[Call of Cthulhu] Маски Хаоса | ходы игроков | ⛤ Руины

Дневное светило уже полностью погрузилось за закатный горизонт и небо начало стремительно темнеть, однако детали того, что собой представлял двор перед пирамидой, членам экспедиции разглядеть удалось. Сама пирамида располагалась в глубине двора и состояла из множества ступеней, часть которых уходила под землю (свидетельствуя о том, что сооружение некогда было намного выше, а то, что ныне выглядит как пирамида, являлось лишь её навершием), другая же – устремлялась ввысь, к странных очертаний площадке, на которую, как ранее видели наши герои, взбирались харисири для того, чтобы изрыгнуть из себя содержимое своих чудовищных желудков.

Справа от пирамиды, в дальнем углу, чернотой зияла источавшая неимоверный трупный смрад квадратная яма, заполненная телами мёртвых людей; а всё прочее пространство двора было покрыто разбросанными то там, то тут странными квадратными каменными плитами. Молодой историк, присмотревшись к ним детальнее и припомнив, что древние погребальные сооружения вроде пирамид всегда строили с узкими вентиляционными шахтами, и эти штуки, судя по всему, были входными отверстиями этих шахт, прикрытые каменными блоками. Судя по расположению шахт, истинные габариты пирамиды были как минимум в пять, а то и больше раз крупнее, чем то, что осталось над поверхностью земли ныне.

Тьма заполняла мир неумолимо и быстро, как это бывает на таких широтах, потому для более детального исследования территории уже нужны были фонари или факелы, а в идеале – ещё и костёр.

⚝ ⚝ ⚝

Ивар, хрустя мелкими камушками под ногами, прошествовал к подножию пирамиды и начал своё восхождение. Чем ближе он становился к её вершине, тем невыносимее становилось зловоние – вонь, доносившаяся сверху (и словно изнутри самого строения) была куда хуже трупной вони, которой смердела яма в западном углу двора. Это было что-то, что даже самый больной разум на земле вряд ли мог бы себе вообразить – как если бы всё зло, вся тьма и все пороки во Вселенной обратились бы в запах. Жужжание мух усилилось.

Поднявшись наверх, седьмой баронет увидел, что, вопреки ожиданиям членов экспедиции, тут не было никаких ям, отверстий или жерл, созданных для удобства харисири и их процесса «кормления» того, что жило внутри. Почти идеально гладкая каменная поверхность была перечёркнута узкой трещиной – трёх дюймов* в ширину в самом широком своём месте. По всему периметру трещины виднелись остатки жира, крови и блевотины, которую исторгали из себя харисири – эти субстанции медленно и вязко стекали в трещину и исчезали в ней; над этой густой гнойно-белой рекой роились целые полчища мух.

Однако не только их жужжание услышал Ивар, когда взобрался наверх; какой-то другой звук, доносившийся из трещины, заставил волосы на затылке молодого человека встать дыбом, ибо такого звука он не слышал никогда прежде: словно целое море густого гноя, жира, слизи и прочих самых отвратительных (судя по зловонию) вязких жидкостей медленно булькали, бурлили и перетекали там, во тьме, щелью в которую служила расщелина. Сердце шотландца на мгновение замерло, а после забилось с удвоенной силой, и все инстинкты кричали о том, что нужно бежать, бежать как можно дальше от того, что могло издавать такие звуки.

⚝ ⚝ ⚝

Услышав голоса Агнес и Ричарда, Огастес перестал выть и, судорожно всхлипнув, разжал руки, которыми крепко зажимал голову до этого. Он и до того был бледным из-за хвори, а нынче напоминал почти что труп: в измождённом, истощавшем существе с болезненного оттенка кожей, огромными тёмными мешками под глазами, грязными спутанными волосами, покрытом коркой грязи и пыли, а также подсохших слюней и соплей, с красными от слёз глазами, почти невозможно было узнать молодого привлекательного человека, которого Агнес повстречала пару недель тому. Одному Богу – или Дьяволу – было известно, через что он прошёл за те дни, когда был в плену у харисири, но очевидно было, что испытания эти были не из лёгких.



– Доктор Бамби… Мистер Томас… Хвала Всевышнему, вы отыскали меня… Я думал, что мне уже полный конец – эти… твари… мерзкие, зловонные, отвратительные чудовища… Они что-то планировали сделать со мной… Приказали мне лежать здесь и не двигаться, и я с самого утра не двигался… только лежал и молился… Я молился Господу, молился и просил, чтобы случилось чудо… и вот вы – здесь… – мужчина закашлялся, а голос его осип под конец его тирады; по этому, а также по потрескавшимся пересохшим губам было очевидно, что он давно не пил и страдал от обезвоживания. – Прошу… воды…

Агнес слегка отошла в сторону и направила на Огастеса пистолет.

– Ричард, осторожно, он может быть заражен. Господин Ларкин, сейчас вы лежите, не двигаетесь и рассказываете, что с вами сделали на самом деле и что вы планируете делать сейчас.

Спустя небольшую паузу, Агнес решила, что если он действительно превращается в харисири, ее огневой поддержки однозначно не хватит.

– Сэр Колкахун! – крикнула, – Подойдите сюда, может потребоваться сила.

Пока большая часть отряда обступило Огастеса не зная, что от него его ожидать, Ву закончил четвертование тел харисири. В который раз китаец был благодарен годам, проведенным в мясницкой лавке, где пожилой мясник Фенг Ли показал ему, как наносить удары, чтобы беречь силы и не затупить оружие. Первый секрет заключался в максимально остром инструменте. Во-вторых, нужно было максимально точно попасть в сочленения между суставами. Тогда разделить тушу можно было за считанные минуты. И хотя сам Чжэн Ву успел забыть работу мясника – сколько всего было с тех пор, кем он только ни работал! – но сейчас его сознание вспомнило этот опыт – китаец довольно ловко расчленил тела и поразбрасывал части по всей территории, используя свое оружие, чтобы зашвырнуть руки и головы максимально далеко.

Выполнив эту неблагодарную мясницкую работу, Чжэн Ву решил заглянуть в яму с трупами – иррациональное желание, которое старик никак не мог объяснить. Может им двигало любопытство, может подтолкнуло осознание того, насколько он был близкок к смерти в этом бою, может в нем заговорил преступник, который всегда ищет возможности для наживы – как бы там ни было Чжэн Ву приблизился к яме и заглянул в нее, стараясь при этом не подходить к самому краю. Сюрпризов на сегодня было достаточно, при этом вряд ли они все себя исчерпали.

Дэнни перезарядил наконец слонобой Ивара, повесил на правое плечо свой дробовик, а на левое - винтовку баронета и огляделся по сторонам, оценивая обстановку. Агнес держала Ларкина на прицеле, опасаясь, что он обратится. Правильно. Чжэн Ву разбрасывал куски тел, видимо, чтобы не смогли соединиться. С одной стороны правильно, с другой - мы же собирались их сжечь, потом придется эти раскиданные куски собирать, когда разведём огонь. Кстати, об огнк. Солнце стремительно клонилось к закату, еще немного, - и станет совсем темно. Нужен источник света, а электрические фонарики прихватить как-то не сообразили. Да если бы и прихватили, батарейки не бесконечные, лучше наделать факелов.
- Мистер Чжэн Ву! Прежде чем разбросать эти куски, лучше обмакивать в них какие-нибудь тряпки. Тогда можно будет намотать эти тряпки на палки, и у нас будут факелы. О, кстати, а прежде чем бросить отделённую часть - поджигайте её. Они будут гореть и давать свет, а поскольку они разбросаны повсюду - будет равномерно светло. Я Вам сейчас помогу, только гляну кое-что...
Дэнни, оглядываясь по сторонам, заметил на стене интересный орнамент. Какие-то маски. Не связано ли это с той маской, что они нашли в гостинице? Надо изучить, пока светит солнце, это может быть важно.
Историк торопливо направился к орнаменту из масок, по пути подметив ещё кое-что:
- Господа! И дама! А вот эти штуки - это, похоже, вентиляционные шахты....
Историк выложил товарищам всё, что читал про конструкцию пирамид подобного рода
- ... следовательно, под землёй минимум впятеро большее основание этой пирамиды, чем то, что мы видим над землёй. Это либо культурный слой, либо изначально основание было вкопано в землю. Но вероятнее второе: культурный слой нарастает там, где живут люди, а тут мы знаем, что они не жили. Мистер Колкахун, а что там наверху? Там есть жир, пригодный для изготовления факелов?
Пока Дэниэл рассказывал об устройстве пирамид, он со всеми доступными ему вниманием и тщательностью изучал узор из масок

– Мистер Ричардсон, дров совсем-совсем нет. Мы не смочь сделать большой костер, чтобы сжигать все тела. Поэтому я их просто разбросать. Следует осмотреть, что есть у наших припасах – факелы, фонари, все что может гореть. Не хотелось бы остаться кромешная тьма тут. И уж точно не следует сейчас лезть внутрь.

-Мистер Чжэн Ву, Вы забыли? Тела харисири состоят преимущественно не из мяса, как человеческие, а из жира. Они хорошо горят, дрова не нужны. Я же сам считал давеча, сколько понадобится дров вспоминал кубатуру погребальных костров викингов, а в итоге оказалось, что они полыхают, как сухая трава. Так что из них ещё факелов наделать можно

Эйдан закурил сигарету, чтобы хоть как-то перебить для себя смрад десятков гниющих тел. Спичка, брошенная затем в яму, мигом погасла, едва коснувшись зловонной кучи. Затем обернулся к Дэниэлу и Ву

— Уж точно не надо сидеть сто лет еще возле пирамиды и задыхаться от вони. - вклинился он в разговор, по-прежнему стараясь не ловить взгляд старика. - Как раз-таки стоит залезть внутрь, чтобы разобраться с тем, что там сидит. Сначала пусть сдохнет главный упырь, или кто он там. Потом - ирландец повел рукой, обводя трупы - санитарные мероприятия, если охота.

Ричард кивнул – он и сам заметил что-то странное в Огастесе. Что-то ненормальное. В обычной ситуации бегающие глаза чаще всего указывают на то, что человек врет. Их движение практически инстинктивно связано с выдумыванием какой-то истории на ходу. Но ситуацию, в которой пребывал Ларкин, назвать обычной было никак нельзя. Гораздо больше это походило на проявление какого-то потрясения – за проведенное в госпитале время журналист навидался всякого, и shell-shocked взгляды были ему не впервой. И пытаться уцепиться за эти бегающие глаза он не стал. Не только практически это было бесполезно, но и вызывало очень малоприятные воспоминания.

Длинные ряды коек, на которых лежали люди. Некоторые – короче, чем должны быть. Некоторые – перемотанные покрытыми забуревшими пятнами бинтами так, что в колеблющемся и неровном освещении больше напоминали маникены, чем людей. Некоторые – с застывшим, неморгающим, мертвым взглядом живого трупа. Некоторые – в постоянном, скованном ремнями движении. Кто-то в медленном, кто-то в быстром. Крики, стоны, стуки… карканье ворон за окнами и рев моторов машин, привозящих еще живых и увозящих уже мертвых.

Чем бы ни были странные ощущения, они были странностями самого Ричарда. И он даже почти не удивлялся после всего пережитого, что столько времени понадобилось, чтобы у него начались настоящие проблемы с головой.

Томас сморгнул и медленно отодвинулся от Ларкина. Будто сквозь глухую воду доносились слова Агнес. И так же, сквозь толщину воды, Ричард услышал свой собственный голос.

- Шок, только и всего. И у меня, похоже, тоже.

Он достал свободной рукой фляжку и протянул ее организатору экспедиции. Правая по-прежнему находилась на рукояти пистолета. Ричард как будто раздвоился – он видел в Ларкине несчастную, измученную кошмарами жертву, но при этом он не мог заставить себя полностью доверять ему. Он не был уверен, что сможет полностью доверять еще кому-то после произошедшего. Поэтому, давая бедняге напиться, журналист делал это так, чтобы не перекрывать линию стрельбы для мисс Бамби.

С ужасом и отвращением глядя на трещину в камне, Ивар думал только об одном: больше никогда, никогда он не выйдет из дома без динамитной шашки. Уверенности в том, что именно произошло бы, будь у него в руках взрывчатка, не было, но попробовать ужас как хотелось.

Сейчас рука сжимала лишь волосы на голове девушки, искаженной Тьмой.

Сделав несколько шагов вниз по пирамиде, так, чтобы над краем торчала лишь его голова, баронет одним движением кинул ее к трещине, готовясь в любой момент спрятаться.

Тьма ночи неумолимо наматывала своё чёрный саван на окружающий мир, и к тому времени, когда Чжэн Ву закончил своё мрачное занятие, на дворе перед пирамидой воцарилась полная темнота. В ночном небе холодно и безразлично мерцали звёзды, но их света было слишком мало, чтобы разглядеть хоть что-либо; убывающая Луна ещё не взошла, хотя восточный горизонт и наполнился уже слабыми отблесками её серебристого света.

Клацнула кнопка переключателя, и внезапно из-за спиты китайца в яму с трупами хлынул широкий луч света.

– Как знал, что эта штука нам пригодится, – пробормотал Джексон, подходя к Ву. – Что там? Ну и вонь…

К этим двоим присоединился и Эйдан, пытавшийся перебить трупное зловоние табачным дымом. Вглядевшись в зловонную черноту этого мрачного массового захоронения жертв харисири, троица разглядела ещё более чёрный провал, зиявший на дальней стороне ямы.

– А вот и вход внутрь. И почему я не удивился? Конечно, где бы ему ещё быть, как не посреди гниющих человеческих останков…

Тем временем Ивар на верху пирамиды швырнул голову Тринидад в сторону расщелины. Та, глухо стукнув о камень, немного прокатилась и остановилась, зацепившись трещину. Ничего не произошло, внутрь она не провалилась, как и было вполне ожидаемо – ведь чтобы человеческая голова прошла через расщелину шириной в три дюйма, эту голову сначала нужно было измельчить для такой процедуры.

– Что я планирую делать, доктор Бамби? Напиться воды, потому что меня не кормили и не поили, меня похитили, если вы не заметили… — Огастес благодарно кивнул Ричарду и жадно припал к фляге, громкими глотками вполне искренне возвещая миру о том, насколько его измучила жажда. Теория Агнес трещала по швам, ведь насколько они могли судить по поведению Луиса де Мендосы и по тому, что повествовали легенды, харисири не едят и не пьют, а мистер Ларкин пил с жадностью того, кто не видел воды минимум сутки. Темнота и усталость однако играли дурные шутки с доктором: на какой-то момент ей показалось, что Огастес, продолжавший пить, бросил на неё полный чёрной злобы взгляд. Полный чёрной злобы дословно: вся радужка и белок мужчины, казалось, заполнила чернильная тьма. Несмотря на воцарившуюся вокруг ночную темноту, Агнес видела эти глаза отчётливо, словно их чернота источала некий зловещий анти-свет, который был чернее ночи. Почти сразу же на тыльной стороне правой руки девушки что-то начало невыносимо жечь и дичайше болеть. Доктор Бамби, ойкнув, выронила пистолет и схватила левой рукой правую, и снова встретилась глазами с Ларкином; не выдержав этого безмолвного противоборства, Огастес отвёл взгляд. Боль почти сразу же утихла.

– Мистер Томас, могу я вам кое-что сказать конфиденциально? – вдоволь напившись, мистер Ларкин вернул Ричарду почти пустую уже флягу и едва слышно обратился к журналисту, постаравшись подсесть к мистеру Томасу поближе. – Пока я был в плену у этих тварей, я слышал, как Луис сказал кое-что, что может быть важно…

– Иао й'нарра кк'азотх, т'калу транэхх! Воля твоя – что кровоточащие корни Й'куара, кричащего от жажды под холодными лучами Чёрных Солнц Р’гарш-Нимротха. Повинуйся или разум твой сожрут б’яхи. Шершемнуг чет гг’харотх транэхх!

Услышав эти слова, Ричард ощутил, как тело его стало ватным, бесчувственным, его-но-не-его. Голова закружилась, а сердце ухнуло, словно упав в бездонный колодец.

– Золотые оковы должны быть сняты. Спускайся в яму, иди по туннелю прямо до развилки, потом – налево. Делай что угодно, хоть зубами выгрызай металл из камня, но золотые оковы должны быть сняты. Отец Червей должен обрести свободу. Я – ДОЛЖЕН ОБРЕСТИ СВОБОДУ.

Голос Огастеса звучал совсем по-иному, тембр был низкий, рокочущий, зловещий, словно ртом Ларкина говорил кто-то иной… Что-то иное. Огромное, тёмное и бесконечно чуждое человеческой природе.

Ричард кивнул, словно соглашаясь со сказанным Огастесом, и, поднявшись, быстро и тихо направился в сторону ямы с трупами. Обойдя троицу сотоварищей, которые всматривались во тьму перед собой, подсвечивая фонарём мистера Илаяса, мистер Томас погрузился в чавкающее месиво гниющей плоти и, словно не замечая этого, целеустремлённо направился в сторону зияющего провала входа во внутреннюю часть пирамиды. Из наблюдавших за ямой лишь Чжэн Ву увидел тёмный силуэт, направлявшийся к провалу; Джексон и Эйдан в это время глядели куда-то в сторону.

– А теперь займёмся тобой, – всё также тихо проговорил Огастес, поворачиваясь к Агнес. Ларкин – или то, что смотрело через его глаза – ориентировался во тьме без малейших проблем, и сразу же отыскал силуэт доктора Бамби, которая пыталась найти своё оружие, которое обронила ранее. Огастес снова произнёс какую-то фразу на языке, звуки которого никогда не звучали прежде на Земле, и Агнес внезапно почувствовала жуткую непереносимую боль в висках, словно кто-то воткнул ей в череп два длинных гвоздя и одновременно ударил по обоим огромным молотом. В глазах заплясали радужные всполохи, голова закружилась, и доктор Бамби осознала, что ей отказало зрение. Она и без того с трудом различала окружающее пространство, но теперь она не видела вообще ничего – ни усеянного звёздами неба, ни силуэтов мужчин на фоне света, испускаемого фонарём, ни тёмной громады пирамиды с силуэтом Ивара на ней. Чернильная чернота заполонила и сознание, и зрение девушки, и та в панике начала метаться со стороны в сторону, словно пытаясь отыскать своё пропавшее зрение. В какой-то момент, сделав очередной шаг, доктор Бамби к своему ужасу услышала хруст и треск камня под ногами, и на несколько мгновений у неё пропало не только зрение, но и земля под ногами. С громким грохотом Агнес провалилась в одну из вентиляционных шахт, наступив на полуразрушившуюся от времени плиту, закрывавшую квадратный вертикальный проход внутрь пирамиды.

Ивар, Дэниэл, Джексон, Ву и Эйдан услышали вскрик Агнес и последовавший за ним грохот. Мистер Илаяс резко повернулся на звук и начал освещать фонарём то, откуда он раздался, но никто не увидел ни доктора Бамби, ни мистера Томаса, ни мистера Ларкина, а на месте одной из квадратных плит теперь зияла чернота открытой теперь шахты.

Когда Чжэн Ву увидел темный силуэт безмолвно направляющийся к яме.

– Эй, кто это? О`Нил, Ивар, Ричард? Вы решили мне помочь? Не стоит, я уже почти закончил....

Китаец лишь успел увидеть краем глаза, что силуэт направился к яме, а дальше события понеслись неистовым галопом. Вскрик Агенес, провал, в одночастье проглотивший девушку. Чжэн Ву амурским тигром бросился к краю расщелины, падая при этом на живот. Осторожно приблизившись ползком к ращелине, китаец крикнул: – Агнес..., Мисс Бамби... Илаяс, фонарь. Не приближайтесь близко, тут кладка не устойчива... Чжэн Ву поднял голову и покачал головой: – Ничего не вижу... – Надо спускаться, мисс Бамби спасать. Я мочь лезть!

***
Так как других добровольцев не нашлось, Чжэн Ву достал верёвку и бросил ее к ногам мужчин: – Я буду спускаться. Давайте доставать мисс Бамби

– Мистер Ричардсон, ружьё-ё-о-о-о!

Неожиданно зычный голос капитана Колкахуна разлетелся над окрестностями, донося простую армейскую команду до всех, кто еще не потерял слух. Реакция баронета была мгновенной: он не понимал, что именно происходит, но был уверен, что ничего хорошего уже не произойдёт. Эта уверенность и наделяла его такой необычно для сложившейся ситуации эффективностью. Не имевший ни единой теории о природе происходящего баронет отринул аналитический подход, перейдя к чистой эмпирике. Первым приоритетом среди всех эмпирических фактов обладал не какой-либо тезис, а короткий кадр: холодный спусковой крючок под пальцем, впивающийся острым ребром в подушечку, и последующий взрыв первого демона.

Ничего хорошего с баронетом уже не произойдет. Зато он может поставить слуг Сатаны в ту же ситуацию.

Стремительным шагом Ивар приближался к образовавшемуся проёму, на ходу убирая в ножны саблю и доставая револьвер. Левая рука была призывно вытянута в сторону в ожидании слонобоя; баронет даже не смотрел в ее сторону, ясно давая понять, что дискуссии по поводу поданной команды он не предполагает. Он предполагает получение ружья.

Наконец тяжелый сапог остановился около самого края ямы; подавив первичный позыв сделать пару предупредительных выстрелов в темноту, он прищурился. Хищный взгляд бегал по едва освещенным камням в поисках способов спуска, мисс Бамби, Огастеса – но, в первую очередь, добычи.

Ричард не слишком любил российских писателей, особенно конца прошлого века – он был вынужден следовать моде и иногда читать произведения, которые снискали популярность просто чтобы иметь возможность поддержать беседу, но при этом депрессивность творчества некоторых вгоняла в уныние, несмотря на глубокие (или претендующие на глубину) темы, которые затрагивали их произведения. Но сейчас почему-то в голову лез кусок из Bratyev Karmazovih, про слезинку ребенка. Томас помнил дискуссии, которые развернулись на тему того, стоял ли автор на позиции, что "высшая гармония мира" ее не стоит, равно как и над тем, хотел автор сконцентрировать внимание на самой идее, на факте изменения под ее действием сознания человека или на теологическом аспекте происходящего и отрицании благости создателя.

Он всегда старался держаться в стороне от этих дискуссий, потому что они очень часто скатывались в возведение до абсурда. И оба абсурдных апогея многое говорили о человеческой сути. Многое и неприятное. Ричард не верил, что доживет до того момента, когда людям не нужно будет делать подобный моральный выбор. Но реальность раз за разом доказывала обратное. И ради мирового блага, каким оно виделось кому-то (людям, группам, народам, странам) раз за разом плакали дети. Ричард не сомневался в том, что сам несколько раз становился причиной этих слез – пусть вторичной, третичной, десятичной… но его рука держала винтовку, а палец вдавливал спусковую скобу.

Сейчас, наверное, он впервые ощущал себя в положении того, кто делает осознанный выбор в сторону мирового блага. Есть вещи, которые являются правильными, и которые должны быть сделаны, несмотря ни на что. Золотые оковы олицетворяли зло, высшее проявление зла – несвободу, несправедливые узы, наложенные без права и понимания того, что именно последует за ними. И без разрушения их последствия были катастрофичными – для мира. И когда на одной чаше весов мир, а на другой – страдания, правильным, безусловно, являлось спасение мира.

Но это был не легкий путь. Пусть и кратчайший. Отвратительная вонь, ударившая в нос уже при приближении к яме, чуть было не заставила Ричарда согнуться пополам в приступе рвоты. Поборов первые позывы, он поднял повыше воротник непромокаемого плаща и постарался втянуть голову в плечи, чтобы понадежней закрыть рот и нос. Фонарик был при нем, так что беспокоиться о темноте внутри не приходилось. Гораздо больше Ричард сомневался в том, что ему удастся самому сорвать оковы. Если этого не смогли сделать харисири, с их нечеловеческой силой и за сотни лет, то что мог сделать он один?

А должен ли он это делать один? В словах Ларкина об этом ничего не говорилось. Ричард улыбнулся.

- Эй, я нашел проход внутрь!

Крикнул он, надеясь, что слова прозвучат достаточно громко.

- Через яму. И мы все неправильно поняли! Совсем неправильно!

К сожалению, вряд ли остальные поверят в то, что оковы нужно разрушить. Даже сам Ричард этого не понимал до случившегося откровения. Но их можно убедить в чем-то противоположном. Перед глазами возник образ харисири, исторгающего жидкость внутрь пирамиды.

- Им нужен был этот золотой блок, чтобы закончить ритуал! Они питают его человеческим жиром, чтобы поддерживать свои силы, но если не будет самого устройства, то ни они, ни что бы там ни было внутри, не сможет существовать.

Он приблизился к провалу, ведущему внутрь. Останавливаться было нельзя. Золотые оковы должны быть сняты.

- Эта штука захватила Ларкина, но она боится! Она боится, что мы разрушим золотой механизм! Она в ярости, что мы убили ее слуг! Надо спешить, пока она не придумала еще чего!

- Чжэн Ву, осторожно!!!!
Дэниэлу, вопреки обыкновению, изменил дар вежливости, и он назвал китайца не "мистер", а просто по имени потому что испугался, что тот, приблизившись к шахте, может провалиться туда вслед за доктором Бамби. К счастью, китаец сообразил это и сам, так что помощь мистера Ричардсона ему не понадобилась. И тут как раз раздался командный окрик Ивара. Дэниэл замер на месте, заколебавшись, и всё никак не мог принять решение. С одной стороны, если баронет так кричит, что ему нужно оружие, значит, видимо, у него там что-то случилось. С другой, он командует Дэниэлом, как своим солдатом. Если он сейчас метнется и подаст ему ружьё, то повторит прецедент с выполнением команды, и так уже взял это ружьё заряжать. Аристократ окончательно уверится в мысли, что он может помыкать Дэниэлом Ричардсоном. А его отвратительная манера обращаться с людьми как со своими крепостными известна - если он уверится в ней, переубедить его будет крайне проблематично, и конфликта будет не избежать. А конфликтовать с шизанутым аристократом не фанателось совершенно. Вот Дэнни стоял и думал, как бы подать баронету оружие, но так, чтобы это выглядело не как армейская дисциплина и подчинение, а как добровольная услуга одного джентльмена другому - РАВНОМУ! Из всех мыслей было только подойти и добиться того, чтобы аристократ сказал "пожалуйста" и только тогда подать ружьё.
И тут закричал мистер Томас, и Дэнни окончательно замер как вкопанный, боясь упустить хоть слово. Откуда журналист взял эту информацию, непонятно, но информация эта исключительно ценна. А дослушав, скачками кинулся к Ивару, в левой руке неся ему слонобой, а правой приводя в боевое положение свой дробовик. Если то, что сидит в пирамиде, боится и что-то затевает, надо быть во всеоружии.
- Мистер Колкахун, вы просили ружьё, - Дэниэл позволил себе слегка выделить голосом ключевое слово, протягивая баронету слонобой. - Что случилось?

И вот – еще один переход за еще одну границу. Следующее повышение ставок, после узнавания, что вампиры существуют.

Пережила – чудом. Следующее не переживет.

Если, конечно, не мобилизирует все силы. Не только свои, конечно.

Стоит ли кричать, привлекать внимание? Чтобы свои услышали и нашли – но и чужие тоже?

Да черт с ним! Чужие и так бы услышали. Если здесь, куда она упала, куда бы то ни было, есть кто-то, кто может ее найти – она уже мертва.

– Я жива, я жива! – крикнула Агнес вверх, – Не решайте вопросы между собой, как обычно, убивайте Ларкина вот сейчас! И спускайтесь!

Остается на месте, не двигаясь.

В голове Эйдана был целый калейдоскоп из мыслей. Бежать? Прятаться? Бежать, прячась? Окрик мисс Бамби так и пронзил мозг. Все кинулись к ней - кажется, это подходящий момент, чтобы бежать, не оглядываясь... Но именно в этот момент он услышал слова журналиста. Проход! Неожиданный проход! Спрятанный! Если прятали, значит, не хотели, чтобы туда шли! Они хотели, чтобы все шли к вершине и шлялись во дворе! А истинный проход к ценностям спрятан! Нет, не бежать... бежать... нет. Вот оно. Пирамида. Сокровища. Нужно. Нужно.

— Проход? Здесь? Они специально его так... - он всмотрелся в тьму ямы, заваленной трупами. — Мистер Томас, как вы это поняли? - окликнул Эйдан журналиста. Ну и вонь... Вам Ларкин сказал? Факел! У вас есть факел? Они боятся огня! Я с вами, мистер Томас! Что за устройство? Как его ломать? Чем? Мы сделаем это!

Услышав грохот и вскрик Агнес, Джексон последовал за Чжэн Ву:

– Зачем доставать, если мы всё равно планировали спускаться? Доктор Бамби, вы точно в порядке? Я спускаю вам свой фонарь, мы тут факелами обойдёмся, – писатель протянул китайцу свой фонарь, безмолвно указав не верёвку, мол, привяжи и спусти, после чего расстегнул свою сумку-почтальон, которая висела у его бедра, и вытянул оттуда три факела. Один он протянул Эйдану, другой – Дэниэлу, со своим же встал рядом с Ву, пока тот спускал доктору фонарь. – Контраргументом для «доставать» будет также тот факт, что мистер Томас устремился в подземелья и он явно не в себе. Если «эта штука захватила Ларкина», она вполне могла захватить и Томаса; вы слышали, как он противоречил самому себе: то, дескать, харисири нужен золотой брус, чтобы закончить механизм, и что если уничтожить «золотые оковы», про которые говорила Найра, то умрёт и то, что внутри (что полностью противоречит всему тому, что мы узнали ранее), то тут же «оно боится, что мы уничтожим механизм», хотя мы как раз этого делать не планировали никогда.

Меж тем китаец спустил фонарь; Агнес отвязала его и осмотрелась вокруг, а те, кто были наверху, благодаря свету снизу и факелам Илаяса, Ричардсона и О’Нила, смогли разглядеть и саму шахту: неширокий квадратный вертикальный коридор, выложенный из гранитных блоков, спускался примерно на три метра вниз, после чего выходил в невысокий, примерно в полтора метра высотой, может, чуть больше, коридор. Доктор Бамби пока стояла в полный рост, поскольку находилась в пределах шахты, но вот если она решила бы отправиться по коридору на север или на юг – ей пришлось бы чуть наклонить голову, а Ивару, если бы он спустился сюда, так и вовсе пришлось бы согнуться в три погибели.

– Нам нужно спускаться, остановить мистера Томаса, что бы он ни задумал, и поскорее вернуть золотой брус на его место. Нейтрализовать Ларкина, конечно, вариант – хотя не уверен, что такие радикальные меры, как убийство, будут приемлемы, ведь мы не знаем, необратим ли этот процесс одержимости или бедолагу ещё можно спасти. Вот только я его нигде не вижу, – темнокожий писатель осмотрелся вокруг, приподняв свой факел; благодаря свету факелов двор пирамиды худо-бедно освещался, но на нём Огастеса и след простыл.

Тем временем Агнес, чуть наклонившись, осветила фонарём пространство, в которое она попала. Шахта, в которую провалилась англичанка, располагалась в самом центре Т-образного разветвления коридора. Рукав, уходящий на восток, выходил в какое-то просторное помещение, пол которого был завален тряпьём и мусором; западный рукав уходил вдаль на десяток-другой ярдов, а посреди него валялась друга куча тряпья и полусгнивших останков то ли ткани, то ли шкур – с того места, где стояла Агнес, было не разглядеть; в нескольких ярдах впереди было ответвление влево (на юг). И, наконец, самый длинный – южный – рукав поначалу был погружён во тьму, но мало-помалу там начал брезжить свет, и уже вскоре Агнес увидела Ричарда с фонарём и безумным взглядом, входящим в этот коридор.

Пока доктор Бамби разглядывала обстановку в подземелье, к ней по верёвке, которую наши герои закрепили, обвязав вокруг одного из крупных булыжников рядом с шахтой, спустился Чжэн Ву, а за ним начал спускаться Джексон Илаяс. Ричард целеустремлённо приближался к ним...

– Вниз? Вы думаете там вход в шахту, который нам нужен? Хм, возможно. Китаец не рассматривал такой вариант, но нужно признать, что такое предположение было логичным. Спустившись, Чжэн Ву действительно увидел нечего похожее на туннель. – Миссис Басби, вы целы? Вы что-то там увидели? Эй, все сюда

Дэнни перекинул дробовик через спину, чтобы тот не мешался, и полез вниз в шахту следом за мистером Чжэн Ву, попутно размышляя о том, что же делать дальше.
Аргументация мистера Илаяса показалась Дэниэлу убедительной: действительно, в словах мистера Томаса были явные несостыковки, которых он изначально не заметил, потому что был поглощён размышлениями о том, как коммуницировать с баронетом, а вот если предположить, что контроль над журналистом захватила та неведомая враждебная сила, которая превращает людей в харисири, то его поведение объясняется идеально: пытается всеми силами и любыми способами не допустить того, о чём говорила Найра - чтобы "золотые оковы" не были возвращены на место. А значит, нужно сделать это любой ценой. Вот только... Цена, кажется, будет высока. Если мистер Томас действует по наущению врага, то весьма высока вероятность, что он мог уже стать харисири. И тогда единственный способ нейтрализовать его - это заряд картечи в голову и последующее сожжение. Если он человек - было бы достаточно заряда в ногу, обездвижить, нейтрализовать главного врага, а потом вытащить раненого. А вот с харисири такое не сработает. Но и сразу убивать тоже как-то... Так, стоп!
- А ведь если мистер Томас говорит, что "эта штука захватила Ларкина", а на самом деле "эта штука" захватила самого мистера Томаса, так, выходит, он врёт, и Ларкин на самом деле не при чём, - задумчиво протянул Дэнни, ни к кому конкретно не обращаясь. И тут он увидел самого Ричарда, идущего прямо на них:
- Мистер Томас, немедленно остановитесь и поднимите руки, а не то я буду стрелять, - крикнул Дэнни, торопливо выдёргивая непослушный дробовик из-за спины

– Господа, меня чуть не свели с ума, – Агнес быстро и глубоко дышала, – Ларкин применил – не могу другого слова подобрать – заклинание. Я настолько в здравом уме, насколько могу обеспечить, а вот Ричард... сейчас будет снимать с кого-то "золотые оковы". До развилки и налево... ведите, господа, с оружием наготове...

Зрелище коллег на какую-то долю мгновения воодушевило Ричарда – их присутствие здесь могло означать, что они прислушались к его словам. Однако, увидев как рука Дэниэла движется за спину (где у того висел на ремне дробовик), он испытал самое настоящее отчаяние от того, что они встали на пути его задачи. Нужно было придумать ложь получше. А сейчас…

Ричард спрятался за угол, из-за которого только что вышел. К счастью, поворот являлся естественным укрытием на случай перестрелки. Он этого не хотел, но ему могли просто не оставить выбора.

- Какого черта, Дэниэл?

Сдернув винтовку с ремня, он клацнул рычагом, надеясь, что вонючая жижа, сквозь которую только что пришлось пробираться, не попала в механизм.

Увидев, что Ричард схватился за оружие и занял укрытие, а также услышав красноречивый щелчок затвора, Дэнни первым делом толкнул доктора Бамби в западном направлении, чтобы её защищал угол коридора. Сам же после этого метнулся в восточном. Это позиция была более выгодна для правши: чтобы стрелять, нужно было только высунуть из-за угла ствол и правый глаз, в то время как Ричарду пришлось бы либо высовываться из-за угла всем корпусом, либо неловко изворачиваться, либо стрелять с левой руки. Впрочем, про достоинства и недостатки огневой позиции Ричарда Дэнни совершенно в тот момент не думал, только лишь о том, как найти укрытие для себя и товарищей.
- Мистер Томас, бросайте оружие и выходите с поднятыми руками, - дрожащим голосом крикнул историк в зев южного коридора и присел на одно колено, чтобы если Ричард пойдёт в атаку, стрелять с упора и уменьшить свой силуэт. А потом крикнул, обращаясь к отверстию в потолке:
- Берегитесь! Место спуска под прицелом!
"Надеюсь, кому-нибудь хватит ума зайти с той же стороны, что зашёл Томас. Тогда он окажется в "клещах", - судорожно думал историк, стараясь глубоко и ровно дышать, чтобы не дрожали руки...