[Зов Ктулху] Чернее черного | ходы игроков | Игра

— Благодарю вас за предложение, миссис Ковальски, — ответил профессор Саффилд, подкуривая ей сигарету от спички, — но мне кажется, что наше появление вместе может спровоцировать ненужные вопросы у четы Резник. Не хотелось бы их беспокоить лишний раз. Только не после того, что они пережили. А вот в библиотеке я, пожалуй, принесу больше пользы. Не сочтите за грубость или бестактность, но у меня такое чувство, что время не на нашей стороне.

Крепко затянувшись трубкой и выпустив свежую струю ароматного дыма, Рональд продолжил:

— Уолтер действительно был хорошим студентом, и я ценил его целеустремлённость и даже поощрял его стремление к знаниям. Его желание докопаться до истины было поистине впечатляющим. Он всегда стремился расширить свой кругозор в тех вопросах, которые его интересовали. Именно поэтому нам нужно попробовать пройти тем путём, которым он прошёл, и заглянуть в глаза той бездне, в которую заглянул он, чтобы выяснить, что же с ним случилось. Надеюсь, что, собравшись завтра утром возле Аркхемской лечебницы, мы сможем хоть немного приподнять завесу этой тайны.

Агния, ты отправляешься в Храм Апаты, как гордо величает себя Аркхемское отделение ордена Серебряных Сумерек. Судя по записке, которую тебе передали собратья по Ложе, храм расположился в городской усадьбе Даррела Энгена, старшего адепта Ложи и основателя храма. Для непосвященных он — не более, чем богатый дом эксцентричного коллекционера всяческих диковин.

Тебя встречает изысканной ковки решетка, украшенная каббалистическими знаками, и странный сад из наиболее омерзительных растений, которые способны расти в американском климате. Несколько ударов дверного молотка — тук, пауза, тук-тук-тук, пауза, тук-тук — и ты оказываешься в просторном фойе, окаймленном двумя большими лестницами, ведущими наверх. Впустившая тебя фигура в серебряной маске жестом предлагает подняться в зал, откуда слышны приглушенные разговоры и звон бокалов.

Наверху тебя встречает манерный джентельмен с длинными, завитыми усами, и тростью, украшенной фигурой летучей мыши — ты без труда узнаешь в нем мистера Энгена, известного вычурным поведением. Перебросившись с тобой парой слов, достаточных для того, чтобы понять твой уровень в иерархии Ложи, Энген пропускает тебя в зал, где беседуют другие адепты. Большинство из них выглядит вполне добропорядочно, не в пример хозяину дома. Адепты спорят о художнице Хизер Силер, тоже имеющей членство в Ложе. На последней выставке она показала около десятка новых работ, поразив всех оригинальной техникой, но после этого стала затворницей и опустилась, как последний пропойца. Энген загадочно молчит, улыбается и разливает красное вино из кубка, ручка которого выполнена в виде дракона, каким их изображают на средневековых гобеленах.

Разговор приобретает все более шумный характер. Женщина в мехах и те, кто ее поддерживают, убеждены, что Силер вступила в контакт с потусторонним существом, которое сначала наделило ее исключительными художественными навыками, а затем потребовало свою цену. Полный мужчина в дорогом костюме и его сторонники считают, что художница не имела достаточный уровень посвящения, чтобы совершить подобное, а секрет ее заключается в приеме наркотиков, которые на время расширили границы ее способностей.

И в тот момент, когда спор достигает точки кипения, Энген театральным жестом вынимает из внутреннего кармана флакон с черной жидкостью и читает не менее театральный монолог о том, что и те, и другие стороны спора по-своему правы, ведь некоторые вещества открывают двери в потустороннее, и он обнаружил такое вещество, и готов проявить невиданную щедрость и позволить всем желающим угоститься несколькими каплями оного.

Это предложение касается и тебя, Агния. Что ты будешь делать?

Эстер, ты отправляешься навестить Резников. Тебя встречает Роза, и она весьма встревожена. Она вцепляется в тебя мёртвой хваткой и ведёт в дом, благодаря, что ты пришла, и прося о помощи с Джеймсом.

Муж Розы сидит на стуле в центре комнаты, возвышаясь над грудой вещей Уолтера — вокруг него стоят картонные коробки, рядом с которыми навалены книги, одежда, гигиенические принадлежности, стопки документов и даже старые игрушки. У Джеймса смущённый и немного виноватый вид, что очень контрастирует с его мужественной наружностью. Роза сбивчиво объясняет, что они уже довольно долго собирают вещи Уолтера, но Джеймс который раз выкладывает всё из коробок и снова начинает перебирать, опасаясь, что они пропустили что-то важное — что-то такое, что могло бы пролить свет на причину гибели Уолтера. «Я просто хочу понять почему... — говорит Джеймс, и его голос предательски срывается, — почему мой мальчик погиб...» Сипение Джеймса переходит в беззвучное рыдание.

Роза виновато шепчет тебе на ухо: «Полиция так и не отдала нам вещи, которые нашла в комнате, которую он снимал. Джеймс считает, что они что-то скрывают от нас. Он надеялся найти в вещах какую-то подсказку, но мы не нашли ничего необычного». Затем она утирает подступившие слезы и уходит на кухню, чтобы приготовить чай. Ты остаешься наедине с Джеймсом и кучей вещей Уолтера.

Что ты будешь делать?

Рональд, ты возвращаешься в библиотеку. Тишину читального зала изредка нарушают скрип стульев и шелест страниц, но посетителей совсем мало — учебный год только начался, и студенты не торопятся садиться за науку. Библиотекарь Лайнберри вновь приветствует тебя. Когда ты спрашиваешь про «Хтаат Аквадинген», он объясняет, что ни оригинал этой книги, ни её переводы или копии никогда не числились в фонде университета. «Более того, — уточняет Лайнберри, — книга с таким названием никогда не издавалась ни одним из известных мне издательств. Иными словами, ее либо издавали кустарным методом, либо она вовсе существует только в рукописном варианте. Если, конечно, мистер Резник не выдумал её. Студенты нередко просят помочь им найти всякую ерунду. Подшивки журнала «Weird Tales», комиксы, детективы в мягкой обложке... Впрочем, Уолтер казался предельно серьезным и весьма взволнованным. Так что я думаю, что книга все-таки существует».

Поиски путевого дневника Уэмбриджа тоже ни к чему не приводят. Ты находишь лишь несколько упоминаний о предпринятой им экспедиции и указания на то, что ученого исключили из Географического сообщества. «Было бы опрометчиво держать в университетской библиотеке книги, чье содержание считается антинаучным, — поясняет Лайнберри, — Это может смутить студентов и направить их научные поиски по неверному пути».

Единственная удача на сегодня заключается в том, что ты встречаешь в библиотеке Лесли Кроу — однокурсницу Уолтера Резника. Лесли — аутсайдер, некрасивая, нескладная, плохо одетая девушка, но прилежная ученица, отличница и завсегдатай библиотеки. Сейчас она собирает свои конспекты и готовится отнести стопку взятых на время книг на стойку библиотекаря. Что ты будешь делать?

— Здравствуй, Лесли, давай я тебе помогу, — сказал профессор Саффилд, подойдя к мисс Кроу и взяв в руки стопку книг. Но профессор не торопился идти сдавать их, а остановился, будто задумавшись. — Очень хорошо, что я тебя встретил, - продолжил он, - сейчас я провожу один антропологический эксперимент и пока не могу тебе рассказать его суть, но не могла бы ты показать мне свой язык? Знаю, звучит немного странно, но поверь, это во имя науки.

Смутившись, после слов профессора, Лесли решила ретироваться, но Рональд произнёс:
— Прости мне мою бестактность, иногда меня немого заносит. Не даром Мэйбл часто мне говорит, что женат я на науке, а не на ней, - попытался он шуткой сгладить ситуацию, - позволь мне проводить тебя до общежития. У меня есть к тебе пара вопросов и клянусь, что к антропологическому эксперименту они не имеют отношения.

Поздним вечером, провожая сокурсницу Уолтера, профессор пытался вспомнить, мисс Кроу всегда так выглядела или, как и Резник, эти изменения произошли с ней недавно, а тем временем он спросил:
— Лесли, я хотел бы поговорить с тобой о Уолтере Резнике, надеюсь ты не против? Не знаешь, какими исследованиями он занимался в последнее время? Может быть ты мне подскажешь, к кому он мог приходить в общежитие не за долго до смерти? Что вообще говорят студенты о его гибели?

В последней своей попытке добиться от мисс Кроу ответов, профессор Саффилд придержал её за локоть и посмотрев прямо в глаза сказал:
— Лесли, пожалуйста, мне нужно знать правду!

Плачущие мужчины, женщины, молодые и старые, дети разных возрастов - почти каждую неделю, а то и чаще Эстер видела плачущих родственников. Такая профессия. И Эстер, как и любой врач, научилась, как с этим обходиться - надо поддержать за руку, рассказать об ушедщем пару слов ("Он всегда шутил во время процедур", "Она никогда ни на что не жаловалась") и слова утешения. После она приходила домой и много курила. Семья, близкие люди делают человека уязвимым.

Вот и сейчас Джеймс сидел на стуле и уже не скрывал слез. И найти слова утешения было трудно как никогда. Эстер огляделась в поисках стула и места, куда его можно было бы поставить. Она села около Джеймса и после небольшой паузы ("надо собраться с мыслями"), сложив руки на коленях и слегка наклонившись к Джеймсу, она тихо сказала: - Не представляю, что ты сейчас чувствуешь. Знаешь, я тоже хотела бы понять, почему Уолтер ... погиб. По естественным причинам - так написал доктор Ричардсон, но он, кажется, сам в это особенно не верил. И я не верю, но ничего не хочу говорить наперед. Может мы просто пытаемся себя обнадежить. Не знаю, Джеймс, помогут ли все эти вещи найти ответы на твои вопросы. Оставь их. На время.

Эстер рассеянно посмотрела на содержимое коробок - книги, документы.
- Это книги Уолтера? - спросила Эстер у Джеймса. - Можно?

Рассматривая книги (если Джеймс разрешил), Эстер раздумывала, не спросить ли о черном языке, но решила, что пока не время. Не стоит бередить и так несчастного Джеймса.
- Много книг! Я познакомилась с одним из его преподавателей - он сказал, что Уолтер был очень хорошим студентом, с задатками настоящего ученого. Интересно, чем сейчас увлекаются студенты в университете. Он никогда не рассказывал?

Напоминания об Уолтере, наверняка, подействовали на Джеймса не самым лучшим образом. Эстер снова села рядом:
- У него были друзья? Если проводишь все время за книгами, не так уж много времени остается на знакомства.

Рональд, насколько тебе известно, Лесли всегда выглядела примерно так же, как и сегодня. В её облике нет ничего болезненного, это просто некрасивая и плохо социализированная девушка. Она слишком благовоспитанная, чтобы повторить судьбу Уолтера: слишком простая, чтобы увлечься исследованиями о Лемурии или чём-то таком; слишком необщительная, чтобы оказаться в дурной кампании.
Твои расспросы смущают и пугают её. Часть твоих вопросов по дороге в общежитие она просто игнорирует, молча глядя себе под ноги. На остальные отвечает отрицательно: нет, она не знает, чем занимался Уолтер, они не общались; нет, она не знает, к кому приходил Уолтер, уж во всяком случае не к ней. Она не знает, что говорят студенты о гибели Резника.
В поздний час преподаватель, провожающий студентку до общежития выглядит не то чтобы очень подозрительно, но довольно странно. Тем более, когда он хватает девушку за локоть, и задаёт ей вопросы, на которые та явно не желает отвечать.
— Лесли, пожалуйста, мне нужно знать правду!
— Мистер Саффилд, вы делаете мне больно! — почти плача, вскрикивает Лесли, — Простите, я действительно ничего не знаю про Резника. Мне нужно идти.
С этими словами она буквально убегает от тебя и скрывается за дверьми общежития. А за твоей спиной раздаётся возмущённый мужской голос.
— Рональд, что здесь происходит?
Ещё до того, как повернуться, ты узнаешь профессора Марвина Эйгера, декана Исторического факультета, и, соответственно, твоего прямого начальника. Мистер Эйгер — толстеющий крепыш старой закалки, честный и добродетельный человек, но грубоватый и слишком прямолинейный. Он жуёт кончик толстой сигары, что делает его больше похожим на стареющего бизнесмена или гангстера, чем на мудрого профессора.
— Ты эту девицу до слез довёл. Не знай я твою жену, решил бы, что у тебя интрижка, — он невесело ухмыляется и выпускает облако дыма, — Речь шла про Уолтера Резника, верно? Того самого студента, который недавно погиб? Полиция спрашивала, что я могу про него рассказать, а я только плечами пожал: обычный студент, говорю, успеваемость в целом хорошая. Но у меня ощущение, что в университете происходит нечто плохое, Рональд, и если тебе есть, что мне рассказать, будь так любезен, поделись. Я, знаешь ли, не люблю, когда меня допрашивают копы, даже если это просходит в моём уютном кабинете, и не хочу, чтобы это повторилось. А если повторится, — мистер Эйгер снова выпускает дым, делая многозначительную паузу, — я хочу иметь ответы на их вопросы.
В лице декана можно приобрести влиятельного союзника в расследовании дела Уолтера, но если он передаст твой рассказ полиции, это может принести массу проблем. Что ты будешь делать?

— Рональд, что здесь происходит?

Профессор Саффилд, ощущая на себе взгляд декана, медленно повернулся, стараясь сохранить спокойствие. Его сердце билось быстрее обычного, а мысли путались. Он понимал, что должен найти способ объяснить свои действия, не выдав при этом своих истинных мотивов.

— Я хватаюсь за соломинку, Марвин, - ответил Саффилд.

— Ты эту девицу до слез довёл. Не знай я твою жену, решил бы, что у тебя интрижка, — он невесело ухмыляется и выпускает облако дыма, — Речь шла про Уолтера Резника, верно? Того самого студента, который недавно погиб? Полиция спрашивала, что я могу про него рассказать, а я только плечами пожал: обычный студент, говорю, успеваемость в целом хорошая. Но у меня ощущение, что в университете происходит нечто плохое, Рональд, и если тебе есть, что мне рассказать, будь так любезен, поделись. Я, знаешь ли, не люблю, когда меня допрашивают копы, даже если это происходит в моём уютном кабинете, и не хочу, чтобы это повторилось. А если повторится, — мистер Эйгер снова выпускает дым, делая многозначительную паузу, — я хочу иметь ответы на их вопросы.

— Я понимаю, что мои действия могли показаться странными, но уверяю тебя, у меня были веские причины задавать эти вопросы.

Рональд сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Он знал, что не может рассказать декану всю правду, но и лгать ему тоже не хотелось.

— Я просто пытаюсь разобраться в том, что произошло с Уолтером Резником, — ответил он наконец. — Я чувствую, что здесь есть какая-то тайна, которую я намерен раскрыть. Если ты хочешь ответов, то пойдём к тебе в кабинет, так как я бы хотел, чтобы ты сидел в своём уютном кресле, когда будешь их слушать. А я не отказался бы немного выпить. Здесь я и так привлёк слишком много внимания.



Профессор Саффилд и декан Эйгер шли по коридорам университета, окутанным полумраком. Их шаги эхом отдавались в тишине, нарушаемой лишь тихим шёпотом сквозняков. В воздухе витало ощущение тайны, словно тени прошлого оживали в каждом углу.
Марвин Эйгер, декан Исторического факультета, шёл впереди, уверенно прокладывая путь через лабиринты коридоров. Его фигура казалась ещё более внушительной в тусклом свете ламп. Рональд Саффилд следовал за ним, погружённый в свои мысли.
Они прошли мимо старинных портретов, чьи глаза, казалось, следили за каждым их шагом. В углах притаились тени, готовые в любой момент ожить и поглотить их. Но Марвин продолжал идти вперёд, не обращая внимания на зловещую атмосферу.
Наконец, они достигли кабинета декана. Марвин открыл дверь и пригласил Рональда войти. Кабинет был обставлен в стиле старой школы: массивный стол, книжные полки, заполненные старинными фолиантами, и мягкое кресло, в котором так хотелось расслабиться после долгого дня.
Эйгер предложил Рональду сесть и налил им обоим по бокалу виски. Они сидели в тишине, наслаждаясь теплом огня в камине и ароматом старого дерева. Наконец, Марвин нарушил молчание.

— Рональд, — сказал он, — я готов выслушать тебя. Расскажи мне всё, что ты знаешь о смерти Уолтера Резника.

— Марвин, — начал Рональд, — я боюсь, что смерть Уолтера Резника может быть связана с чем-то… чем-то потусторонним.
Профессор знал, что должен рассказать декану о своих подозрениях относительно смерти Уолтера Резника, но боялся, что его слова прозвучат безумно.

Декан Эйгер поднял бровь.
— Потусторонним? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

Рональд глубоко вздохнул.

— Я не знаю, как это объяснить, — сказал он. — Но я чувствую, что здесь что-то не так. Пока у меня мало доказательств, поэтому я бы хотел, чтобы это осталось между нами...
И Рональд Саффилд рассказал о своих подозрениях, о чёрном языке и о том, как видел Уолтера не за долго до смерти и в каком он был состоянии. О том, почему он преследовал студентку и что искал в библиотеке. Отдельно Рональд остановился на Хтаат Аквадинген и важности этой книги в расследовании. Единственное, о чём не стал говорить Рональд, это о своих источниках информации, о знакомстве с Эстер и Агнией.

— Я должен выяснить, что произошло с Уолтером, - закончил свою "исповедь" профессор Саффилд, - и если ты не намерен мне помочь, то хотя бы не мешай мне, Марвин.

Тем временем, в совершенно другом месте Аркхэма, Агния совершает небольшое, но важное для самой себя превращение из избалованной дилетантки в мистическую искательницу: зачесывает пышную челку набок и переодевает шляпку задом наперед (выясняется, что та остроумно скроена таким образом, чтобы хорошо смотреться в обоих конфигурациях; будучи надета обратным образом, она менее похожа на модный клош и ближе к старомодному капору; она также смещается ближе к затылку и обнажает лоб). В центре лба Агнии обнаруживается затянутое пульсирующей кожей аккуратное круглое отверстие: третий глаз, одинаково слепой и жаждущий света.

Агния редко бывает в Соединенных Штатах, поэтому, даже будучи неплохо посвящена в мистерии Лож Лондона и Дублина, ощущает себя здесь подлинной неонаткой. Ее захлестывают одновременно парализующий трепет и сжигающая жажда сакральных знаний. Она присоединяется к идущей дискуссии, проявляя живой интерес к художественным работам местной спиритуалистки. Выставлены ли они в чьей-то частной коллекции? В галерее? Только ли техника картин нова для этого мира, или сюжеты тоже отсылают к знаниям из чуждых миров? Где живет Хизер и как относится к необъявленным визитерам?

Как положено амбассадору заокеанской Ложи, Агния готова щедро делиться с братьями и сестрами знаниями старого света и попросту слухами - одновременно смертельно-скучными и, в умелых руках, совершенно всесокрушающими. Такие светские визиты всегда поспешны, ведь человек не может дважды ступить в одну и ту же Ложу: завтра человек уже станет другим, да и Ложа может превратиться во что-то совершенно иное. Особенно если в ней распространяются те самые чернила: вероятно, сильный наркотик наподобие опиума или коки.

Ни разу не моргнув, Агния тут же согласилась причаститься к удивительному нектару - и одновременно переключилась в своих расспросах на его природу. Как он называется? Откуда взялся? Какую именно иную сторону реальности открывает: космическую или хтоническую, аполлонийскую или диониссийскую?

Джеймс молча кивает, когда ты, Эстер, говоришь ему слова утешения, но когда речь заходит о причинах смерти Уолтера, он утирает слезы и внимает с почти маниакальным интересом.

— По естественным причинам — так написал доктор Ричардсон, но он, кажется, сам в это особенно не верил. И я не верю, но ничего не хочу говорить наперед.
— Именно, Эстер, именно! — кивает Джеймс, — Я тоже не верю в это!
— Это книги Уолтера? Можно?
— Да, но я здесь всё просмотрел, — машет рукой Джеймс, — Это всё старые книги, которые он читал ещё в школе. Всё остальное он держал в пансионе, но что там были за книги — известно только полиции.

Ты просматриваешь стопки на полу, но среди них нет ничего мистического, кроме сборника рассказов о привидениях на дешёвой бумаге. Несколько энциклопедий по истории, приключенческие романы — обычный список чтения обычного молодого человека.

Вскоре возвращается Роза с чашками на подносе и корзинкой с печеньем.

— Интересно, чем сейчас увлекаются студенты в университете. Он никогда не рассказывал?
— Наверное тем же, чем и всегда — спорт, девушки, учёба... — с заметным нажимом говорит Роза, всём видом демонстрируя, что разговор принял не тот оборот, на который она рассчитывала. Джеймс напротив, рад обнаружить в твоём лице собеседника, готового обсудить смерть Уолтера.
— Мы мало что понимали о его интересах, Эстер, — печально говорит отец Уолтера, — Он всерьёз увлекался наукой. Древние цивилизации и всякое такое... Ты знаешь: мы люди простые. Разговоры о мифах нам мало понятны.

Джеймс беспомощно разводит руками, показывая масштабы собственной неосведомлённости о «всяком таком».

— У него были друзья? Если проводишь все время за книгами, не так уж много времени остается на знакомства.
— Ну конечно были! — поспешно отвечает Роза, — Ты же видела, как много молодых людей пришло на похороны! Джеймс, тебе нужно съесть что-нибудь. Я принесла твое любимое печенье.
— Да уж, у Уолтера было совсем немного времени, — бросив недовольный взгляд на жену, бормочет Джеймс, — а все потому, что ты запудрила мальчику голову академическими бреднями... Я говорил: он мог пойти по моим стопам...
— Джеймс, что ты такое говоришь! Мы это уже обсуждали!
— Именно, обсуждали! Ты настояла на том, что бы наш сын пошел в этот проклятый университет! Он мог бы... Мог бы...
— Что? Продавать электробритвы? Фены? Такой судьбы ты желал Уолтеру?!
— А почему бы и нет?! — гневно кричит Джеймс, — По крайней мере, он был бы сейчас жив!
— Что за глупости, Джеймс? При чем здесь университет? Ты... Ты... — Рози хмуро смотрит на мужа, затем поворачивается к тебе, Эстер.
— Спасибо за визит, Эстер, как видишь, у нас все хорошо, лучше не бывает!

Она крепко берет тебя за локоть и ведет к выходу.

— Ты нам очень помогла, — саркастически замечает она по пути, — Мы будем рады видеть тебя как-нибудь в другой раз!

С этми словами она выставляет тебя за порог. Ты слышишь, как за захлопнувшейся дверью Резники кричат друг на друга.

Агния, ты вызываешься первой испробовать жидкость, предложенную Даррелом. Остальные провожают тебя взглядами, в которых читается уважение, страх и предвкушение зрелища. Хозяин дома с акульей улыбкой откупоривает флакон и вливает тебе на язык его содержимое. Члены ложи хищно смотрят на твою реакцию, в нетерпении наклонившись вперед. Маслянистая субстанция прокатывается по твоему нёбу и проникает в пищевод. На языке сохраняется вкус — нечто среднее между рыбьим жиром и мясной подливой.

Ты стоишь на чёрном поле под тёмно-зеленым беззвездным небом. Тут и там растут травянистые растения, закрученные вопросительными знаками, и чёрно-белые зловещего вида цветы. Острые камни, как зубы неведомого науке исполинского животного, тянутся вверх из земли. Небо наводнено мерзкими созданиями с кожистыми крыльями, и ты отчаянно желаешь, чтобы они оказались лишь крупными летучими мышами.

Однако твоим надеждам не суждено сбыться. Нет, эти существа имеют лишь недалекое сходство с летучими мышами. Их крепкие, исчерченные венами крылья имеют больший размах, а тонкие конечности напоминают человеческие. Одна из них спускается ниже, и ты видишь, что у этих существ нет лиц: передняя часть их щитовидных голов, увенчанных роговыми наростами, представляет собой матово блестящую в демоническом свете, туго натянутую кожу без глаз и носа, и лишь тонкая прорезь указывает на местонахождение рта.

Все они — десятки, если не сотни — летят вперед, к монструозной фигуре, виднеющейся вдалеке. Ты чувствуешь, как тебя тоже непреодолимо тянет к ней. Оторвавшись от черной земли на несколько сантиметров, ты левитируешь сквозь пространство вслед за тварями, летящими в бутылочного цвета небе. Спустя несколько мгновений ты оказываешься в непосредственной близости от фигуры. Огромный, как многоэтажный дом, монстр возвышается над тобой. Его неописуемая анатомия вызывает лишь страх и омерзение, но кошмарнее всего вовсе не его облик, а то, как кожистые летающие твари облепили его со всех сторон. Сотни крылатых существ сидят на теле монстра, и лижут длинными языками чёрную кровь из струпьев, покрывающих его кожу.

Внезапно огромный монстр замечает тебя — ты подсознательно чувствуешь это, и леденящий ужас сковывает тебя. Не в силах зажмуриться или бежать, ты смотришь, как бесформенная конечность исполинского существа движется к тебе. Длинный костяной коготь приближается к твоему лицу и, преодолев натяжение кожи, протыкает череп в том месте, где расположен твой «третий глаз».

Ты приходишь в себя с внезапным приступом боли, словно твой дух вбили в тело ударом кузнечного молота. Прежде, чем ты успеваешь понять, что всё увиденное ранее — галлюцинация от принятого наркотика, губы помимо твоей воли произносят:
— Йиб-Тистл!

Это было, конечно, вовсе не первое приключение Агнии в стране дурманящих субстанций, и даже не первое, что воспринималось так живо и четко. И, хотя невозможно сказать, что оккультистка привыкла испытывать неописуемый ужас - это чувство было ей знакомо, и не переполняло ее существо. Все обстоятельства своего психотропного приключения, вплоть до мельчайших деталей, она попыталась запечатлеть в своей памяти, чтобы позднее отделить зерна потустороннего знания от плевел личной интерпретации.

И все же, один фрагмент этого нового опыта был для Агнии нов: прекращение эффекта такое резкое, будто оператор кинопрожектора разбил лампу. Возвращение в реальность - верхом на молнии.

- Йиб-Тистл! - воскликнула она, обнаружив себя сидящей на мягком диванчике в ложе - и немедленно потянулась ко лбу, чтобы кончиком пальца проследить знакомые очертания отверстия. Не треснул ли череп? Не обгорела ли кожа? Не испачкана ли кровью, слизью, чем угодно еще? Глупый порыв: разумеется, видения были ничем большим, чем наркотическая галлюцинация.

- Вы не шутили, господин Энген, когда сказали, что проявляете невиданную щедрость, - с таких слов Агния начала делиться опытом с другими членами Ложи. - Это действительно что-то новое. Где же вы могли найти такую субстанцию?

Марвин терпеливо выслушивает тебя, Рональд, молча попыхивая сигарой и изредка прикладываясь к стакану с виски. Когда ты заканчиваешь, он еще несколько секунд молчит, затем пару раз тычет сигарой в пепельницу и произносит:

— М-да... Сплошная метафизика... И тем не менее, очевидно, что смерть мистера Резника не была естественной, иначе копы не пришли бы ко мне. Если бы у них был хоть малейший шанс закрыть дело и забыть о нем, они бы именно так и поступили, уж будь уверен. А раз не закрывают — что-то у них не стыкуется. Не будь я деканом, я бы оставил это дело копам, но это касается Университета, поэтому нам стоит разобраться с этим раньше, чем волки устроят переполох в нашем курятнике. Я поговорю с преподавательским составом, нет ли еще студентов, которые раньше показывали хорошие результаты, а за последнее время изрядно сдали. И устроим в общежитии поголовный осмотр языков, назовем это мерами по профилактике кори, дифтерии или дизентерии — медблок сам разберется. А ты, в свою очередь, попробуй узнать, что это за книга такая. Не мне тебе рассказывать, какие ужасы иногда творят из-за книг.

Он жмет тебе руку на прощание, и, глядя прямо в твои глаза, вкрадчиво произносит:

— Но все нужно делать тихо, Рональд. Не так, как получилось с этой студенткой. Оставь мне дела внутри университетских стен, а сам займись расследованием за их пределами. И передавай привет жене!

Агния, когда ты открываешь глаза, ты обнаруживаешь себя окруженной членам Ложи. Все они выглядят взбудораженными, обеспокоенными и заинтересованными.

— Вы пребывали в забытьи несколько часов, милочка. И устроили для нас настоящее шоу, — поясняет мистер Энген, — Шептали странные слова, ходили по залу на цыпочках, а потом долго стояли, смотря куда-то наверх.

Ты ощупываешь лоб, но никаких повреждений нет, лишь головная боль и усталость. Немного придя в себя, ты понимаешь, что исполинский монстр вовсе не пытался тебя убить: шестое чувство подсказывает, что если бы он этого хотел, ты была бы уже мертва. Нет, своим прикосновением он просто выгнал тебя из своей реальности.

— Вы не шутили, господин Энген, когда сказали, что проявляете невиданную щедрость. Это действительно что-​то новое. Где же вы могли найти такую субстанцию?

— Ох, не думаете же вы, что я раскрою свой секрет? — лукаво улыбается Энген, — Захотите попробовать снова — просто приходите на следующее собрание. А пока лучше расскажите, что вы видели.

Ты описываешь полученные видения, и многие записывают твои слова, чтобы позже изучить их во мраке своих лабораторий и кабинетов.

— Йиб-Тистл... — задумчиво повторяет Энген, когда ты завершаешь свой рассказ, — Мне кажется, я раньше уже где-то слышал эти слова...

— Так называлась одна из картин мисс Силер, — услужливо подсказывает мужчина в дорогом костюме, — Очевидно, это подтверждает мою теорию о происхождении ее таланта. Судя по всему, вы не первый, кто получил доступ к этому веществу, мистер Энген!

— Напротив, рассказ этой девушки доказывает мою правоту, — упрямо говорит женщина в мехах, — Хизер наладила контакт с этим существом, и оно одарило ее новыми способностями!

Ты пресекаешь вновь начинающийся спор, интересуясь, где ты можешь найти художницу.

— Мисс Силер никого не принимает, — резко отвечает женщина в мехах, — Ее мучает мигрень.

— Это называется похмелье, — закатив глаза, поясняет «костюм», — Бедняжка страдает от душевной болезни и лечит ее самым доступным народным средством.

— Полноте, господа, — хлопает в ладоши Даррел, — Я устал от ваших перепалок. Да и, пожалуй, мы засиделись! На сегодня объявляю собрание закрытым, обсудим все в следующий раз. Finis est initium novi!

— Ad gloriam deae mendacii! — торжественно скандируют члены Ложи, одни за другим поднимаются с мягких кресел и спускаются вниз по лестнице.

Провожая тебя, Энген протягивает записку с адресом.

— Мисс Силер живет здесь, — с хитрой улыбкой поясняет он, — Обязательно нанесите ей визит, но не ждите, что прием будет радушным. Советую сразу начать с того, что вы сегодня видели. Берегите себя, прелестное создание!

Ты выходишь на улицу. Ночной час и сильная усталость говорят тебе, что посетить «Тик-Так» сегодня уже не получится...

***

6 сентября 1924 года, утро

Следующим утром вы собираетесь вместе в фойе Аркхемской лечебницы для душевнобольных. Здесь властвует тревожная респектабельность: приемный зал выглядит как лобби в дорогом отеле, но больничные запахи говорят о том, что далеко не всем пациентам здесь оказывают радушный прием. Тишина, тщательно усиленная тяжелыми портьерами и толстыми коврами, скорее давит, чем успокаивает. Узнав о цели вашего визита, старая медсестра удаляется по коридору вглубь больницы, пообещав вернуться с доктором Орманом. Вы остаетесь под надзором ее напарницы — крепкой матроны со взглядом, в котором читается упрямая решимость бороться с душевными недугами пациентов всеми доступными способами.

У Агнии была целая ночь на то, чтобы обдумать пережитое. В обычных своих видениях, девушка всегда видела себя эпицентром событий. Этот сюжет можно было списать на инфантильный эгоцентризм, и через это заклеймить память о прошлой жизни истерическим бредом. Вчерашнее же погружение в измененную реальность резко на этом фоне выделялось. Оно совершенно не ложилось на личный эгоизм Агнии, и от этого звучало особенно правдиво. Отвратительные крылатые существа не покидали ее мысленный взгляд. Погружаясь и возвращаясь из тревожной дремы, Агния несколько раз порывалась опять испытать на вкус тайное слово, вернувшееся с ней в современную реальность - но была мудра, и молчала. Некоторые имена знают, когда их произносят вслух.

Наступил рассвет, за которым должен был следовать визит на конвейер индустриальной медицины: тоже в каком-то роде водоворот пугающих созданий. Агния не боялась. Она умылась, собралась, капнула на себя сигаретными духами Habanita (цветочный пряный аромат с длинным ванильным шлейфом а-ля крем-брюле) - и перевоплотилась в светоч живительной энергии. Таков, во всяком случае, был замысел.

Гостья города, она не стала сегодня рисковать с вежливым опозданием, а потому явилась на встречу первой. Она не торопилась делиться добытыми знаниями: обменялась с сорасследователями приветствиями, прошла вместе с ними внутрь здания, позволила уладить все формальности - и только после этого начала рассказ.

- Эстер, доктор Саффилд. Я обещала вчера навести справки у местных контактов по поводу чернил, и это действительно наркотик. Должна признаться: я его вчера попробовала, - в доказательство этого, Агния показала собеседникам черный язык. - У него сильный галлюцинаторный эффект. Яркие, четкие галлюцинации и, по словам свидетелей, возбуждение. Я бы сказала, что непохоже на пейотль. Скорее, что-то ближе к мухоморам или соку белладонны, но сильнее. Эффект длится несколько часов, после этого очень резко проходит.

- Сомневаюсь, что мой контакт источник этой субстанции. Скорее, у меня сложилось впечатление, что он получает вещество от кого-то, кто гораздо менее щепетилен при... фильтрации клиентуры.

Закончив делиться тайнами, представляющими непосредственную важность, Агния полуосознанно поправила на плече сумочку, где в бумажнике лежал адрес художницы, страдающей от чернильной ломки. Может быть, было бы лучше рассказать и о ней, но девушка пока не была уверена, что американцы способны проявить деликатность.

Респектабельность приемного зала вызвала у Эстер одобрение. От психиатрической лечебницы ожидаешь более мрачной обстановки. С другой стороны это всего лишь фасад, но что за ним скрывается? Тишина и решительный вид медсестры начинали угнетать. Другими словами - не приведи Господь.

Должна признаться: я его вчера попробовала, - в доказательство этого, Агния показала собеседникам черный язык.-

Я бы сказала, что непохоже на пейотль.

Информация и черный язык Агнии повергли Эстер в замешательство. Она с трудом удержалась от того, чтобы трагически закатить глаза. Попробовать неизвестное галлюциногенное вещество, которое распространяют ... букинисты (кажется, так их описывала Агния)? И видимо, не первый раз в жизни в принципе употреблять наркотические вещества? С другой стороны, они впервые на шажок ближе к разгадке смерти Уолтера. Надо признаться, что вместе с недовольством Эстер также одолевало любопытство.

- Агния. Могу я звать Вас по имени? Вы меня простите, Вы взрослый человек, но, не забывайте, что вероятно, эти ...чернила, стали причиной смерти Уолтера. Просто будьте осторожнее. Наверное, я выгляжу как занудный родитель. Но Вы так молоды.
К сожалению, мой вечер прошел не так ярко. Боюсь (вздох), Резники еще не скоро захотят меня увидеть. Дневников Уолтера у них нет. Но что странно, смертью Уолтера, по-видимому, по-прежнему интересуется полиция. Джеймс сказал, что все вещи из квартиры Уолтера все еще у них. Очень странно. Мне казалось, что заключения доктора Ричардсона было достаточно, чтобы прекратить расследование. По-крайней мере, официальное. Думаю, интересно будет наведаться в полицию. Вдруг повезет и они поделятся своими подозрениями.

Любопытство взяло верх, и Эстер решилась спросить: - Вы сказали, галлюцинации. Если предположить, что Уолтер принимал те же чернила и испытывал похожие галлюцинации - Агния, по Вашим ощущениям, могло ли что-то в этих галлюцинациях быть настолько ужасным, что могло привести бедного мальчика к смерти?

- Агния. Могу я звать Вас по имени? Вы меня простите, Вы взрослый человек, но, не забывайте, что вероятно, эти ...чернила, стали причиной смерти Уолтера. Просто будьте осторожнее. Наверное, я выгляжу как занудный родитель. Но Вы так молоды.

Англичанка ничего не ответила, и только согласно кивнула. Эстер, безусловно, была права.

- Мне казалось, что заключения доктора Ричардсона было достаточно, чтобы прекратить расследование.

- Вероятно, доктор Ричардсон упомянул в заключении черный язык. Может быть, полиция со своей стороны расследует торговлю чернилами?

- Вы сказали, галлюцинации. Если предположить, что Уолтер принимал те же чернила и испытывал похожие галлюцинации - Агния, по Вашим ощущениям, могло ли что-то в этих галлюцинациях быть настолько ужасным, что могло привести бедного мальчика к смерти?

- Вы думаете, Уолтер мог умереть от страха? - Агния задумалась и задумчиво отвела взгляд. Она вызвала в воображении образ окровавленного колосса, чья форма спрятана под шевелящейся мантией кровопийц. Может ли так быть, что ей повезло не разглядеть фигуру в деталях? - Да, страх определенно был компонентом. Однако хочу вам напомнить, что поведение Уолтера изменилось за несколько месяцев до гибели. Наркотические галлюцинации обычно не содержат ничего такого, чего в человеке еще нет, и вдобавок с повторным употреблением эффект тускнеет. Я бы сказала, что либо мы имеем дело с химической передозировкой, либо это не просто галлюцинации...

Агния специально завершила фразу двусмысленным образом, чтобы непосвященные собеседники могли выдать свое отношение к мысли, что реальный мир не ограничен рациональным знанием.

Профессор Саффилд проснулся задолго до рассвета. Он лежал в постели, слушая, как ветер завывает за окном, и чувствовал, как тревога сжимает его сердце. Он знал, что сегодня ему предстоит отправиться в Аркхемскую лечебницу, чтобы встретиться с врачом, который, возможно, знает что-то о смерти Уолтера Резника. Встав с постели и подойдя к окну, Рональд увидел небо, затянутое тучами, и казалось, что рассвет никогда не наступит.
Поцеловав жену, он оделся и вышел из дома. Улица была пустынной, и только редкие фонари освещали дорогу. Жестяная Лиззи послушно завелась и довольно быстро довезла его до места назначения.

Саффилд вышел из машины и огляделся. Лечебница возвышалась перед ним, как крепость, окружённая высокими стенами и железными воротами. Пройдя в фойе, он увидел там Агнию и поздоровался с ней с тёплой улыбкой и крепким рукопожатием. Вскоре зашла и Эстер, которую профессор встретил точно так же, улыбкой и крепким рукопожатием.

— Мисс Планкет, я полностью согласен с доктором Ковальски, нужно быть очень осторожными, - ответил Саффилд, выслушав рассказы обеих дам, — всем нам! Со своей стороны хочу сказать, что мои поиски в библиотеке так же не увенчались успехом, но некоторый прогресс всё же имеется. Оказывается полицейские посетили на днях наш Университет и допросили Марвина Эйгера, который является деканом Исторического факультета и моим старым приятелем. Он так же заинтересован в расследовании этого дела. Полиции ему нечего было ответить, а вот мы с ним славно побеседовали и он согласился оказать нам содействие со своей стороны. Предвосхищая вопрос, ваших имён я ему не раскрыл, только в общих чертах о ходе дела.

Профессор потянулся к трубке, но сразу же одёрнул себя. Поэтому он просто сделал вид, что поправляет свой пиджак.

— Я рассказал ему о наших подозрениях относительно чернил, - продолжил Рональд, - и о том, что мы считаем, что они могут быть связаны со смертью Уолтера. Марвин пообещал мне, что постарается выяснить, кто мог поставлять эти чернила в университет и кому они могли понадобиться. Что касается полиции, дамы, то я не думаю, что тут нужно действовать в лоб. Эстер, твой коллега, доктор Ричардсон, если он занимается вскрытием тел, то вероятно у него есть знакомые представители полиции, с которыми он имеет дело, возможно стоит зайти с этой стороны. Ну или хотя бы аккуратно прощупать почву.