[OSE] Зодчие Туманов | ходы игроков | ᛬ Музыка Холмов

Когда Чаша была извлечена из ледяного пруда, а Генрик дрожа от холода начал собираться котень мысленно сделал себе пару зарубок в памяти относительно будущих покупок. Рыцарю определенно не помешал бы сейчас хороший глоток бренди или шерстяное полотенце, но когда собираешься в первое приключение редко думаешь о таких мелочах. В следующий раз Гарррет таких важных вещей не упустит – каштелян он здесь или не пойми кто!

Улучив свободную минутку, Гарррет сбегал вверх за мешком, выгрузил дрова около костра и вернулся в подземелье, чтобы положить найденный сундук с золотом в мешок. Браслеты перекочевали в рюкзак котеня (как говорила мама маленькому Гарррету, не держи всех мышек в одной клетке). Упакованное таким образом золото было вынесено на поверхность и вручено дядюшке Ллеу с наказом беречь как зеницу ока.

На все про все энергичному котеню хватило 10 минут, через 15 он уже поправлял снаряжение, готовый двигаться дальше:

– Предлагаю двигаться в дупло. Я вам сделал прищепки на всякий случай. И котень показал короткие палочки, которые он расщепил кинжалом до середины. Прошу любить и жаловать, противовонное средство Гарррета, чтобы не так воняло и лапы были свободны. А также предложил бы каждому взять по факелу, чтобы в случае чего отбиться от тех тварей, что мы видели с Онен - нечто среднее между комаром и птицей...

Воительница ответила без особого энтузиазма:
- Противовонное средство? Чудненько. Знаете, я думаю, что не обязательно нам всем лезть в дупло. Возьми с собой кого-нибудь, Гарррет. А я лучше пойду посмотрю, что кроется в той стороне, откуда музыка доносится... может кто-нибудь захочет исследовать ещё и оставшуюся не проверенную комнату тем временем? Давайте уж не будем толпиться все в одном месте зазря, как-то побыстрее надо закончить осмотр этого подземелья, а то уж ночь скоро...

Без лишних слов предоставив отряду делать дальше, что пожелают, Эйрлис направилась к загадочному источнику музыки, чтобы проверить, какие же чудеса скрываются в конце коридора.

– Сир Генрик, может тогда вы составите мне компанию? Или ты, Онен? Уж тебя каким-то гуано не испугать? Ну не оставим же мы эту комнату с ее тайнами неисследованной! Так нельзя! Туда ж целая башня ухнула. И неспроста! – Котень от нетерпения подпрыгивал на месте...

Прыжки Гарррета насторожили одну из голов двуголового петуха – та начала судорожно оглядываться вокруг, словно пытаясь обнаружить ту опасность, от страха перед которой, по её предположению, котень начал подпрыгивать. Вторая же голова, воодушевившись тем, что вокруг – те, кто кормят, а не те, кто бьют и не кормят, начала с достойным похвалы усердием и силой клевать пеньковую верёвку, которой птица была привязана к открытой настежь двери подземного зала. Петух явно хотел на свободу, хотя его потуги и игнорировались окружающими…

✿ ✿ ✿

Ллевелин тем временем расчистил один из углов крепостного двора – тот, в котором каменная стена обвалилась, но образовавшаяся расселина заросла длинными цепкими ветвями клематиса.


✿ ✿ ✿

Гвиневра же, предоставленная самой себе, пока котень бегал туда-сюда, занятый распределением найденных сокровищ, Онен помогала Генрику согреться и прийти в себя после контакта с чудовищным холодом волшебного пруда, а Эйрлис стояла и размышляла над дальнейшими действиями, наконец смогла узреть тонкую ауру у зелья, которое всё это время тихонько вихрилось, кружилось, меняло форму, цвет и даже консистенцию, то превращаясь в густое (но по-прежнему весьма подвижное) желе, то становясь почти парообразной, едва заметной субстанцией. «Жидкое Время» – так именовался эликсир стремительной быстроты, о котором волшебница когда-то прочла в одной из огромных пыльных инкунабул в библиотеке башни своего наставника. Весьма ценное и необычайно редкое, его крайне сложно было просто так создать, и уж тем более – отыскать в свободной продаже…

✿ ✿ ✿

Дева-воительница тем временем решилась – как минимум, отыскать источник загадочной музыки. Пройдя мимо закрытой двери, располагавшейся напротив той, что вела в зал с мёртвым криворогом, Эйрлис продолжила медленно, осторожно, но уверенно двигаться на звуки музыки. Сперва она прошла мимо ещё одной двери на стене слева – заглянув через зарешётчатое окошко, чётко указывавшее на то, что помещение по ту сторону двери было камерой для содержания заключённых, девушка смогла увидеть только полуистлевший труп непонятного происхождения (возможно, стоило разглядеть вблизи, чтобы понять, кто и кем это был) и какие-то древние – судя по количеству пыли, покрывшей их – надписи, нацарапанные на левой стене. А дальше – снова на левой стене, в самом конце коридора, который, как оказалось, заканчивался тупиком – снова дверь тюремной камеры; когда Эйрлис подошла ближе, так, что свет от её факела стал проникать сквозь решётчатое обзорное отверстие в двери – музыка внезапно стихла.

Прислушавшись к воцарившейся почти гробовой тишине, девушка услышала сиплое дыхание по ту сторону двери. Собравши всю свою решимость, Эйрлис заглянула внутрь…

Она увидела полуодетого мужчину. Невероятно бледная, алебастровая кожа, некогда гладкая и прекрасная, собралась морщинами, присохнув к костям и истощённым мышцам под нею. Некогда пышная копна серебристых волос – ныне выглядела как стог полусгнившего сена, покрытого изморозью. Длинные острые уши, прямо как в сказках про фэйри, фей и эльфов. Составленная из обглоданных до блеска и высосанных до звучной пустоты крысиных костей флейта, которую незнакомец, скукожившийся в дальнем углу своего узкого и тесного узилища, держал в своих тонких, почти паучьих пальцах. И глаза… Тёмно-синие, измождённые, переполненные вековечной усталости, тоски и печали.

Эйрлис затаила дыхание при виде этого удивительного существа. Это фейри? Эльф? Как он мог здесь оказаться пленником у этих криворогов?
- Ты кто? - прошептала девушка, заглядывая сквозь решётку. - Я попробую тебя освободить. Сейчас...
Она осмотрела дверь в попытках найти замок или как ещё дверь может открываться, на всякий случай попробовала и просто толкнуть... хотя с чего бы дверь в камеру могла бы быть не запертой? Но так уж привычно поступать с дверями, либо толкай, либо тяни, часто и так открываются...

... Стремление петуха освободиться не ускользнуло от внимания Гарррета. Приключенцы разошлись по подземелью и совершенно забыли про несчастную птицу, которая утолила свой голод и сейчас рвалась на свободу. Как Гарррет ни мечтал о необычном питомце, но Курек (как он мысленно окрестил петуха) явно был плохо приспособлен к жизни среди людей и мог вызвать агрессию в отношении себя от людей или наоборот невольно атаковать кого-то сам. Поэтому лучшее, что Гарррет мог сделать в текущей ситуации, это помочь ему освободиться.

Гарррет достал кинжал и медленно стал подходить к веревке, разговаривая с птицей тихим, успокаивающим голосом:
– Не знаю, где твой дом, Курек, но надеюсь ты найдешь его или обретешь новый. Извини, мы не можем тебя взять, среди людей может быть опасно, тебе будет лучше среди дикой природы. Держись подальше от больших дорог, а лучше обоснуйся где-нибудь поблизости. У Друмова холма недобрая слава, она сможет стать тебе прикрытием. Береги себя, красивая птица... - и Гарррет медленно присел и перерезал кинжалом веревку, удерживающую петуха, после чего сделал два шага назад и спрятал кинжал, показывая, что путь для птицы свободен...

Вода оказалась холоднее, чем ожидал Генрик. Хотя, казалось бы чему удивляться - там еще несколько минут назад лед был! Но настоящего рыцаря, даже если он будущий, такое не остановит, тем более перед лицом прекрасных дам.
Вытащив чашу, оруженосец осторожно поставил ее на пол и начал быстро одеваться. Благодаря помощи Онен это получалось значительно быстрее - замерзшие пальцы не очень хорошо слушались хозяина. Наконец завершив надевания на себя имеющегося в его распоряжении имущества, Генрик несколько раз присел, а потом и вовсе принял упор лежа и с десяток раз отжался, разгоняя кровь по немного замерзшему телу.
- Да, конечно, давай сходим, - согласился эсквайр на предложение Гарррета, но котень, видимо не сомневавшийся в его ответе, уже выбежал из комнаты.

- А вот ты где, - непоседа был найден в первой комнате, сосредоточенно высвобождавшим двухголовую птицу из плена, - Решил отпустить своего Курека? Добро. Как заведем себе замок, приглашай в гости.
Да, какой оруженосец не мечтает стать рыцарем, а какой же рыцарь без замка?

– Генрик, а с ним же ничего не случится, верно? Он же не виноват, что его сделали таким? Что, правда сможем пригласить его в твой замок? Честно, честно? И ты скажешь, чтобы Курека никто не обижал? Ты же сможешь как сюзерен и правитель издать такой указ? Давай положим его в красный футляр и пусть называется - Красная книга ...

Все это Гарррет говорил уже направляясь в сторону комнаты, где жили те ужасные птицы, которых он видел с Онен

– Генрик, возьми мое противовонное устройство... Вот, разжимаешь деревяшку и зажимаешь себе нос! Уже и не воняет так сильно, верно? И руки свободны! – из-за зажатого носа Котня его голос стал более гнусавым. – И еще, возьми на всякий случай факел, им сподручнее отбиваться от мерзких птиц. Да, надо предупредить бы девчат, чтобы не высовывались. Гвиневра, Онен! Берегитесь, мы можем потревожить стаю птиц! — Гарррет обернулся и крикнул предупреждение своим союзницам. – Ну вроде все, можем идти! Дупло! Мы идем ...

Курек, однако, получив свободу, на оную вовсе не спешил. Вероятно, гордую птицу просто раздражал сам факт того, что её держат на привязи, вполне очевидно – вопреки его собственному желанию, но теперь, когда он был на свободе, он решил, что пока не готов покидать компанию тех, кто не испугался его необычного вида и кто был добр к нему.

Поэтому когда Генрик и Гарррет, вооружившись факелами и прищепками на нос, а с ними и Онен, устремились в тот тёмный зал, который располагался под ямой на поверхности, двуглавый петух медленно, но уверенно засеменил за сквайром, составив компанию охотнице во втором ряду.

Ухищрение Гарррета оказалось как нельзя кстати: вонь птичьего дерьма проникала даже через заткнутый прищепкой нос; даже Курек, будучи сам птицей, недовольно закурлыкал и замотал обоими своими головами в знак осуждения подобной нечистоплотности.

Перед нашими героями предстал зал идентичных габаритов как и тот, в который вели ступени с поверхности (в котором до сего момента принудительно обитал Курек): примерно четверть сотни футов в длину и ширину, пыльный и грязный, каменные стены, пол и потолок – в котором зияла огромная дыра, а на полу были разбросаны куски стены, из которой состояла башня, некогда высившаяся на поверхности. На стене слева виднелась широкая двустворчатая дверь, а у восточной стены помещения – труп какого-то человека, разглядеть детально который, впрочем, мешали обитатели этого зала.

Стая Кровососов – о которых в Геардланде лишь рассказывали сказки и которые считались мифом – жила тут вполне несказочно и немифически, а грязно и кроваво. Помесь птиц и комаров, эти чудища каждое размером с крупного ворона, обладали острыми цепкими когтями, чёрным зловонным оперением, огромными выпученными фасеточными глазами и длинными тонкими клювами-хоботками, заканчивавшимися острым, как лезвием, кровососущим ртом. Потревоженные светом от фонаря и факела, которые держали в своих руках мужчина и котень, они сорвались со своих насестов и судорожно заметались по залу…




- Ты кто? - прошептала девушка, заглядывая сквозь решётку. - Я попробую тебя освободить. Сейчас...

Услышав голос Эйрлис, мужчина встрепенулся, словно пробудившись от сна, и, выронив свою самодельную флейту, подскочил к двери. Вцепившись в прутья решётки, он затараторил сиплым, иссушенным жаждой, почти писклявым голосом:

– Свободу, да, свободу… Освободить… Какое сладкое слово… Свобода – это что такое? Он когда-то знал, но потом забыл… Проходили дни, недели, месяцы, годы, десятилетия, столетия… Забыл, забыл, забыл… Забыли все его – все забыли, и он забыл себя… Как звали-то его? Тощесвист? Свистоглад? Тощий, тощий, истощёный, жажда и голод, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, десятилетие за десятилетием, столетие за столетием… Забыл, всё забыл – свободу, имя, какая на вкус вода, что такое еда… Всё из-за Мальвосерда, бессердечного, жестокого, заточившего Тощесвиста тут, и всё – из-за каких-то шавок… мерзкие твари, Мальвосерд полюбил их больше, чем Тощесвиста… А потом… потом заточил Тощесвиста, обрёк гнить тут вечно, бессердечный Мальвосерд, у него пурпурный цветок заместо сердца! Но вот бы он явил свою милость… Милостью Мальвосерда освободился бы Тоществист, да, да, да! Пил бы свободу, ел бы воду, вдыхал бы еду… Или как там это всё делается… Что-то… как-то… делается… Лишь бы Милость Мальвосерда освободила этого несчастного дурака – столько столетий во тьме… это жестоко даже для самых чудовищных чудищ…

Указав жестом этому безумному бедолаге отойти подальше от двери, Эйрлис осмотрела её повнимательнее – никаких дверных ручек, никаких замочных скважин, да и вообще казалось, что дверь была просто вмурована в каменную стену. Попытавшись несколько раз вынести её с ноги или плечом, девушка лишь заработала неприятные ощущения в тех местах, коими ударялась в дверь, но та – как стояла незыблемой, так и стояла дальше. И тут воительница услышала звуки битвы там, где оставила своих сотоваршией…

- Хорошо, что я опять пошла с котенем. Как чувствовала, что этот мелкий опять приведет нас в драку. - подумала Онен, вскидывая лук. Рыцарь своим сильным телом перекрывал от ее стрел большую часть комнаты. Перед охотницей были только две мерзкие птички, от одного вида на которых хотелось блевать. Она выстрелила на ушами, и, головой, Гарррета в ту, что подальше.

– Курек, а ты куда? Там может быть опасно! – однако увещевания котня не помогли - любопытная птица последовала за группой. Гарррету оставалось лишь пожать плечами, кто знает, может двухголовые петухи также любопытны как котни и тоже любят заглядывать в дупла...

Не успел Гарррет нарадоваться своему полезному изобретению, как свет факела выхватил из темноты гадких птиц. Вопреки ожиданиям, птицы не улетели и явно были намерены попробовать их крови, а поэтому Гарррет решил не медлить, а выхватил кинжал и атаковал ближайшую птицу, подойдя к ней поближе и открывая дорогу остальным союзникам, что шли позади.

Тренькнула тетива, свистнула, разрезая воздух, стрела, и одна тварь, издав противный писк, от которого засвербело в ушах, безжизненно упала на каменный пол. Онен убила первого кровососа, а второго попытался пронзить своим кинжалом Гарррет, но то ли росту котеню не хватило, то ли всё-таки жонглировать и кинжалом, и факелом было не совсем продуктивно в борьбе с мелкими летающими тварями, но его атака оказалась неуспешной.

Увидев, что тому, кто его накормил и выпустил на волю, буквально единственному другу во всём мире, угрожают эти безумные помеси птиц и насекомых, двуголовый петух громко закукарекал – эхо его пения гулко разнеслось по подземелью и даже вне оного (Ллевелин поределённо услышал его крик, а вот Арда был слишком поглощён игрой с мраморными шариками, чтобы заметить, или же заметил, но не посчитал нужным отреагировать). После этого Курек стремительно понёсся в самую гущу кровососов и, широко раскрыв оба клюва обоих своих голов, выпустил огромное облако зловонного зеленоватого пара, вдохнув который трое из четверых оставшихся кровососов рухнули на землю и затряслись в припадке тошноты.

Проникнувшись жалостью и ужасом от состояния пленника, Эйрлис захотела срочно дать ему хотя бы воды напиться. Только вот беда, бурдюк в рюкзаке, а рюкзак наверху... а тут она и услышала звуки битвы. Эйрлис догадалась, что по всей видимости в "дупле" остались какие-то из тех жутких птичек, что их отряд ранее видел улетающими оттуда. Оно и заранее было понятно, что какие-то могли там остаться. В этом она не видела повода переживать за товарищей. Вон ведь, как легко и бодро их команда управилась с криворогами. Подумаешь, какие-то птички-комарики... они там их быстренько всех прихлопнут. Но всё же, раз ей всё равно придётся оставить этого несчастного заключённого, чтобы сходить за водой для него и ещё за какой помощью, она решила заодно и проверить, как дела у команды.

- Я сейчас, мигом... принесу тебе воды и еды, и сообразим как открыть эту дверь! - утешила она его, и бегом побежала к остальным.

  Прохладная жидкость ни на секунду не оставалась в покое, сгущалась, растекалась, вихрилась... как само время. Завороженная Гвиневра стояла, завороженно наблюдая за стояще чашей, пока ее не отвлекло странное жужжание, а затем - хлесткий звук спущенной тетивы и окрик Гарррета. Тут уж девушка пришла в себя, поняла, что, кажись, мы опять нашли приключений. Ну и что делать, перехватываем посох и идем вносить посильное участие.
  Увидев петуха в окружении трех странных, но каких-то снулых тварюшек, волшебница решила действовать по мере сил. Проскочила в комнату, и замахнулась на ближайшую верным посохом.

Ну и запах! Такого даже у Авгреда на конюшне не было! Если бы не гаррретова прищепка, вообще бы пропали...
Впрочем, вскоре Генрик забыл про запах - перед ним в комнате оказался целый выводок странных уродливых птиц. Четыре твари смотрели на них своими выпуклыми глазами и явно замышляли недоброе. Видимо, это было ясно не только оруженосцу. Онен спустила тетиву - очередной меткий выстрел - и одной птицей стало меньше. А потом пришла очередь Ген... Курека? Он-то здесь откуда?! Двухголовый петух выскочил из-за спины эсквайра и дунул на длинноклювых, разом свалив их на пол. Теперь добить птицу не представляло труда.
- Курек, с меня угощение! - пообещал Генрик, вытаскивая меч из тушки длинноклюва. Вот ведь как бывает. И то и то птицы, но какие разные...

виневра, присоединившаяся к битве, так сильно тюкнула корчащуюся на каменном полу кровоптицу-кровопийцу, что та, и без того сотрясаясь в приступе рвоты, ещё и пронзительно и булькающе пискнула, исторгая из себя недопереваренную кровь.

Генрик, сделав несколько мягких шагов, взмахнул мечом и разрубил другого кровососа пополам – комок из зловонных внутренностей и крови влажно шлёпнулся на камни под ногами сквайра.
Эйрлис, прибежавшая за водой для фейри-узника, увидела происходящее и, не долго думая, ринулась в самую гущу событий.

Тем временем чудовищные птицы пришли в себя после необычной атаки двухголового петуха, и с яростным писком ринулись на своих обидчиков: один попытался ужалить Курека, но тот вовремя отпрыгнул от атаки кровососа, второй позарился на полуфейскую кровь котеня, но тот гибко увернулся от выпада снова взлетевшей пучеглазой птицы, но вот Гвиневре не повезло: тот кровосос, которого она ударила своим посохом, придя в себя совершил стремительный прыжок, поднырнул под посох волшебницы и вонзил свой длинный клюв-хоботок в бедро девушки. Пронзительная, невыносимая боль обожгла её и на мгновение затуманила взор, а после Гвиневра ощутила, как мерзкая тварь начала высасывать из неё кровь…

Мерзкая птица ловко ушла от атаки Гарррета и пыталась атаковать сама. Ну что же, в эту игру можно поиграть и вдвоем. Покрепче сжав кинжал и собравшись духом, Котень снова бросился в атаку. Он конечно видел и Курека, которого атаковала кровососущая тварь и Гвиневру, в которую одна из них впилась, но оставлять противника за спиной было опасно.

– Онен, помоги Куреку если сможешь, а наши воины отдерут кровососа от Гвиневры

На сей раз Гарррету наконец улыбнулись фейские боги (или кому там поклоняются фейри? К сожалению, котень не помнил – Сумеречные Врата, приведшие его в мир смертных, взяли слишком высокую плату за проход: они отобрали память пушистого авантюриста обо всём, что было до перехода в этот мир из Иномирья). Острый, как жало осы, кинжал котеня вонзился в кровососущее чудище и распорол то, как охотники распарывают брюхо убитому кабану. Тварь пронзительно запищала, и в тот же миг замертво рухнула на каменный пол.

Увидев, как один из кровососов впился в ногу Гвиневры, двухголовый петух снова издал воинственный клич, подскочил к волшебнице и ударил по твари обоими своими клювами; кровосос дёрнулся, встрепенулся, а после отстал от девушки и упал к её ногам, бездыханный.

Онен, не смотря на слова котеня, выцеливала тварь, которая присосалась к волшебнице. Гвиневру она уже успела узнать и относилась хорошо. К кому же, та была членом их отряда. А двухголового петуха она увидела сегодня впервые. Но тот спутал планы охотницы, сам оторвав кровососа от девушки. Так что стрела полетела в последнюю птицетварь.

– Вы это видели! Курек сражался за нас! А еще он умеет дышать чем-то вонючим! Это конечно не лучшая его способность, но я уверен, он имеет много талантов. И, похоже, он к нам привязывается! Может мы все-таки его возьмем? Мы с дядюшкой за ним присмотрим! Он никому не помешает!

Гарррет был так восторжен неожиданной помощью петуха, что воодушевленно описывал самые разные стратегические способы использования птицы, пока его взгляд не упал на тело, лежащее в углу. Одолжив на время копье, Гарррет осторожно потыкал в тело тупым концом копья, а затем, убедившись, что это действительно труп перевернул его и начал аккуратно исследовать его. Хорошо, что природа создала Котней чрезвычайно любопытными, иначе бы Гарррет ни за какие коврижки не полез бы в эти нечистоты. Но им столько нужно было купить - список необходимого только рос, правда и найденное добро приятно грело душу, но добычи ведь никогда не бывает много, верно?

Закончив с трупом, Гарррет внимательно изучил все помещение на предмет возможных находок активно помогая себе копьем, чтобы лишний раз не мараться в гуано, что источало "дивный" аромат. Похоже, его изобретение работало - вон даже Генрик использовал его и чувствовал себя всяко получше барышень. На самом деле за это Котень был очень благодарен сквайру - возможно именно в тот момент, когда Генрик взял первое изобретение Гарррета, а не высмеял или побрезговал им - он содействовал рождению пушистого изобретателя.

– Ловушки? Ну-ка – Гарррет прервал обыск комнаты, чтобы тшательно осмотреть вход на предмет скрытых механизмов, натянутых малозаметных лесок и прочих активирующих приспособлений. И для перестраховки, пригнувшись и будучи готовым отпрянуть в любой момент, Гарррет попробовал ткнуть створки дверей.

Ну что, надо было заканчивать этот бой, тем более что совсем без потерь обойтись не удалось - одна из длинноклювых все-таки смогла нанести рану Гвинерве.
Генрик подошел - бежать смысла не было, комната была не такой уж и большой - и простым - безо всяких там ухищрений и финтов - ударом отрубил птице голову.
-Ну, вроде все, - подвел итог бою эсквайр убирая меч обратно в ножны. - А ты, Курек, молодец, не побоялся. Как обзаведусь замком, если захочешь, выделю отдельную комнату.

- Кстати. эти двери значительно шире остальных. Там наверняка был какой-то зал, - высказал догадку Генрик, - Но, возможно, на них есть ловушки...
Успешные действия ни капельки не притупили осторожности эсквайра. Наоборот, он еще больше насторожился - не может же все время везти.

К счастью для котеня, но – очевидно же – к несчастью для того, кто был трупом, его мёртвое тело было просто мёртвым телом, а не каким гулем или прочим умертвием, о которых повествуют страшные сказки. Перевернув бедолагу лицом вверх, Гарррет увидел, что его буквально высосали досуха обитатели этого зала; обескровленное лицо глядело синими, как васильки, мёртвыми глазами в никуда; чёрные, как смоль или вороново крыло волосы и кожа, которая даже до потери крови вполне явно была бледной – все эти нюансы напомнили котеню о том, что он слышал в Папоротне – что, дескать, все друны настолько чужды другим людям, что забыли давно о своей людской природе и о важности разнообразия и обновления крови, потому сочетаются браком только внутри своего сообщества. Потому и выглядят все одинаково, вот как этот: высокие, стройные, бледнокожие, синеглазые, черноволосые.

Одет умерший был в чёрный дорожный плащ и тёмной шерсти добротную одежду, весьма уместную в раннюю весеннюю погоду, когда дни уже жарки, но ночи всё ещё холодны; на поясе мертвеца висела кожаная поясная сумка, внутри которой котень обнаружил несколько сокровищ, какой-то скучный и непонятный свиток, а также необычный камешек всего двух дюймов диаметром – полупрозрачный, оранжевый, как янтарь, вот только в отличие от янтаря – обладавший внутренним светом. Осторожно коснувшись своей мягкой лапкой этого камня, Гарррет внезапно услышал внутри своего сознания тихий свистящий шёпот – словно ночной ветер завывает в студёную зимнюю ночь: «Дурные знамения отыщешь ты среди Коёжащихся Камней, ибо зима грядёт…» и на мгновение увидел холм, на нём – кольцо из семи трилитов*, а в центре их – на каменном же алтаре – покрытый мерзкой вязкой слизью олений череп.

Когда с трупом и подарками от мертвеца было окончено, котень принялся за исследование двустворчатой двери – спустя несколько минут тщательной проверки, вор был более чем уверен, что никаких ловушек или прочих неприятностей ни на дверях, ни внутри оных не было. Увидев уверенный кивок котеня, сквайр широко распахнул створки, и перед нашими героями предстал узкий и длинный зал, по периметру которого расположились шесть альковов, а в каждом из них – высокая, в полный рост фреска, изображавшая того или иного фейского вельможу (судя по напыщенности поз и богатству убранства). Внутри каждого алькова, у подножия фрески, высился небольшой каменный алтарь; сами фрески были блеклыми, выцветшими от времени и сырости, царившей в этом подземелье, но всё ещё чётко различимыми. Посреди зала, укутанный толстым саваном вековечной пыли, валялся перевёрнутый пиршественный стол на полдюжины персон.

На левой стене, по обе стороны от двустворчатой двери, Гарррет и Генрик увидели два алькова и две фрески: на левой была изображена стройная молодая фея-дворянка, играющая на серебряной арфе в форме ангела с каплевидной головой; её широко раскрытые глаза источали безграничный хлад и стужу. На правой – высокий хмурый рыцарь, облачённый в покрытые инеем доспехи; его борода из сосулек обрамляла искривлённые в вечном презрении уста.

– «Леди Серебряная-Такая-Зеркальная», – тихо прочла надпись сильваническими рунами под фреской Гвиневра, последовавшая в этот зал за своими спутниками. – И «Сэр Рассвет-Никогда-Не-Расцветающий».

На противоположной стене располагалось три алькова и три фрески: «Лорд Сон-И-Кости», изображавшая дородного фэйри-дворянина, стоявшего в разбитной позе, с широкой улыбкой на снежно-бледном лице и огромными пронзительно синими глазами; «Шёпот-Света-Свечей» – статная фейри с торжественным выражением лица, облачённая в женские доспехи и держащая длинный меч и щит с прихотливым гербом, который наполовину осыпался (не герб, а штукатурка и основа, на которые была нанесена фреска); и, наконец, «Голод-Свистящий-об-Истощении» – на этой фреске был изображён стройный привлекательный мужчина-фейри, у которого серебристые волосы напоминали струящийся по ветру ковыль, а руки держали искусно сделанную серебряную флейту. Тройка кроваво-красных гончих кусала его за икры, но – было видно невооружённым взглядом – этот элемент фрески был дорисован намного позже оригинальной картины.

И, наконец, в глубине зала, в самом крупном алькове и перед самым массивным алтарём, на котором сохранились ещё остатки расплавленного свечного воска и истлевшие цветы, на огромной фреске величаво и сурово взирал на помещение высокий фейский дворянин с горьким, неприятным выражением лица. Его алебастровое лицо потемнело от следов обморожения; на плечи его было накинуто манто из серебристого песцового меха, а на голове красовался прихотливый венец, изображавший ветви терновника, усыпанные мелкими бриллиантами.

– «Принц Семь-Пополудни», – прочла надпись под этой фреской Гвиневра.

Как и предполагала Эйрлис, к моменту её появления, со всеми птице-комарами было уже покончено. Времени терять ей не хотелось, но всё же вокруг она бегло осмотрелась и ступила в соседний зал, чтобы проверить, что там. По ходу дела принялась и рассказывать:
- Там в конце коридора есть ещё один пленник! Это фейри! Он очень истощен, мы должны попробовать освободить его, я не знаю только как. Там на двери не видать замка и похоже её никак не выбить, кажется она заколдована. Ой, кстати, он выглядит прямо так же, как и этот на фреске! Кто-то из вас может найти способ, чтобы дверь его камеры как-нибудь... расколдовать?
Тут же вспомнив о Гвиневре, Эйрлис побеспокоилась о её самочувствии.
- Ты в порядке, Гвин? Надеюсь, это существо не сильно тебя ослабило? Сейчас я сбегаю наверх к дядюшке Ллеу, хочу взять воды и еды для пленника, заодно и расскажу ему про твой укус, может он чем поможет.

Не теряя времени, Эйрлис так и сделала, побежала прочь, вверх по ступенькам, во внутренний двор крепости, к дяде Ллеу. Начав рыться в рюкзаках, в поисках воды и провианта, она быстро пояснила дяде ситуацию:
- Дядя! Гвиневру птица-комар укусила! И там ещё один пленник внизу, но надо подумать ещё, как освободить его... я пока что напою и покормлю его.
Схватив бурдюк и паёк Эйрлис убежала обратно к пленнику, не дожидаясь ответа от дядюшки.

Вернувшись к фейри воительница наконец-таки просунула горлышко бурдюка через решетку, чтобы напоить несчастного. Пусть и хоть сто или двести лет ему здесь как-то без воды выживать удавалось, а для Эйрлис каждая лишняя секунда чужого горя мучительна. Да и вообще она не понимала, почему никто не пошёл первым делом проверить источник музыки, когда уже стало ясно, что играл её не Арда. Неужели какие-то ценности отыскать важнее, чем живого музыканта в этом подземелье?

– Коежащиеся камни? Кто-нибудь что-то слышал о таком? – Гарррет затряс головой будто стараясь смахнуть наваждение. Но видение было таким ярким, мрачным и цепляющим, что котень решил поделиться с остальными.

... Друны ... Так вот вы какие люди в капюшонах. Не знаю кем ты был при жизни, но умер ты поганой смертью, врагу такую не пожалаешь... Обнаруженное сокровище и странные друновские предметы Гарррет, не долго думая, сгреб в рюкзак, который уже трещал по швам. Обсуждать, делить да перебирать они будут уже во время привала, а пока все добро побудет у каштеляна за пазухой, хе-хе. Надо, кстати, дядюшке насчет погибшего сказать, может надо его схоронить - хоть и друн, все одно душа божья. Котень не был силен в вопросах религии, но старался быть тактичным, хотя иногда своей тактичностью и смешил окружающих. Так, вряд ли кому из смертных в голову бы пришло хоронить друнов, которых обычно за версту обходили, а вот Котень всерьез рассматривал такой вариант и был готов помочь дядюшке при необходимости.

... Дверь была хороша, но помощь Гарррета была излишней - ни ловушек, ни замков ни сложных устройств. Зато фейри на фресках были так хорошо изображены, что Гарррет мог рассмотреть мельчайшие детали. Что ни говори, а эта их холодная отчужденная красота завораживала, а от фресок веяло фейской магией, которая "пахла" Гарррету как что-то хорошо знакомое, так как пахнет у бабушки в чулане или в монастырской библиотеке.

- Там в конце коридора есть ещё один пленник! Это фейри! Он очень истощен, мы должны попробовать освободить его, я не знаю только как. Там на двери не видать замка и похоже её никак не выбить, кажется она заколдована. Ой, кстати, он выглядит прямо так же, как и этот на фреске! Кто-то из вас может найти способ, чтобы дверь его камеры как-нибудь... расколдовать?

Живой фейри? Здесь? После всех этих криворогов и кровососов? Вот это воистину сокровище! Ведь он может им столько рассказать про фейри и их мир, почему они ушли, в каких они отношениях с друнами, Лордом Одером и его армией жестоких созданий. Да, он мог быть опасен, но когда Гарррет самолично сбегал посмотреть на пленника, то увидел лишь изнеможденное бледное существо, не способное причинить угрозу кому-то в таком состоянии. Будучи полуфеем, Котень знал, что несмотря на бессмертие, фейри как и любого полуфея можно убить, особенно эффективно против них холодное железо, а потому он не был им страшен, зато столько интересного можно узнать. ... Милость Мальвосерда? Он сказал Милость Мальвосерда, да это же кубок, который они нашли в пруду. И определенно на фреске в зале и у солнечных часов был изображен Мальвосерд - его лицо и корону было сложно с чем-то перепутать. Тогда почему в зале он назван Пол седьмого. Милость Мальвосерда воссияет? Может необходимо водрузить чашу на отметку солнечных часов? Осененный догадкой, котень попросил флягу у Эйрлис и стремглав бросился в комнату с дуплом, вылил масло на тело друна на тот случай, если Дядюшка разрешит его сжечь для упокоения души, вернулся в пруд, промыл флягу водой перелил аккуратно жидкость, освободив чашу, передал жидкость зелья Гвиневре, а сам водрузил чашу на отметку 6,5 часа.

... Держал в голове Гарррет и камеру, которая была рядом с залом, где находился Фейри. Там виднелось тело, его определенно стоило осмотреть, как и саму камеру, а после - и похоронить.

Ллеу и Арда сидели себе спокойно на свежем воздухе, любовались природой вокруг да слушали щебет пичуг, паренек еще играл шариками, с упоением даже каким-то, вдумчиво и довольно. Живы и здоровы, припасы недалеко сложены, под рукой, если вздумается перекусить. Благодать, чего уж там!

Вскоре донёсся голос любимой племянницы - вот уж новая радость, видеть ее здоровой! Да только вот вести она принесла горькие... Так что Ллевелин засуетился тотчас, засобирался, перебирая вещи, как любой старик.

- Ох, вот же беда... Угораздило! Стой, Эйри, милая... - но девушки уже след простыл, схватив бурдюк и еду она уже убежала, как лесная серна ускакала. Ллеу не мог медлить, если по словам племянницы Гвиневра серьезно ранена. Комар местный, чудовищный укусил! Вот тебе раз. Ллеу обернулся к Арде, с наказом: - Арда, вот тебе и первый раз можно доказать, как смел ты и отважен. Там моя помощь нужна, а вещи стеречь нужно. Так ты и постереги, ладно милый? Мы все в тебя верим! А я разом обернусь, скоро буду. Шарики у тебя есть, за округой следи, есть захочешь - вот в этом рюкзаке хлеба, сыра или мяса вяленого возьми.

Ллеу ткнул пальцем в свой рюкзак. Затем порылся еще в вещах, достав и взяв с собой на всякий случай спички, огниво, мел и боевой молот. И поспешил вниз, попутно уже в подземелье ориентируясь на голоса и отмечая дорогу мелком... Добравшись к своим друзьям-товарищам, Ллевелин там уже не застал своей племянницы, она куда-то свернула, но зато он хорошо видел всю остальную компанию, вместе с двухголовым петушком. И с Гвиневрой, которая берегла окровавленную ногу.

- Ох, милая! Я уже здесь. Надо было с вами сразу идти, старый я дурень... - причитал священник, но дело свое делал споро и быстро. Сурово глянул на парней: - Отвернитесь-ка, нечего тут глазеть! А ты милая не серчай, сними сапожок да закатай штанину повыше. Вот так.

Когда девушка-маг обнажила свою рану, Ллеу поразился, как глубоко монстр, что лежал мертвым на полу, смог пронзить белоснежную нежную кожу. Вот же чудовище! Ощупал плоть вокруг раны, проверяя целость костей, затем сделал несколько молитвенных жестов, закрыл глаза, а руки оставил возле раны.

- Сейчас. Святой Осока-Заступник не оставит нас, не бойся. Он тебя исцелит. Повторяй за мной... - и священник принялся произносить медленным речитативом молитву, пока святость веры превращалась в золотистое свечение, искорки которого, теплые и как будто живые, касались ранки и быстро затягивали ее. Когда все было кончено, Ллеу улыбнулся девушке, обнял ее за плечи и поцеловал в лоб, садясь затем отдохнуть.