🪬 Sailors of the Blue Sand Sea | ходы игроков | 0️⃣4️⃣ Дорога к Могильному Дереву

На четвертые сутки пребывания в этом странном месте, пережив еще пару снов-длиной-в-жизнь, присланных Исситраксом, вы наконец готовы к отбытию. Эзекион дождался нужных припасов, принял несколько завернутых в пластик книг, отдал взамен бутыль со странной прозрачной жидкостью, преломляющей свет против законов оптики. Суставы древних автодромадеров продуты, смазаны, кое-какие детали заменены. Гекконоподобные Хисс, вознеся утреннюю молитву господу своему Эзекиону, деловито заканчивают сборы. Вечно молчаливый Гарус кутается в большой шарф, которым теперь прикрывает развороченное горло, но мертвые глаза его все так же цепко оглядывают окружение. Лишь Ксария выглядит довольной, хоть и измученной.
- Я собирался идти северным путем, перевалить через Стеклянный хребет, дальше к Песенному Кодексу, от него уже рукой подать до Могильного Древа, - говорит Эзекион, обращаясь к вам. - Однако эта история про банду Гогочущиих, маячок и посла Гегемонии мне совсем не нравится. Поэтому, возможно, стоит подумать про южный путь, через руины в Соляном Каньоне. Там давно никто не ходит, и сложно сказать, какие опасности нас ждут на пути. Да и сама дорога через Каньон длинней. Что скажете?

—Безрассудный — прям и пылок, мыдрый — спокоен и уклончив.— Блеснул знанием старинных поговорок Икуд. —Я бы пошел по юному пути.

– Южный так южный, – равнодушно кивнул Урустхе, почесав бороду, – Через каньон, я слыхал, сильно дольше выходит, ну да мне торопиться некуда.

Казор согласно кивнул, медитативно играя со своей золотой рыбкой

— А почему Песенный Кодекс называется так, как называется?

- Какой-то древний архив, в котором собраны различные музыкальные произведения многих былых эпох, - без особого интереса ответил Эзекион. - Заправляют там странные монахи, давшие обет молчания.

– А петь-то им можно? – в свою очередь поинтересовался Урустхе.

- Они довольно замкнутые, если коммуницируют, то текстом, - Эзекион изобразил пожатие плечами, но жест ему не вполне удался. - Но у меня единичный опыт контакта с монахами, и тот не прямой. Так что могу многого не знать.

— А что за руины в Соляном Каньоне?

- Никогда там не бывал, - ответил Эзекион. - Говорят, когда-то давно там был город, чуть ли не во времена Автархий. Но сейчас там никто не ходит, место считается гиблым.

– Звучит заманчиво, – осклабился Урустхе, – Ну что, выступаем, наконец? Раз я так и не успел обменять этот треклятый маячок на что-нибудь полезное на базаре, просто прикопаем его в песок прямо здесь, да и в путь.

—Хорошая идея!— Одобрил Икуд, озабоченно поглядывая в полированную стальную бляшку на упряжи их транспорта. Определённо скулы стали выпирать сильнее. —Можем вообще задарить нашей несговорчивой торговке, вдруг на детали пустит?

— Или каком-нибудь фермеру отдать, — поддержал идею Икуда Атрик. — Но, вообще, возвращаясь к теме дороги: не выбираем ли мы между двумя отравленными источниками, рассчитывая укрыться от рейдеров-гиен в городе с призраками и гулями? Монастырь песен и музыки кажется мне куда как более приятным перевалочным пунктом в сравнении с проклятыми руинами. Я понимаю, что на дороге туда нас могут караулить Пасти, но, посудите сами, в проклятом городе гулей и призраков нас могут ждать проклятья, гули и призраки!

Казор со вздохом мучительного принятия отправил рыбку в сон и повернулся к Атрику:
— О, коли б вместо пустых словес ты исторгал бы воду, о сын пустыни, воистину вместо синих песков Ваарна было бы бескрайнее море! Твои сентенции были излишними в начале пути, таковыми они и остались по сей день. Умерь же своё безграничное словоблудие, ибо трое уже выказали ответ на вопрос уважаемого Эзекиона, чья мудрость может сравниться лишь с краткостью изложения мыслей, чему тебе не помешало бы поучиться. Мы направляемся на юг, как только Урустхе решит, что он желает сделать с сей непонятной коробкой — я бы предложил её оставить у заднего полога шатра госпожи посла, а самим уже двинуться в дорогу, пока ещё солнце не вошло в зенит.

— Решение принятое всегда может стать решением изменённым, — ответил на казорову критику Атрик. — Что вы думаете, Икуд и Урустхе? Не более ли по нраву вам монастырь песен нежели город умертвий теперь, когда вы услышали весь расклад как он есть?

—Я своё мнение высказал. —Поддержал Казора Икуд. —А переливая из пустого в порожнее мы только оттягиваем момент выезда. Пойдём, Атрик, пойдём. Не стоит подобно мятущимся духам пустыни оспаривать каждое слово из сказанных. Не севере ждет не только монастырь, но и бандиты, не забывай.

– Про каньон я мало что знаю, помимо всяких россказней, которым не особенно склонен верить, – отозвался Урустхе, – Но путешествуют через него, мягко говоря, немногие, так что дорога за ним в сторону Древа совсем плохая, в этом я уверен. Если кому не терпится послушать песен, повернуть после каньона к монастырю будет крюк небольшой, да к тому же, вероятно, такой, который только экономит время. Я по-прежнему за то, чтобы идти южным путём... Кстати, дорогой Казор, – добавил какоген после небольшой паузы, – Может, ты это... как самый представительный из нас, до отъезда вручишь эту безделушку какому-нибудь недотёпе из местных фермеров? Так мол и так, надо забрать ценную вещь из тайника, да сам не могу, потому что за мною следят враги. Выйди из поселения, нажми на кнопку, да ступай за лучом, а потом принеси сюда предмет, на который он укажет, и я тебя вознагражу. А? Так у нас есть шанс пустить гиенорылых по ложному следу.

Безуспешно пытаясь унять подёргивание левой половины лица, Казор долго смотрел на Урустхе, а потом ответил:

— Нет.

— План Урустхе звучит для меня как сулящий нам наибольшие преимущества, — вступился за какогена кочевник. — Лучше всего будет увести наших преследователей в сторону и потратить их время, о армигер-с-нервным-тиком. Гораздо лучше, чем если маячок останется недвижим после нашего отбытия, и они поймут, что их ловушка изобличена. Почему ты не хочешь прислушаться к хорошему предложению? Это потому, что Урустхе — какоген?

— Я не знаю, на что ты намекаешь, сын пустыни, - промолвил Казор, сматывая свой плазма-хлыст. - я лишь хочу поскорее убраться из Силкен-Кросс, а равно и перестать слышать твоё словоблудие, а то я уже начинаю слышать в нём попытки посеять зерно раздора между нами — досадное наблюдение, ибо, коле оно имело бы под собой хотя бы песчинку истины, мне бы пришлось вырвать язык клеветника, дабы больше не оскорблять свой слух подобной ложью.

Атрик удивлённо поднял брови на вспышку агрессии Казаора, а потом положил ладонь на рукоять своего хитинового крюка-меча, демонстрируя, что у него тоже есть оружие. Он не выглядел особо стремящимся пустить его вход, впрочем. Скорее, он выглядел расстроенным. Поскольку на пассивного Икуда, готов, как кажется, молча снести и простить всё и вся, особой надежды не было, дитя богини песков обратился к какогену:

— Урустхе, ты спокоен и, по моему мнению, мудр или, по крайней мере, где-то близок к мудрости. Скажи мне: мне кажется или в последние дни Казор стал слишком скор на угрозы? Мне не нравится это. Как по мне, это создаёт токсичную и нездоровую атмосферу в нашем маленьком обществе. Я считаю, что нечто такое не есть профессиональный или даже просто здоровый подход к выстраиванию человеческого общения и взаимодействия в коллективе.

—О мудрый и велеречивый сын Фаа...—Скрипнул зубами Икуд. —О какой токсичности мы говорим? О той ли, с которой оспаривается и подвергается сомнению каждое высказанное из благоразумия предложение? О той ли, скоторой высмеивается или порицается способ жизни и быта всех и вся? Что гнетёт тебя? Пустыня твой дом и уж всяко ты не боишься призраков заброшенных городов. Кто, как не ты помогал нам с досточтимым Казором всё время? Отчего же ты решил сейчас остаться в Силкенкроссе, когда караван отправляется на юг?

– Я мудр? – Урустхе подавил смешок, – Воистину, плохи дела в нашем маленьком сообществе, раз пошли апелляции к моей мудрости! Что ж, держите. Во-первых, по-моему, ты как-то превратно понял Атрика. дорогой Икуд. Я пока не слышал от этой синей рожи ни единого слова, которое указывало бы на намерение остаться одному в Силкенкроссе. Ты же, сын Фаа, – это во-вторых – напасно беспокоишься по поводу Казора. Наш чистокровный друг просто засиделся сверх мочи на одном месте, и ему не терпится поскорее отправиться в дорогу, размять задницу и прочие члены тела. Немудрено, что он ядовито реагирует на всё, что обещает хоть мало-мальскую задержку. Едва башни этого селения скроются за горизонтом, как наступит полная детоксикация, вот увидишь. Правда, если в пути мы столкнёмся с засадой или иным препятствием, господин оптимат, я уверен, тоже не станет слушать советов и строить планов, а сразу помчится в лобовую атаку. Тем из нас, кто за несколько дней пребывания в гостях у Исситракса и его поклонников ещё не утратил способность думать на шаг вперёд, стоит иметь это в виду.

Какоген перевёл дух.

– Ладно, раз самый представительный не желает рекрутировать местного жителя, чтобы пустить гиен по ложному следу, придётся проворачивать это в одиночку самому быстрому. Предлагаю такой план. Эзекион, твоё суждение, понятно, будет решающим. Караван выйдет из селения по северному пути, как бы направляясь к перевалу, за которым лежит Песенный Кодекс. Пройдя примерно четверть лиги вы свернёте на юго-восток и через пустыню в обход Силкенкросса выберетесь на южную дорогу к каньону. Я же активирую маячок и пройду ещё несколько сот шагов вперёд. А потом зашвырну его куда-нибудь среди камней и отправлюсь на воссоединение с вами, полагаясь на свою сверхчеловеческую скорость. Зря я что ли в своё время штудировал древние фолианты, с таким трудом найденные в забытых временем архивах, чтобы овладеть её секретом? Ну, или, во всяком случае, зря мне что ли давеча приснилось, будто бы я штудировал древние фолианты, с таким трудом найденные в забытых временем архивах, чтобы овладеть её, скорости, секретом?