[Forbidden Lands] Воронов Гнев | ходы игроков | 𐍈 Жертвы жребия

* * * В ЛАЧУГЕ СИРШИ * * *

Старушка задумчиво поглядела на кровавый шар заходящего солнца, села на свою лавку, отодвинув в сторону уже позабытый поднос с фасолью, которую она перебирала тогда, когда её повстречали Избранные, и похлопала по месту на скамейке, мол, садись. Когда массивный, пусть и невысокий, Мартиус умостился подле тоже невысокой и сухонькой Сирши, та заговорила:

– И шахты есть, и пещеры, и источники. Только не тут – там, дальше, окрест Курганов. Они у подошв горной цепи Тинде расположились, а в самих горах – чего только нет! И сокровища, и драконы, и проча чудь дикая, и пещеры с древними артефактами, и шахты с редкими и ценными металлами, а кто-то поговаривает, что последние правители Харги в одной из таких каменных бездн «сокровища нации» припрятали. Во всяком случае, так мне Майра, барменша в таверне Ивима рассказывала, да всё показывала какой-то полусгнивший изорванный кусок пергамента на стене, мол, «карта с сокровищами», да только ей никто не верит, ведь это просто кусок старого пергамента с какими-то значками, там даже слов никаких не написано, я сама видела. Да что с неё взять, ведь она… – старушка снизила голос до шёпота: – Без царя в голове, если вы понимаете, о чём я, молодой человек. Ку-ку. Тю-тю. Шарахнутая, в общем. А ещё говорят, что где-то там какой-то «эльфийский рубин» припрятан, – услышав эти слова, Колючка, которая была подле Мартиуса (после стычки с Рагдой она не спешила присоединиться к большинству в «Вороне», хотя от еды, присланной орком, не отказалась и с удовольствием, и с жадностью насытилась), перешла из расслабленной позы – она стояла подле, слушала бабушку – в настороженную. Зелёные глаза рыжеволосой эльфки расширились, а губы начали нервно подрагивать: – Какой рубин, старая? Расскажи, умоляю!

– А чёрт его знает. Часть какой-то короны, так я от мамки слышала, а та – от своей, а та от своей, ну ты поняла. Могущественные чары, мол на нём. Сиречь – не просто сердце одного из вас, а сердце кого-то очень могущественного! – Сирша утвердительно подняла морщинистый палец вверх, наверное, для придания большей значимости своему повествованию. – И в данном случае почему я не подумала, что то – брехня, как бред дурной Майры? – Старушка вовсю вошла в роль драматичной сказительницы. – А потому, что Ржавые Братья по всем Вороновым Землям ту корону ищут, обещают за неё несметные богатства, а также благое посмертие в Ржавчине, Чертогах Ржавобога. А также слышала я от торговцев, что последнее время не общаются с местными, но Рагду уважают, а Рагда – меня, он мне всегда эля наливает и кормит меня, как сегодня, вот я и хожу порой к нему в "Ворону" новостей послушать – про «Корону» эту также и лютый враг Ржавой Церкви спрашивает, этот вот рыцарь-херыцарь… как там бишь его… Зерторме. Который крепостью в Янтарном Пике правит, – старушка махнула куда-то неопределённо на восток. – Сулит целый замок подарить в благодарность тому, кто её отыщет, а также – шок, шок! – тоже «несметные богатства». Но вы лучше про всякое такое в Курганах поспрашивайте, тамошние куда лучше осведомлены про всякое такое, у них вон кажен день корованы приезжают-уезжают, – Сирша грустно вздохнула, после поднялась с лавки и поковыляла в свой дом: – Намаялася я с вами, солнце вон ужо зашло. Пойду уложу свои старые кости на холодное ложе, кое, увы, некому согреть, – старуха похотливо подмигнула Мартиусу, после чего тот, схватив за руку Аспинель, поспешил присоединиться ко всем остальным на постоялом дворе.


* * * ЧАСОМ СПУСТЯ, уже в «Серебряной Вороне» * * *

– Ладные вопросы вы задаёте, вдумчивые и правильные. И прежде, чем я вам на них отвечу – скажу вот что: я и сестра моя добрались на корабле из Горьких Пределов, что на севере, там места такие – вы и врагу не пожелаете там обитать. Лёд, снега, вечный холод, минимум провизии, минимум ресурсов. Но люд как-то выживает, мой народ тамошний – тоже, но я хотел для себя и сестрёнки своей младшей иной доли. Чтобы она зелень и цветы не только в горшках внутри дома видела. Чтобы питалась вдосталь. Чтобы каждый проходимец не мог оказаться убийцей. Мы долго странствовали по Вороновым Землям, целых пару месяцев, пока не осели тут – тогдашний староста был ещё жив, добрый, мудрый и гостеприимный человек он был. Мужики не пили, как безумцы, работали, землю возделывали, лес валили, рыбачить ходили. Не густо, но и не бедно жила Ноддва. Я с собой привёз немного золота с родины – за него и купил заброшенный постоялый двор, приютил двоих беспризорников, сделал членами своей семьи; вчетвером мы отстроили всё это, – своими огромными ручищами Рагда обвёл «Серебряную Ворону», – и начали зарабатывать и себе в мошну, и в общак деревенский налог платили. А потом началось это, – орк кивнул в ту сторону, где располагалось заведение Милены. – И я так вам скажу: я не для того прошёл через сотню тягот и лишений, чтобы свою жопу за неблагодарных херов подставлять, которые чуть что – идут мне «Ворону» палить или пытаться мою сестру понасильничать, «орочьей щели отведать желают», видите ли. И несколько сломанных челюстей, несколько с мясом оторванных яиц, а также несколько пламенных (и вежливых – я старался!) речей нихера вообще не изменили; говорю же – чары это, как пить дать. Ради чего и кого я должен этой Милене и её рабам противостоять? Как видите, у меня есть четыре пары работящих рук, есть своя земля, есть постоялый двор, опять же – не густо, но и не бедствуем. А остальные – сами встряли, пусть сами и выпутываются из этой всей беды. Опять же – а бабы куда смотрят? Почему такое у своих мужей терпят? Почему не собрались и не дали отпор? Я бы поддержал, клянусь своими предками, ежели бы они ко мне пришли бы, но ведь нет – терпят, молчат, лишь злословят по углам.Не мои заботы, значит. Называйте меня кем хотите, хоть трусом, хоть обиженкой, мне всё равно. Пока у моей семьи есть крыша над головой, похлёбка в котле и монета в кошеле – меня всё устраивает. Сильно худо станет – соберу весь скарб, семью и отправлюсь на север, говорят, за Гребешками про Ржавых и слыхом не слыхивали, а если и слыхивали, то часто могут дать им отпор. Мы, орки, такие: клан и родня (пусть и не по крови, для нас это не важно) – превыше всего; все прочие – должны заслужить право на то, чтобы с ними считаться. Как видите, в моём видении ситуации, Ноддва и её население заслужили лишь то, что имеют… Точнее, имеют их.

Рагда к концу речи распалился, его голос наполнился эмоциями – обиды, сожаления, горечи и тревоги. Хозяин постоялого двора схватил крынку с элем и залпом проглотил всё, что там содержалось, после продолжил:

– Ну и вот вам ответ, почему меня Ржавые не трогают: я им их «Дань» плачу исправно. «Трусость», скажете вы. «Выживание», скажу вам я. Что же до того, почему им важна Ноддва – не буду за них говорить, не знаю, мне они не поведали того, но кое-какие мысли у меня есть, – Рагда положил свои ручищи, каждая из которых размером были с ляжку Тибора, на стол, и придвинулся к нашим героям, немного понизив голос, словно опасаясь, будто его могут подслушать: – В Курганах на постой обитает Ржавый Брат. Стуркас. Достойный мужик – если бы все его собратья и сёстры по вере были такими, как он, я бы отвратился, предками клянусь! Под его ненавязчивым наставничеством Курганы уже почти год процветают, наладили торговлю со всеми хуторами, сёлами, деревнями и поселениями на много вёрст в округе, тамошние живут припеваючи. НО – «текущую доктрину» Ржавой Церкви не признают, так брат Стуркас говорит, и по его наущенью – всё селение, крупнейшее в округе, должен отметить! Учитывая же то, что Ржавые с уходом Тумана начали масштабную экспансию – я слышу новости от извозчиков и торговцев, что останавливаются на моём дворе – думаю, им вовсе не нравится, что так близко к центру их власти – Ольховому Камню – живёт и горя не ведает «еретическое» поселение, да ещё и в котором обитает «брат-отступник». А Ноддва – один из трёх перевалочных пунктов на пути в Курганы, мы – на пути оттуда на восток; что там в двух других селениях, на севере и на юге, творится – мне не ведомо, но, если всё так, как и здесь, мне кажется, намечается что-то недоброе. Что именно – сказать не могу, я не Ржавый, но интуиции своей я привык доверять, иначе не прожил бы столько дюжин лет.

Оказавшись в тепле, за столом с горячей едой, Гайда долго себя упрашивать не заставил. Такого кулинарного разврата он со времен босоного детства не помнил. Все последние годы ему от еды нужно было одно – перестать быть голодным. А о том, что у нее еще и вкус какой-то может быть вспоминал только на праздниках, да на чужих свадьбах, где менестрелю, разумеется, подносили. Короче, за столом он был внимательно жующим слушателем. Да и неприлично это, вперед стариков в беседу лезть. Однако, не на все его вопросы орк ответил. Осталась парочка. Во-первых, Гайда моментально запутался в географии. Вокруг Мельгеда, оказывается, уже год бурлила жизнь, бегали какие-то Ржавые, ходили какие-то караваны. Не говоря уже о троллях. Во-вторых… да, был еще один момент. Решив, совместить полезное с полезным, Гайда дождался паузы, достал из сумки подаренный Солнышком кирпич и подсел к орку.

– Слушай, Рагда, ты, я вижу, мужик башковитый, в экспансиях разбираешься, в дипломатии… Даааа, конечно. А чего тут стесняться. Жить себе на пользу, не нанося вреда, но и не терпя его – это она, дипломатия и есть. Но слушаю я тебя, и понимаю, что плутаю в трех кедрах. Нас тут, пока до вас добирались, в ущелье туманом накрыло, так, прикинь, полдня как ежи в нем тыркались. Я вот, чесслово, без следопытов наших даже дом родной теперь не найду. – Тут он выложил том на стол, предусмотрительно перевернув вверх ногами и открыв где пришлось, поближе к "началу", так чтоб случайно зарисовками их пути и копией записки не светить. Достал чернильницу и перо, и нарисовал посередь листа квадратик с линией. – Вот ты говоришь, Ноддва – перевалочный пункт при проходе караванов к Курганам. Вот это пусть будет Ноддва, – он показал орку квадратик, ожидая реакции собеседника, а то может он в картах не разумеет, тогда дальше показывать не будет, только спрашивать. – А где эти Курганы? В каком направлении? И далеко ли до них, если пешком с мешком топать?

Выслушав Рагду, Гайда отметил на своей карте, в уголке, направление на стороны света, нарисовал кружочек Курганов, подписал там "Курганы, Ржавый Брат Стуркас" и продолжил:

– Мы, как ты уже понял, помимо праведной цели найти схватить и покарать воров, преследуем еще и более приземленные, но от того не менее жизненно важные. Торговлю. Если то не секрет и не вредит твоему бизнесу, можешь рассказать, откуда в Курганы караваны через вас ходят? Что за люди там живут и далеко ли до них? И, поскольку, как я уже сказал, мы слегка заплутали, – Гайда бросил предупредительный взгляд на Даранора, может следопыту и обидно, но чем больше скажет Рагда, тем им же проще жить дальше будет. – Как все это расположено относительно Гребешков, Харга и Тинде… Ээээ, тут, или подальше?.. Это сколько дней идти?.. А, и вот еще что, раз уж мы тут все про Ржавых. Ты говоришь, в Курганах их, скажем так, нетипичный представитель обосновался. А где у них… хм… центр? Откуда они, в основном, приходят?

Гайда, перо в его руках и раскрытая книга застыли в ожидании. А Олоронд тем временем пытался найти ответ на еще один вопрос, который задавать в лоб постеснялся, а Рагда ничего убедительного так и не сказал. Ведь вот сидит орк, от которого на всю деревню маскулинность прет волнами. А не женат. Сестра у него, видите ли. Причем, ладно, сам Гайда ничего, судя по откровениям Аспинели об окружающих людях… существах не знал. Но если местные лезли к сеструхе его, значит это ну… возможно. Как и с эльфами. Так чего ж тогда бабы Ноддвовские к Рагде не лезут, пока мужики их у колдуньи пропадают? На цветочках что ли отрываются? Нееет, брат Рагда, тут что-то не то. Может дело просто в том, что орк не про баб? Так что пока Рагда занимался просвещением недоросля, оный недоросль невзначай присматривался к орку, ища… да черт его знает, что тут можно найти. Интерес к себе искал… непривычный. А под конец своих географических изысканий, дабы интерес этот ненароком не разжечь, добавил:

– Ладная у тебя сестренка. Не, я кобелей местных не оправдываю, ты не подумай. Но честно, к такой бы и сам посватался. Да яйца дороги.

Слушал слова хозяина постоялого двора Даранор со всем вниманием, так что даже к набранной порции ароматного рагу едва ли прикоснулся за время, пока орк поведывал им о своих бедах. Вспомнил об остывшем блюде следопыт лишь когда едва давший Рагде замолкнуть, Гайда, до того уплетавший за обе щеки дары гостеприимных хозяев, накинулся на того с вопросами. Воспользовавшись случаем, Даранор решил не оставаться неблагодарным гостем и по примеру орка надломил хозяйских хлеб, чтобы воспользоваться им вместо ложки.
Не в том дело было, что тема, поднятая молодым товарищем, была ему не важна - совсем наоборот, следопыт и сейчас не отпустил беседу, продолжал внимать если не каждому слову, так через одно. Но попутно пытался он разложить по полочкам все услышанное и решить, куда дальше направить мысль словоохотливого хозяина.

- Вот ты говоришь "дань", - обратился он к Рагде, когда Гайда с ним закончил, и внимание орка получалось достаточно вежливо перехватить. - А что то за дань, когда и как вы её отдавать собираетесь? Не говоря уж о том, почему вы вовсе её платите, если вам впрямую, так получается, не угрожают? Что они вообще из себя представляют, чем, окромя сбора дани, ныне занимаются; кому служат? - на вопросы эти, конечно, они уже слышали кое-какие ответы, что дала им Сирша, но уж больно поверхностные те были, да и не однозначные. И раз уж стали они выслушивать версию этого верзилы, то и его взгляд, а то и знания по Ржавым Братьям узнать было бы не лишним.
- Что они вообще все это время делали, пока вокруг властвовал Кровавый туман? Не ведаешь? - поставив пока вопрос Ржавых Братьев во главу угла, Даранор унялся не сразу. Эти самые Братья, по крайней мере со слов местных, выглядели как угроза привычному образу жизни Мельгеда. Особенно, если они навязчиво лезут куда не приглашали. Вот и хотел он перед тем, как, возможно, лицом к лицу с ними встречаться, узнать о них все, что возможно. А там, кто знает, может мудрым решением будет с личной встречей и погодить.

Индалин внимательно слушал Рагду и молчал, задумавшись. И лишь когда Гайда спросил про окрестные земли (молодец, не забыл про выданную книгу и чернила, а также сбор информации), а Даранор - про дань, словно вышел из задумчивого оцепенения.

– Хваткий ты мужик, Рагда, а потому спрошу прямо ибо человек я прямой и бесхитростный, за благо простого люда радеющий. Как думаешь, если Милена та ваша пропала, наладилось бы жилье-бытье в вашей деревне?Да и сам ты, если б кто-то помог, стал бы тут замест старосты? Ибо, думается мне, только в том надежда у Ноддвы процветание вернуть. Сирша тебя хвалит, мужики боятся. Чем не кандидат. А Милена... Может прибьют ее какие чужаки, ты тут причем. А ещё тролль этот ваш - не находишь странным, что как-то удачно для Милены он старосту прежнего прибрал, да как-то умело Ржавые братья его вдали от поселения держат, хотя ворота ваши ему не помеха, хотел бы - каждый день бы у вас харчевался. Уж не подчиняется ли он Милена, как ваши мужики?

Слушая Гайду, Рагда кивал, после же, забрав у молодого человека перо, начал чёркать по странице, на которой полуэльф нарисовал квадратик-Ноддву:

– Так, Курганы, где у нас тут Курганы: они – на запад, несколько часов максимум, выйдя на рассвете, к полудню добраться можно, главное – идти в сторону Тинде, горного кряжа, который вы видите на западе. Вы точно нездешние, раз не знаете, как эти огромные горы, которые от горизонта к горизонту на западе тянутся, называются. Долго тянутся, как мошонки, которые я отрывал тем, кто свой поганый глаз на мою сестру клал; вот ты умница, ты не клади, в мире баб других – и без неё достаточно. Если не хочешь, чтобы я и твою мошонку, как горный кряж Тинде, от горизонта к горизонту протянул. Даже не упоминай её вообще в речи своей, умница.

Широко улыбнувшись, Гайда полез в карман.

– Чушь спорол, – ответил он Рагде. – Страшней твоей сестры только твои манеры. А за хлеб, за соль, благодарствую.

Он бросил на стол все деньги, что у него были и вышел из трактира.

Холодный осенний воздух обжег лицо и Гайда постоял несколько секунд на крыльце, пытаясь продышаться. Иначе бы вывернуло. Лихо вышло. Хотел он почву прощупать, понять, насколько все плохо. Вышло куда хуже, чем ожидал. Он сбежал по ступеням и, бросив взгляд на "заведение напротив", вспомнил, что остался без гроша. Осталось лишь, пожав плечами, выйти на дорогу и идти дальше, за ворота. Уже стемнело и под звездным небом едва угадывались очертания домов, да белели поздние цветы в палисадах. "Несколько" человек. Интересно, сколько. Интересно, кто убил в Ноддве больше, тролль или орк? Олоронд оглянулся на деревеньку, идя к воротам спиной вперед. Где-то там живут вдовы, вынужденные каждый день видеть как жирует убийца их мужей. Да, похабных мерзавцев, полезших на орчиху, но все равно же… Возможно, есть и дети… Гайда споткнулся и развернулся к Ноддве спиной. Его отец умер когда бегал к любовнице. Но его убил Туман. И он все равно был ему отцом. Так какого же им расти, видеть убийцу и знать.

Бродить в темноте было глупо и опасно, а зажигать огонь и искать проблем не хотелось. Пройдя наугад назад, туда, откуда они сегодня утром спустились… такие, блять, наивные, как поросенок перед мясником. Одному много места не надо. Найдя елку, Гайда влез под ней в палатку. На таком "ложе" долго не покемаришь, так что проспать вроде не должен. А утром, если эти остолопы продолжат подлизываться к психопату и убийце, он вернется в Мельгед один. Люди должны знать, что происходит вокруг. Лучше они узнают меньше, чем не узнают ничего. Потому что не вернется никто.

Услышав слова парня, сказанные в сердцах, Индалин аж подпрыгнул, обронив свой посох: – Гайда, стервец, ты что говоришь то такое, а?! Богов гневить? Хозяина так привечать за хлеб, за соль, да науку, без которой мы бы тут и дня не проживем? – Правда, вряд ли Гайда это слышал, а если услышал, то виду не подал, хлопнув дверью.

– Остановите его кто, а то пойдет же, глупый, к Милене, аль за забор, где тролль рыщет, и непонятно, что хуже... Прости его, Рагда, если сможешь, самый молодой он у нас, не знает порой где находится, и что говорить можно, а за что и по шее получить запросто. То моя вина, каюсь. Взял его с нами, думал толк с него будет - видишь как с пером мастерски ладит, что Даранор наш с мечом, а Тихон с монетой. И лечить может и лучник неплохой, а ты ж поди - в словах то не сдержан, и никак сладить с ним не могу. Так что то с меня спрос - спрашивай виру за обиду, отдам чем могу. А не хватит монет, так сам служить тебе останусь. Да мы, собственно, и хотели тебе союз предложить да за Милену треклятую поговорить, как бы ее со света спровадить, а тут вон как оно вышло. Не руби с гореча, хозяин, дай нам вину загладить делом. Я сам ненароком Сиршу обидел, но решили дело миром да полюбовно - крышу сладили, она нам с инструментом помогла. Неушто с тобой не сговоримся, а? Ты ж человек торговый, за обиду мы повинимся, а в остальном дай нам возможность делом показать, что люди мы не злые, что дела с нами иметь можно.

Честно говоря, начало перепалки Мартиус пропустил - отвлекся, задумался, а когда осознал, слова были сказаны... Да, дела...
Индалин бросился уговаривать Рагду, а колдун тем временем вышел на улицу. На улице было тихо - если не считать криков со стороны заведения этой, как его. Малены? И Гайды не было видно. хотя вроде только вышел... Хотя нет, вон он идет через те самые ворота, что порывались починить они с Лапой. Мартиус посмотрел по сторонам, вздохнул и пошел следом.

- В Мельгед решил вернуться? - старик словно привидение вырос у костра Гайлы (хотя, кого ты обманываешь, Мартиус? Какое привидение - в тишине любой шорох за версту слышно, а с твоим весом и одышкой только и подкрадываться).
- Думаешь, я пришел тебя отговаривать? - колдун, кряхтя, уселся рядом с парнем и протянул руки к костру, - Нет, не буду. Ты взрослый мужик, сам решишь, что делать. Могу лишь сказать, что я тоже когда-то был молодым и тоже иногда сгоряча говорил, да что там, не только говорил - делал всякое разное. Иногда я был прав, иногда нет, но однажды я сказал кое-что, из-за чего потерял друга. После я одумался, много раз проклинал себя за эти слова, но сделанного не вернешь. Как нельзя вернуть того моего друга.
Сказав это, колдун некоторое время молчал, просто смотря на извивающиеся языки пламени.
- А давай я расскажу тебе одну притчу...

Закончив рассказ, Мартиус поворошил палкой поленья в костре, после чего поднялся на ноги.
- Ладно, засиделся я, да и надоел тебе, наверное, хуже горькой редьки. Ты уж извини старика, к старости становишься болтливым...
И колдун медленно побрел обратно в деревню.

В какой-то момент Тибор из разговора выпал, слушал вполуха ответы Рагды на расспросы его спутников. Сам он доедал и допивал то, что оставалось от хозяйского угощения, не торопился, смаковал. Разомлев в тепле уюте, тучный торговец не заметил, как начал настукивать каблуком весёленькую мелодию, что звучала в его голове. Хотелось хоть немного отвлечься от мыслей, что переполняли голову, от тревог и забот, от тоски по дому. Последнее особенно тяжело давалось. Раньше Хорек сам искал повод свалить подальше от шумного и надоедливого семейства, теперь вот заскучал по родным. Неожиданные вещи в нём раскрывало это путешествие.

Когда хозяин напомнил про разговор о делах, торговец согласно кивнул и махнул рукой. Серьёзные разговоры не за вечерними посиделками вести надобно, а на трезвую хорошо выспавшуюся голову. Собрался было Тибор подняться и пойти в опочивальню, как резко взбрыкнул Гайда и, швырнув на стол перед Рагдой горсть монет, стрелою вылетел на улицу. Хорек поначалу удивился, но после стал прокручивать в голове, что же там стало причиной ссоры. А пока он собирался с мыслями, друид уже принялся уговаривать хозяина не держать обиду на мальца.

– Не лебези, противно, – громко и чётко произнёс Тибор, обращаясь к Индалину, и встал из-за стола.

Походкой вразвалочку он подошёл к тому месту, где прежде сидел Гайда, молча сгрёб оставленные им монеты и сунул в котомку. Осуждающе посмотрел торговец на Лапу, покачал головой. Поспешность ему не раз боком выходила, и всё же продолжает сперва делать, а потом думать. Вот уже за всех говорить собрался, не дожидаясь, когда выпадет возможность по делу что-то обсудить. «Как дети малые, что стар, что млад. А я при них нянька, выходит», – думал торговец, до недавнего времени ещё сам известный по незрелым выходкам.

– Ничего ты не должен, Лапа, – твёрдо сказал торговец. – Ты, Рагда, получил то, что заслужил. Грубость в ответ на угрозу. Гости добрые, говоришь? Сперва подруге нашей нагрубил вместо приветствия, теперь вот на яйца парня покусился в ответ на похвалу. Да ты к ублюдкам, что твой дом спалить грозились, добрее отнёсся, чем к «добрым гостям». Так что парень резко, но верно сказал про твои манеры. Нет, брат Лапа, это не ты ему должен, это он нам задолжал. Извинения. И вот когда долг будет уплачен, тогда и за дела можно поговорить. Про союзы там и чаровницу.

Понял наконец Тибор, что ему так не понравилось в орке с того момента, как его увидел. Не от собственной неполноценности в сравнении с мускулистым красавцем он страдал, а подсознательно заранее предугадал, каков из себя Рагда как личность. На языке силы он привык разговаривать, насильничать и запугивать, пользоваться тем, что физически превосходит остальных. Не всем свезло уродиться высоким и статным, что не повод их ниже себя считать. Возможно, и не с Миленой беды в Ноддву пришли, а вот с этим самым молодцом, что привлекает местных баб и подрывает уверенность местных мужиков, а после отрывает им причиндалы.

– Поищу Гайду, – коротко бросил Хорек и вышел с постоялого двора.

Время было уже позднее, в незнакомом селении Тибор совершенно не ориентировался и немного стушевался, оказавшись на улице совсем один. Где-то рядом пьянствовали разбойники, где-то поблизости обитал тролль, и торговец подозревал, что ещё далеко не о всех опасностях чужого края успел узнать. Но, набрав в грудь побольше воздуха, он решительно направился во тьму, чтобы отыскать вспыльчивого юношу, что точно так же был совсем один в незнакомом месте. «Нянька. Я, сука – нянька», – засела в его голове раздражающая мысль. Не сразу, но пришёл Тибор к мысли, что Гайда, вероятно, не станет бежать в ночную неизвестность, а предпочтёт пойти уже пройденным путём. В итоге нашёл его разбивающим палатку.

– Остыл, нет? – осведомился торговец, растирая озябшие от ночных блужданий плечи, да и зубы немного стучали, оттого слова его звучали не так уверенно, как ему хотелось бы. – Ты же понимаешь, что это ещё не худший урод, какого мы в нашем путешествии встретим? Мы не в Мельгеде больше, парень, где главный негодяй – это сосед, чья собака срёт на твой порог. Мир вокруг нашего городка огромен и полон дерьма. Чтобы это всё дерьмо на наших односельчан не выплеснулось, мы должны научиться в нём разбираться, понимать, с кем можно дела вести и в каком качестве.

– На вот, – вернул торговец юноше его монеты. – Не гоже разбрасываться тем, чего и так не много. Понадобится ещё. Дело наше общее важнее твоих или моих обид. И ради этого дела нужно терпеть. Вот ты дорожные тяготы стойко терпишь, так и грубости с насмешками да угрозами терпи, даже если тебе от них и больнее. И выходки эти ребяческие оставь. Перед кем, главное? Рагда этот – обычное брехло. Столько разговоров, как он всем тут яйца отрывает, а на деле трусит, как до серьёзного дела доходит. «Моя хата с краю», – говорит. Брехло и ссыкло. Но с подобным говном придётся так или иначе иметь дело. Без этого никуда, братец.

Тут, конечно, Тибор пальцем в небо ткнул. Сложил всё, что ему в орке не понравилось, а дальше нестройной логикой дорисовал портрет, добавив ему нелестных красок. Тибор и сам был не рад мысли, что ему, как ответственному за переговоры, собственноручно придётся обхаживать разных мерзавцев, с которыми он в иных обстоятельствах срать бы не сел в одном поле, и будут, наверняка, типы и похуже Рагды, те же Ржавые у него особенное опасение вызывали. Мысль эта заставила поёжиться. А может прохлада осенней ночи.

– Слышь, Гайда, в палатке-то твоей место ещё для одного найдётся? – спросил Тибор и шмыгнул носом. – А то я там тоже сказанул такого, что мне теперь вряд ли рады будут в «Вороне».

Молча наблюдал Даранор за разыгравшейся склокой. Молча да угрюмо. В руках так и осталась зажатой кружка с недопитым пивом. Пока он там у себя дома о грядущих бедах беспокоился, совсем одичал, получается, забыл какие все, да и он сам, разные, резкие, обидчивые даже. Сам-то он давно людей избегать стал, лишний раз словом не обмолвится, и на кличку ему другими придуманную никак не реагируя. А теперь и не деться от этого никуда, вот прямо перед ним людские отношения во всей красе. Вылезать, вестимо, пора из панциря, да не так чтобы легко это теперь сделать было. Да и не хотел он драк с людьми - вон по горам мертвечина шатается, тролли какие-то - ну куда тут людям за ножи хвататься, пусть и на словах, не говоря уж о том, чтобы друг-друга жечь или рвать. Объединяться надо, жизнь новую после ухода Кровавого тумана налаживать, нечисть из земель окрестных выгонять. И не под чьей-то там сомнительной идеологией, а просто потому, что все мы мыслящие, спокойной сытой жизнью жить хотящие.

Когда обстановка немного поутихла, и из компании соотечественников в трактире остались только Индалин ("вот уж кто бы про несдержанность говорил"), да успевшая улизнуть от дел мирских эльфка, следопыт пригубил из все той же кружки, мягко поставил её на стол и обратился к принимавшему их хозяину:
- Словоохотлив ты, Рагда. Да только на слова резок. Мы, - слегка повел он рукой в сторону, намекая, что говорит не только за себя. - С тобой из разных краев, и говорим по разному. Возможно, и размышляем по разному тоже. Вот и не поняли вы друг-друга. Угрозу друг в друге углядели. Так может не от того у тебя проблемы с местными, от чего ты думаешь? Да тут даже если со стороны кто придет и за тебя всю работу сделает, в порядок тут все приведет - не быть тебе тут старостой, пока ты только по-своему мыслишь, в чужие головы заглянуть не способный будучи. Жалко здешних людей. И твою семью жалко. Ко всем вам сейчас жизнь боком повернулась. Да только одним троллем и Миленой ваши проблемы не исчерпываются.

Снова смочив горло, Даранор без спешки поднялся из-за стола. Остальные спутники, вопреки его ожиданиям, возвращаться не торопились.
- Не знаю я кто в вашей перепалке не прав. Слова есть слова. Они выветрятся и забудутся. А Ржавые останутся. И боги знает кто еще - останутся. И боги не защитят, если те попрутся по селам, монетами да продуктами не ограничиваясь. Никто не защитит, кроме нас самих.
Да никто не прав и не не прав, подумал он. Не его это дело - с людьми разговаривать, а тем более в души им заглядывать. Почему своими чаяниями не способны они поделиться друг с другом без резких слов и угроз - ему было не ведомо. Может алкоголь на них так легко подействовал, тогда оставалось надеяться, что по утру он выветрится и вчерашним обидам значения придавать уже не будут. И пусть Гайда еще юнец, но все равно не в том возрасте и не за то дело взялся, чтобы рубить с плеча. А за орков Даранор не знал ничего, чтобы судить о нравах Рагды, но по привычным меркам тот тоже вел себя не особо взросло, словно он не на своем месте. Хотя, чего уж, еще не так давно мрачный мельгедец и сам был готов не простить тому нанесенную его спутнице обиду. Но тогда нашли общий язык, найдут может и в этот раз. Пусть и не раньше следующего утра - похоже, что так.
Подняв свои вещи, следопыт обошел стол и остановился у двери. Хозяин постоялого двора встретил их гостеприимно, да и ночь предлагал провести в комфорте. Но все это отошло на второй план, когда их разношерстный отряд, набранный не с умом, а по жребию, начал тянуть одеяло в разные стороны.
- Оба вы себе на уме, только умы эти не туда повернуты. Не думаю, что на этом надо ставить точку, есть ради чего разговор продолжить. Не ради себя, так ради наших близких.

Во всем этом бардаке позабыли все о душе невинно оскорбленной, зла никому из присутствующих не совершившей, а его в ответ незаслуженно получившей. Найдя взглядом Аланиру, Даранор попросил у неё извинений настолько мягко, насколько смог в пришедшем к нему мрачном настроении:
- Я прошу простить моего спутника за произнесенные им слова. Не о тебе они были, а о твоем брате.
Взявшись за ручку двери, он обернулся напоследок к Рагде:
- Спасибо за твой рассказ и твое приглашение. Но пойду присмотрю, чтобы в порядке с ними было все. Времена ныне неспокойные.

Выйдя из тепла на легкий мороз, следопыт закашлялся - засаднило горло, еще и холод, воспользовавшись случаем, вцепился в него же. Ну что ж, припозднился он, чтобы за маячившими спинами поспеть. Прислонившись спиной к ближайшему забору, стал он ждать, в надежде, что не двинулись, словом не обмолвившись, ушедшие в обратный путь. Благо, не пришлось слишком долго торчать посреди темноты, лишь изредка чуток отступающей под ликом пробивающейся сквозь облака луны. В таверну вернулся хотя бы один из покинувших её ранее спутников. Разузнав, где искать остальных, и поделившись, что проследит, чтобы с ними в порядке все было, Даранор двинулся в указанном направлении. Одеяло он достал еще по пути, потому что с него нравоучений (которые сами собой из него вырвались под конец дня) на сегодня было достаточно. Не затем он шел, чтобы быть еще одним ум мальчишке полоскающим. Не соврал он ни Рагде, ни Мартиусу - шел он проследить, чтобы ночь эта прошла без происшествий. И сообщать о том опекаемым обязательным не было. Установив, где же Гайда разбил свой лагерь, близко подходить следопыт не стал. Нашел себе удобное лежбище в паре десятков метров. Что его продвижение через темную чащобу товарищи услышат, он совсем не беспокоился - сомневался, что решатся они пойти проверить источник шума. Устроившись поудобнее, спать Даранор не спешил да и не собирался - хотел бы иного, не обменял бы предложенный комфорт на ночной лес. Конечно, все это предполагало всенощное бодрствование, но следопыт и так не был уверен, что сможет уснуть: мысли тучами роились в голове, обретенные за день знания снова требовали внимания, осознания. С таким не слышимым другим шумом поди сомкни глаза, пусть в такой темноте от них и не было много проку.

– Думаешь брехня? – Гайда утёр нос рукавом, принимая свои медяки обратно. – А чего тогда мужиков от него трясло и блевало? Каким бы здоровым он ни был, а впятером-то точно можно отбиться и охоту отбить. Они, кэшн, пьяные были. Ну так пьяному колодец по колено. Не, что-то тут не чисто. Вообще у них тут все не чисто. С какого бодуна они вдруг на орчиху полезли. Она ж страшна, как моя судьба. Я уже не говорю о том, что ж это за село, если кому-то в голову приходит вот так прийти к соседу девку насиловать. Может Малена эта надоумила, может орчиха приворожила, может просто они тут головой сгнили. Главное, и пёс бы с ней, с этой Ноддвой, но уж больно к дому близко… Конечно найдется. Посвети, я поставлю нормально, а то не поместимся.

Он вытряхнулся из палатки и принялся суетливо натягивать тент по-человечески. Надо же, Тибор, как колдун какой, пришел и одним словом все у него в голове порешал. А то там кроме ножа в горле орка больше ничего не помещалось. И теперь Гайда почему-то не знал, что ответить. Важно было просто то, что хоть кто-то его понял. Что дело не во "вспылил", хотя и не без этого. А в том, что спуску давать нельзя. Никому. Даже семифутовому амбалу. Отец говорил. Гайда потом на практике проверил, когда во дворах полюбили шутковать про Олоронда. Зато молочные зубы быстро менялись. А теперь вдруг, даже имея язык, что твое помело, не знал, что сказать Хорьку. Оттого и тараторил, пока оттяжки ставил.

– Короче, я думал завтра домой сходить, рассказать, что как. Пока меня этот урод мнительный, слов простых не понимающий, не пришил втихоря. Но ты кругом прав. Сперва в сортах дерьма требуется разобраться, потом уж докладывать. Или, может Колючку попросить сходить, раз здесь так эльфов не любят? Я про людей сейчас. Кого там эта жаба серая не любит, мне монопенисуально. Вот. Залазь. – Палатка, наконец, обрела свои законные размеры. – Я к тому, что надо весть домой отправить, пока мы тут не скопытились, а то наши так ничего и не узнают, пока к ним Ржавые с орками в ворота не вломятся.

Индалин сидел за столом мрачнее тучи. К сказанному добавились резкие слова Тибора. И этот человек говорил ему наперво о Мельгеде думать, а сам лишь усугубил ситуацию. Неужто не понимает, что сельцо это убогое, буфер, что лежит меж Мельгедом и остальным миром. Если закрепятся здесь Ржавые, не будет им покоя. И не сети да борти будут они потрошить, а стараться власть над людьми поиметь и к своей вере поганой склонить. Но говорить было нечего. Тибор сказал слишком много. Следующее слово было за Рагдой уже. Или прогонит, или что другое будет - то уже от его зависит и богов.

– Ты не думай, хозяин, что я от слов своих отказываюсь. Нет помеж нами вожака, каждый сам себе хозяин. Поэтому повторю тебе свои слова. Не держи зла на соплеменников моих. Голодная смерть нашим родичам грозит, а тут и ещё новая напасть над нами повисла - Ржавые, да приберет их земля. Помоги им от тех Ржавых, что алчные руки свои везде тянут, оберечься, сведи с Курганом, помоги союз крепкий создать, а я в услужение тебе останусь