, мы сталкивались с ними и в городе, и, вот, недавно. Нападающих мы сожгли полностью; сомневаюсь, что они смогут воскреснуть аж оттуда.

Агнес было неспокойно, что харисири начали нападать более в открытую. Долго ли "легенда" о харисири останется легендой? Имеет смысл, наоборот, поднимать осознанность населения, чтобы усложнить жизнь оставшимся.

– Сейчас, когда Доминго будет в стабильном состоянии, сможете ли вы отвезти его домой, чтобы он восстановился? Насколько далеко вы живете? Нам бы тоже после схватки с харисири хотелось передохнуть...

Стоять с поднятыми руками не понравилось бы ни одному офицеру – особенно с учетом подавляющего превосходства в огневой мощи, ведь сразу после восхода место на плече охотника заняла фирменная винтовка. Ситуацию разрешил азиат, от которого Ивар ожидал этого меньше всего. Новые друзья заставляли себя уважать: сначала мастерский удар странным ножом на цепи, потом – воскрешенная лошадь, теперь – переговоры без знания испанского (и, если будем честны, английского)... Дед явно был не прост. Будем надеяться, пацану повезет так же, как коню.

– Мистер Ричардсон, я же говорил, нам нужны трофеи. Джентльмены не верят нам на слово, и имеют полное на это право. – Баронет был действительно расстроен. – А вот отдохнуть в избушке этих бедолаг было бы неплохо. Может, даже перекусить... – Тон сменился с озабоченного на мечтательный. – Вы тут пока разбирайтесь, я осмотрюсь.

До того, как Ричард успел дернуть рычаг и вновь прицелиться, бой был уже закончен. По правде говоря, последствия его первого выстрела были такими, что он все еще колебался, стоит ли подойти поближе и всадить пулю в упор в одно из созданий, как китаец попал дротиком прямо в глаз чудовищу женского пола, а Дэниел разрядил дробовик в упор в голову "конкистадора". Сняв палец с спусковой скобы, журналист неровно втянул воздух. Хотя, скорее всего, нападавших было только двое, никакие сюрпризы в будущем исключить было нельзя, и поэтому пока остальные разбирались с телами, Ричард присматривался к тому, не зашевелятся ли еще какие кусты. Мало ли кого привлек весь этот шум.

Однако не отвлекаться на нападавших было очень сложно, особенно после того, как очередной взгляд, брошенный в их сторону, позволил убедиться в том, что шевеление отрубленных голов, конечностей и тел – это не иллюзия, вызванная пляшущими тенями от света костра, а вполне себе реальность. На мгновение журналист решил, что это все сон, и даже ущипнул себя, но проснуться это не помогло. Да и как оно могло помочь, если щипок был бы во сне столь же иллюзорным? Оставалось лишь либо досмотреть сон до конца, либо принять происходящее как нечто, существующее в мире.

К тому моменту, как баронет начал рубить мачете тела на части, Ричард решил, что правильней будет последний вариант.

- Кхм… господа, я должен перед вами извиниться за недоверие.

Он посмотрел на отброшенную Колкахуном в сторону руку. А потом его будто молнией ударило.

- Проклятье, не сжигайте их пока!

Забыв про опасность, он перекинул через плечо винтовку, позволив повиснуть ей на ремне, ухватил за петлю фонарика зубами и откинул защитную кожаную пластинку с объектива.

- В прошлый раз, говорите, рот пропал…

Хотя условия были донельзя плохими – единственным нормальным источником света был фонарик, упускать этот шанс Ричард не мог.

- Дайте им попытаться соединиться…

Просто так фотографировать отрубленные части тела смысла не было – это могло служить лишь свидетельством тому, что их компания в лесу кого-то убила и расчленила. А вот процесс восстановления… описать то, насколько Томас жалел о том, что у него сейчас не было кинокамеры, было практически невозможно.

Сделав настолько достоверные и отражающие произошедшее фотографии, насколько это было возможно, он пошел к китайцу, помогать заботиться о раненой им же самим лошади. И, когда для несчастной было сделано все, что можно, он вернулся к своему месту, чтобы при свете фонарика и костра записать произошедшее в блокнот. Только факты. Если их экспедицию постигнет неудача и кто-то многие годы найдет этот блокнот и прочтет его, то пусть лучше увидит детальное описание внешности и способностей чудовищ, чем способные оказаться правдой или неправдой догадки про вампиров и древних конкистадоров.

***

С тем, что это нападение было незапланированным, Ричард был вполне согласен. Чудовища действовали… не очень умно. Трезво мыслящий противник воспользовался бы тем, что они спят, и начал бы с них, а не с лошадей. Хотя традиционные знания о вампирах тут бы вряд ли помогли, насколько журналист помнил их литературный образ, они были трагическими злодеями и одержимыми жаждой крови существами. Похоже, эта жажда (в этом случае – жира, а не крови) затмевала им разум. Так что его собственное видение ситуации совпадало с картиной, которую обрисовал Джексон.

Но это наталкивало на еще одну мысль. Что либо главарь похитившей их спутников и мисс Рисо шайки способен гораздо лучше контролировать свой голод, либо кто-то мог стать его… пищей. И вряд ли это был Ларкин. При мыслях об этом желудок начинало неизменно скручивать. Водоворот образов чудовищных псевдо-ртов и иссушенных каким-то невероятно быстрым образом лошадей накладывался на память о библиотекарше и Унитерсе, и в эти мгновения Ричард проклинал свое слишком живое воображение.

К счастью или несчастью, эти размышления были прерваны криками боли – поспешив к которым, члены экспедиции оказались под прицелом местного. Который, несмотря на очевидную готовность стрелять, был готов и к переговорам. В которые незамедлительно вступил китаец, в процессе этого путешествия обраставший все новыми и новыми гранями. Ричард уже знал, что он не просто "специалист по древностям", но пока не мог понять, кто именно он. И достаточно ли будет, задавая этот вопрос, держать наготове пистолет, или все же лучше держать азиата на прицеле и в паре-тройке сотен футов от себя.

Тактикой, которую выбрал Чжэн Ву, была относительная правда, и она сработала – угроза перестрелки миновала, и китаец вместе с О’Нилом отправился оказывать первую помощь сыну местного, как оказалось, пастуха. И, хотя сведения, которыми тот решил поделиться, были весьма скудны, они были относительно полезными. Сам синьор Сеспедес оказался более чем удачливым – учитывая, что харисири было двое, они могли и пренебречь исходившей от ружья опасностью. Ричард невольно вздрогнул, вспоминая шевелящиеся и тянущиеся друг к другу какими-то органическими нитями куски тел.

Идея, озарившая Ричарда, оказалась действительно счастливой. И заключалась она в том, что в случае их неудачи загадочному читателю из будущего не придется разыскивать его поросший травой труп. Набросав несколько слов на последней странице блокнота, он хотел протянуть его пастуху, но тут мнения спутников разделились. Вопреки мнению Ву часть спутников хотела навязаться в гости к Сеспедесу.

- Мисс Бамби, сэр Колкахун, я бы доверился мнению господина Ву. А он считает, что Доминго нужна больница и как можно скорее.

Эйдана тошнило, ему хотелось спать, ныла обожженная нога. Он уже даже не думал о золоте. Кто вообще сказал, что оно там есть? Зачем ему именно то золото? Золото можно найти и в других местах, почему именно в этом? Зачем он туда тащится? А тащится он туда потому, что если он, к примеру, слиняет ночью, то в одиночку вернее будет сожран упырями. Упыри. Про упырей не соврали, надо же! Действительно. Упыри. Хорошо, что он тогда напился. Если бы он увидел этих уродов на трезвую голову, то точно сошел бы с ума.

***

Просьба китайца ошеломила Эйдана. Во-первых, потому что полагал, что отныне между ними не может быть никаких разговоров, во-вторых, потому что врачом он не был и близко - есть же мисс Бамби, вроде как... Хотя ему надо не врача, ему надо ткань... А, к слову о мисс Бамби, у нее есть шарф, и довольно плотный. Разрешите, мисс? Да, он, наверное подойдет.

Удивительный китаец... Разговаривает с Эйданом после всего, что произошло. Или после встречи с упырями это не имеет значения? Да как же, не имеет, все равно имеет... Черт, жалко как паренька, молодой совсем. Ему разве можно помочь? Если можно, то китаец и правда удивительный.

Мистер Илаяс терпеливо перевёл слова мистера Чжэна, после – слова доктора Бамби, и в ответ Херемиас разразился целым водопадом слов и жестов, и, в конце концов, схватил китайца за руки, которые сначала попытался поцеловать, а после которые начал тянуть за собой.

– Он благодарит и всё небесное семейство – Деву Марию, Иисуса Христа, Господа Бога и Духа Святого, а также ещё целый сонм святых, даже имена которых мне неизвестны. Также он говорит, что благодарен вам за помощь и предложение, но ехать в город, который находится в добрых двух днях пути отсюда, не имея провизии, воды и компании, будет сущим самоубийством даже если не учитывать харисири, а учитывая и их – и подавно. Он отвезёт Доминго на их ранчо, которое совсем неподалёку, его второй сын – ветеринар, это пусть и не врач, но лучше, чем ничего. И всех нас он настоятельно зовёт к себе, причём говорит, что отказа не приемлет. Мол, и вам отдохнуть нужно с пути, и ночь на носу, и отблагодарить хочет всех нас… вас… по-людски.

Китаец пытался удержать перуанца от проявления чрезмерных эмоций, кивал, улыбаясь и старался держать дистанцию.

– Ну что же, ветеринар хорошо, организм молодой, должен поправится. Нам тоже не помесало бы атадахнуть. – Взгляд Чжэна скользнул по раненой ноге О`Нила, который хоть и держался молодцом, хотя и был не в лучшей физической форме.

– Мистер Илаяс, спросите, где же находится ранчо гаспадина Херемиаса. Будет очень сильно повезло, если оно быть по дороге к развалинам, куда мы идем. А по дороге мы сможем спросить перуанца что он знает об этой местности, может он сообщит нам новые детали этот легенда.

Агнес плотно ухватилась за свой шарф.

– У нас есть плотные бинты в рюкзаках, Эйдан. А если вы просто хотите мой шарфик, то могу одолжить, когда будем на ранчо. Илаяс, переводите. Мы будем тоже премного вам благодарны, если вы дадите нам передохнуть и восстановиться на вашем ранчо.

По дороге поговорить с Херемиасом не получилось: фермер сообщил, что его ранчо -=- в нескольких минутах ходьбы отсюда, и что по прибытию на место у всех будет возможность насладиться отдыхом, горячей ванной, сытным ужином и долгими беседами под крышей его дома.

И правда – примерно через четверть часа пути за очередным поворотом (тут рельеф Альтиплано выглядел уже не полностью как плоское безжизненное плато; появились глубокие овраги и высокие холмы и скалы, а также стала появляться всевозможнейшая растительность от кактусов и огромных жёстких суккулентов до даже участков земли, поросшей травой и низким кустарником) наши герои увидели то, что Херемиас Сеспедес гордо называл «ранчо». Это оказалось обширной территорией, с трёх сторон окружённой довольно высокими скалистыми холмами, ограждённое высоким частоколом (очевидно, что древесина тут уже была не такой уникальной редкостью как в окрестностях Пуно), на которой паслось огромное стадо лам – чёрных, белых, кремовых, пятнистых, рыжих. Чуть поодаль виднелось огромное длинное сооружение – очевидно, кошара для лам, а в самой глубине уютно и приветливо дымил печной трубой двухэтажный каменный дом с крышей, крытой соломой и сухой ветошью; по обе стороны от него располагались невысокие каменные хозяйственные помещения.

Внутри дома было чисто и уютно, пахло выпечкой и ладаном. Источник аромата обнаружился сразу же по входу в дом: в прихожей, напротив входной двери, располагалась высокая узкая аркоподобная ниша, в которой стояла статуя Девы Марии со сложенными в молитве руками, по обе стороны от статуи весело потрескивали огоньками две длинные массивные восковые свечи, а у ног Богородицы располагались вазы с цветами и чашеподобная курильница, в которой на раскалённых углях скворчали капельки душистой смолы, источавшей внушавший благочестивые мысли фимиам.

Старший брат Доминго, назвавшийся Мигелем, оказался высоким стройным молодым человеком, который, приметив отца и брата ещё издалека, на руках отнёс Доминго в дом, у входа в который наших героев встретила супруга Херемиаса, светлокожая красавица Найели, и их дочь – обладательница двух длинных туго заплетённых косичек, девчушка лет двенадцати, назвавшаяся Мерари. К удивлению членов экспедиции, Мигель говорил на американском английском почти без акцента, и Мерари также довольно сносно разговаривала на нём («брат учит!», гордо похвасталась девочка).

Спустя примерно пару часов суеты по размещению Доминго, утешению испугавшейся при виде пропитавшейся кровью повязки на груди у парня матери, нагреванию воды для того, чтобы гости семейства Сеспедес смогли принять горячую ванну, и накрыванию стола, все наконец расселись за длинным столом, уставленным всевозможнейшими яствами и напитками – судя по всему, несмотря на скромный вид «ранчо», дела у семейства шли неплохо.

Будто само Провидение решило наградить Ивара за победу над потусторонними тварями: легкая пятнадцатиминутная прогулка – и вот он уже намыливает себя в горячей ванне, сразу после короткой молитвы перед статуей Богородицы. А ведь впереди ещё ужин! Конечно, вряд ли у них будет биф Веллингтон, но после чудесного спасения сына хозяйка вряд ли позволит себе сэкономить на ужине для путников. Единственное, что немного омрачало ситуацию – висящая на стуле кобура револьвера, напоминавшая о необходимости постоянно думать о безопасности.

Во время ужина баронет бесцеремонно ринулся к старому китайцу, заняв стул рядом с ним. Дед был явно не прост, и Ивару было до ужаса любопытно, откуда у него такой богатый медицинский и боевой опыт.
– Мистер... Доктор Ву... Доктор Чэжэн... Доктор, не могу не отметить ваше мастерство обращения с... ножом. Надеюсь, вы не сочтете за назойливость мой невинный интерес, и поделитесь, где вы приобрели такой необычный навык? Этому учат в китайской армии?

Чжэн Ву сильно удивился вниманию британца к его персоне, однако нельзя было сказать, что внимание сэра Колкахута было ему неприятно - наоборот, пылкость юноши подкупала китайца, возможно потому, что сэр напоминал Чжэну Ву самого себя в молодости.

– О, я рад, что вы спросить... Это шенг бяо, традиционное оружие моей родины. К сожалению, это мастерство умирать вместе со старыми мастерами. Наша молодежь предпочитает что-то более простое - ножи, дубинки, тесаки. Чтобы хорошо владеть шэнг бяо, нужно много тренироваса, каждый день тренироваса. Шэнг бяо можно использовать как кинжал для коротких ударов, можно бросать, можно раскручивать использовать для секущих ударов, можно обезоруживать врага, можно проводить удушение, можно связывать ноги, можно взбираса на стены... А еще его можно незаметно хранить, обернув вокруг пояса. Очен-на, очен-на хорошее оружие. Любимый оружие китайский убийца... В китайской армии такому не учат - очен-на, очен-на зря...

Чжэн Ву радостно кивал и улыбался - он был рад возможности поговорить о традициях своей родины

Агнес направилась в первую очередь и с огромной радостью в ванну – все же, насколько бы она ни хотела научиться быть более "дикой", она все еще была культурной жертвой городской цивилизации, ее физическая зона комфорта все еще была узка, и возможность "обнулить" накопившийся гигиенический урон чисто психологически была очень кстати. Очень хорошо, что она могла лежать и наслаждаться успокоившимися мыслями произвольно долго – вряд ли мужчины осмелятся просто так зайти и предъявлять.

За ужином Агнес снова набрала себе понемногу самых разных блюд, попробовать все.

– Здесь ламы! – легко улыбнувшись, обратилась она к Эйдану, – В их естественной среде обитания – ранчо. Не планируете ли вы сделать еще зарисовок? Прошлая лама была неправильная, среди этих же должна найтись лучше!

Ее мысли слегка крутились вокруг домашнего католического святилища. Обычно она не была религиозна и не особо принимала всерьез этот аспект общества – если, конечно, он не являлся частью бреда или навязчивостей пациента. Но ввиду всего... ввиду "вампиров" и прочей сверхъестественной шушеры... заручиться божьей помощью может и не помешает. Хотя бы "аве Марию" прочитать. Но это когда рядом никого не будет.

Похоже, дела у синьора Херемиаса шли неплохо – поголовье лам выглядело весьма большим. Ричард не знал, какую роль в экономике Перу играют эти животные, но если бы дома кто-то показал ему такое же стадо коров или лошадей, он бы поздравил владельца с успехом бизнеса. К тому же, выглядело это достаточно живописно, чтобы задержаться на минуту-другую ради хорошего снимка. Несмотря на то, что уже вечерело, кадры должны были получиться лучше, чем кошмарные – во всех смыслах вчерашние фотографии. Картина успокаивала своей идиллией, но это же и вызывало у журналиста тревогу. Не навлекут ли они одним своим присутствием угрозы этим людям? Доминго стал случайной жертвой харисири, но они сами были врагами этих загадочных упырей.

Однако была и другая возможность. Харисири, отбившиеся от группы, могли испугаться огнестрельного оружия в руках Херемиаса, но это не означало, что они откажутся от своего намерения. И тогда присутствие членов экспедиции могло буквально спасти местных, особенно с учетом того, что те не знали способностей своих противников иначе чем как понаслышке. Поэтому до того как они вошли в огороженную частоколом территорию ранчо, Ричард обратился к остальным членам экспедиции.

- Может быть это прозвучит банально, но нам не следует ослаблять бдительность. Есть неплохие шансы, что напавшие на Доминго харисири вернутся этой ночью, чтобы завершить дело. Или просто отомстить. Мистер Джексон, в легендах о них ничего не говорилось о прямой зависимости между их… едой и способностью к исцелению? Наши пытались…

Ричард вздрогнул.

- …воссоединиться после того, как высосали лошадей. Может быть им, чтобы восстановиться после раны потребуется еда. И мне не дает покоя та способность, с помощью которой они вывели наших спутников из отеля. Я никогда не верил в моментальный гипноз, но тут…

Журналист звучал существенно менее уверенно, чем раньше – почва, на которой основывались его предположения и опасения была весьма зыбкой.

- Надо будет об этом как минимум предупредить синьора Херемиаса и его семью, чтобы кто-то из них не был вынужден впустить этих чудовищ домой.

***

Несмотря на намерение расспросить Херемиаса за обедом о пирамиде, Ричард чувствовал себя немного не в своей тарелке – вести светские разговоры и то, что называется "small talk", когда один из членов семьи находится на грани между жизнью и смертью казалось странным. Однако позволять своим чувствам становиться угрозой делу журналист не собирался. Поэтому, в какой-то момент, исчерпав разные темы для бесед вроде лам, благодарности за гостеприимство или того, насколько хорошо Мигель говорил по-английски (Ричард даже попытался найти общих знакомых, упомянув яритири Найру и достопамятного полицейского, также впечатлившего журналиста своим английским), он все-таки повернул разговор к цели их путешествия. Вероятность того, что обитатели ранчо находятся в каком-то сговоре с их врагами можно было смело исключать, поэтому задавая вопрос Ричард не особо беспокоился насчет его откровенности.

- Мистер Херемиас, нам еще не удавалось поговорить с кем-то, кто бы жил так близко к цели нашего путешествия.

Он показал карту и место, где как они предполагали, находилась пирамида.

- Насколько нам известно, в этом месте находится пирамида и, возможно, место, которому эти самые харисири поклоняются. Или что-то вроде. Вы что-нибудь про это знаете?

Дэнни шагал за мистером Илаясом и, слушая его рассуждения о легенде про «бога, упавшего с небес», всё сильнее склонялся к тому, что то Нечто, что живёт под «пирамидой», обнесённой «изгородью» из золота, покрытого диковинным узором, имеет инопланетное происхождение. В эту версию укладывались абсолютно все факты, кроме того, она исключала всякую мистику и потустороннее. Космический корабль много веков назад упал в джунгли Перу, а дальше… Инопланетная форма жизни пытается выжить на чужой планете. Кстати, может, та «пирамида», ради которой всё и затевалось – она и есть межзвёздный летательный аппарат? Или, скажем, туземцы возвели пирамиду вокруг этого корабля? Ладно, что толку гадать, скоро, похоже, сами всё увидим. А Дэниэл понял, что харисири больше его не пугают. Совсем. Будто в душе что-то перегорело после малоаппетитной процедуры уничтожения тел. Если он их увидит, он разрядит в них дробовик, расчленит и сожжёт. Спокойно, методично и бесстрастно. Ни гнева, ни страха. Это не мистические вампиры, не потусторонние создания, это инопланетные паразиты.
Однако вскоре гнев снова вернулся в душу молодого историка, доказав, что, похоже, поселился там навсегда. Когда путники увидели раненого юношу и мужчину рядом с ним, первым инстинктивны порывом парня было броситься к пострадавшему, осмотреть, оказать помощь, но тут его спутник наставил на членов экспедиции оружие и принялся что-то кричать на своём непонятном языке. Впрочем, начало было понятно: «Santísima Virgen, Madre de Dios» - это значит, «Пресвятая Дева, Матерь Божья». И это хорошо, потому что маловероятно, что бандит или просто агрессивно настроенный человек начнёт разговор с упоминания девы Марии, скорее, испуганный. Но выслушав перевод от мистера Илаяса, Дэнни почувствовал, как в нём поднимается волна раздражения.
- Какие мы, на хрен, харисири, - не удержался он от крепкого словца даже в присутствии дамы. – Да мы их убивали и убивать будем, скажите ему!
– Мистер Ричардсон, я же говорил, нам нужны трофеи. Джентльмены не верят нам на слово, и имеют полное на это право, - услышал Дэнни слова баронета.
- Если бы мы взяли те трофеи, они, возможно, превратили бы нас в таких же харисири. И тогда джентльмены имели бы полное право пристрелить нас, не находите, мистер Колкахун?
К счастью, у мистера Илаяса хватило мудрости не переводить заведомо бессмысленные реплики разнервничавшегося историка, а вместо этого он перевёл размеренную логичную аргументированную речь мистера Чжэна Ву. Ричардсону стало стыдно. Он же сам всегда себя считал человеком взвешенным и сугубо логическим. А тут… Что с ним происходит? Словно другим человеком становится. И, кажется, довольно неприятным человеком. Хотя, какого чёрта!?! Можно подумать, обстановка способствует спокойствию и взвешенности! Кому что не нравится, будьте любезны, посражайтесь-ка с харисири!
Пока Дэнни рефлексировал, мистер Ву уже занимался раненым. Судя по тому, как он вылечил лошадь, в этом вопросе ему вполне можно доверять. А может, даже, и имеет смысл чему-то поучиться.
- Подозреваете пневмоторакс, мистер Ву, - спросил Дэнни, но после того, как китаец разрезал на парнишке одежду, тут же отказался от этой мысли. Какой там пневмоторакс, когда столько дырок в груди! Мистер Ву снова проявил себя прекрасным медиком, а Дэниэл снова не смог ни проявить себя, ни даже чему-то поучиться, видимо, поспешные слова о пневмотораксе китаец счёл глупостью и решил, что такого грамотея учить не имеет смысла.
Компания направилась на ранчо семейства Сеспедес, причём, Дэнни старался не терять бдительности, вдруг харисири снова решат напасть. Маловероятно, конечно, но это не повод расслабляться и хлопать ушами. А вот за высоким частоколом ранчо – слегка расслабился. Сюда лезть, когда тут такое количество вооружённых настороженных людей – чистое самоубийство. Даже не стал высказывать возникшую было идею организовать поочерёдные дежурства. Впрочем, эту идею озвучил за него мистер Томас.
- Буэнас ночес, Доминго, - поприветствовал ветеринара историк. И, счерпав свои познания в испанском, продолжил на английском. – Могу я Вам чем-то помочь?
Вскоре Дэнни уже сидел вместе со всеми за столом и втайне злорадствовал над Иваром. Сам не дал им обещанного урока военного дела, а теперь оказался в таком же положении. «Мистер Чжэн Ву, не учите его», - мстительно подумал Дэниэл, - «пусть поймёт, каково это, когда другой знает что-то, чего не знаешь ты, и отказывается поделиться». А потом прекратил жевать. «Такой нож – оружие китайских убийц!?! А ты им владеешь в совершенстве? Стало быть, ты – тот самый китайский убийца и есть? И вот так спокойно говоришь об этом?». Ну что ж, может, оно и к лучшему? Такого хорошо иметь в друзьях и плохо – во врагах.

Мигель, позаботившись о брате, предложил помощь и остальным - и Эйдан не стал отмалчиваться, сразу же пожаловавшись на ожог. Пока Мигель накладывал повязки, Эйдан спросил его:

— Давно вы тут? Давно живете тут, в смысле? Почему вы здесь поселились?

В такой глухомани - чуть не добавил он.

***

За ужином Эйдан по большей части молчал и слушал. Услышав рассказ старика Ву о шень-бао и о методах боя китайских убийц, он так и сжал челюсти. Зависть. Яростная зависть. Старик Ву очевидно превосходил его. В бою, в оригинальности боя, в выдержке. Может, даже, и в здоровье. И, в конце концов, в разуме. Эти мысли, или же их зачатки, наполняли голову ирландца, и он силился гнать их прочь, потому что признать их истинность было бы поистине невыносимо.

***

От тяжких дум его отвлек вопрос доктора Агнес.

— Мисс Бамби, пока что сгодится и неправильная лама. Сейчас больше охота кинуть силы на... спасение мистера Уинтерса и Тринидад.

Он хотел сказать "на выживание". Его, Эйдана, выживание. Но вовремя взял себя в руки и сказал то, что будет более приемлемым и благородным.