| |
|
|
Герцог Леон фон Фридберг был человеком замкнутым и необщительным. Особенно удручали его пустая болтовня и светские мероприятия. Все годы своего правления он тщательно избегал личных встреч с прочими титулованными особами, отдавая предпочтение переписке. Совершенно исчезли из придворной жизни герцогства столь популярные при прежнем правителе пиры, охоты, торжества и иные забавы, призванные разбавлять многочисленные военные кампании Магнуса II. Леон же не разделял страстных увлечений отца и вскоре вовсе прослыл монахом. Визит в столицу королевства, прекрасный Эдельвейден, был для герцога вынужденной необходимостью. Не мог он не засвидетельствовать новому королю своего почтения и не подтвердить принесённую его роду вассальную клятву.
Поездка была долгой и изнурительной. Но хуже была неделя торжеств и гуляний, отказаться от участия в которых герцог Леон никак не мог. Всё это ради получасовой церемонии коронации и совершенно краткой, длившейся менее пяти минут личной встречи герцога с королём. Леон не сообщал своему окружению, о чём шла беседа, но результатом её он, очевидно, не был удовлетворён. Из уст обычно сдержанного на эмоции герцога несколько раз сорвались оскорбительные эпитеты: «наглый дурак», «глупый юнец», «бестолочь прыщавая». Адресовались эти слова, конечно же, новому королю, который был очень юн, совершенно неопытен и прослыл крайне далёким от политики человеком, интересующимся лишь хорошенькими девушками и породистыми лошадьми.
Неделю назад герцог со свитой покинул Эдельвейден, два дня добрался наконец до собственных владений и направлялся теперь в Монхайм, собственную столицу. Однако сперва Леон намеревался посетить графство Рён, которым управлял полтора десятилетия до того, как унаследовать титул отца. Сам герцог хранил свои планы в тайне, но поговаривали, будто он намеревался отдать Рён под управление старшего сына, Вольфа, чтобы тот начинал привыкать к роли правителя. Впрочем, до Рёна оставалось ещё полтора дня пути через беднейшие области герцогства, почти полностью опустошённые за годы военных кампаний Магнуса.
Наблюдая за заросшими полями и опустевшими селениями, герцог всё больше хандрил. А вместе с его настроением портилась и погода. Холодный осенний дождь лил непрестанно, превращая и без того скверные дороги в грязевое месиво. В грязи вязли кони и повозки, оттого скверное путешествие затягивалось. Новая напасть случилась, когда обнаружилось, что постоялый двор, отмеченный на картах, выгорел до основания, а там планировалось разместиться на постой. Было принято общее решение двигаться дальше, сделать рывок через Кралленхольц, лесной массив, за которым начиналась территория Рёна. Немного знавший эти края Родрик предположил, что даже по скверной погоде, удастся лесными дорогами выехать к южным деревням графства к полуночи.
И общее решение было ошибочным, и Родрик оказался опрометчив в своих прогнозах. Виною всему стала быстро испортившаяся ещё больше погода. Дождь был такой, какого много лет в герцогстве не бывало. Лило как из ведра. И хуже всего, что непогода обрушилась, когда герцог со свитой въехал уже в Кралленхольц. Обозу из четырёх повозок, карете и трём десяткам всадников никак не вышло было бы развернуться на узкой лесной дороге, по обе стороны от которой высились плотные нестройные ряды крючковатых деревьев, растерявших по осени всю листву. Череду дорожных неурядиц продолжило треснувшее колесо герцогской телеги. Решено было продолжить путь как есть, не дожидаясь, пока дорога из-за нескончаемого дождя окончательно превратится в полноводную реку. Теперь каждый ухаб или кочка оборачивались тем, что несчастны пассажиры кареты, включая самого герцога фон Фридберга, подскакивали на месте, ударяясь макушками о потолок, благо он был обшит плотной тканью.
Но больше страдали всадники и их лошади. Грозная личная стража герцога под командованием седовласого сэра Зандера вымокла до нитки, даже подобия прежнего безукоризненного строя не наблюдалось, поскольку теперь стражники следили лишь за тем, чтобы не свалиться в канаву. Ещё хуже обстояли дела у Родрика, ехавшего впереди колонны и вынужденного искать путь среди деревьев и потока воды.
– Летом этот лес удивительно красив, – вдруг заговорил герцог, наблюдая за водопадами на стекле, прервав несколько часов мрачного молчания. – В этих краях любил охотиться отец. Каждое лето он приезжал к своему другу детства, барону Гумбольту, в чьих владениях находилась западная часть Кралленхольца. Отец оставлял меня в баронском замке с детьми барона на попечение нянек, а сам вместе с ним неделями пропадал в этих лесах. Каждое лето, двенадцать лет подряд. Я ненавидел баронский замок и его отпрысков. Они были малообразованными и дурно воспитанными. Мне оставалось бороться со скукой за книгами и прогулками по лесу. И вот я снова здесь. Злая насмешка судьбы. От неё, говорят, не уйдёшь.
Те, кто находился с Леоном в карете и слышавшие его слова, стали свидетелями крайне редкого явления. Герцог крайне редко говорил о себе, вспоминал о своих юных годах и почти никогда не упоминал отца. Слова его больше обычного были полны тоски. Причина душевых страданий герцога долгие годы для всех оставалась неведомой.
– Стой-стой! – прокричали спереди.
Карета встала, вслед за ней остановились всадники и обозные повозки. Причиной остановки стало огромное дерево, перегородившее дорогу. Одинокий всадник ещё мог объехать препятствие, но для кареты и повозок путь был перекрыт. Когда ситуацию объяснили герцогу, тот тяжело вздохнул и откинулся назад. Пальцы его напряжённо барабанили по стеклу, Леон молчал, должно быть вновь погружаясь в свои тёмные мысли.
Дождь наворотил дел и теперь постепенно утихал. В сплошном полотне чёрных туч то и дело появлялись бреши, в которые пробивался лунный свет. Оставалось несколько ночей до полнолуния.
|
|
1 |
|
|
|
|
Неожиданный меланхоличный монолог Леона пропустил его собственный сын, Вольф, всю дорогу ехавший на собственном коне снаружи. Даже в те нечастые моменты, когда они были вместе, их всё больше разделяло что-то незримое, что-то, что по крайней мере молодой наследник, а, возможно, и его отец тоже, не осознавали окончательно. Между ними не было неприязни. Не было каких-то непониманий. Они походили друг на друга очень во многом, даже хандра пожилого герцога явно не миновала его старшего потомка окончательно... Нет, проблема крылась совсем не в их различиях, возможно, дело даже было в совершенно обратном: сейчас... им было не о чем говорить. Последние годы стена между ними состояла не из ненависти, недоверия, страха, или разочарования — обычных для слишком многих детей и родителей преградах — а из тишины. Мрачной, звенящей своей пустотой тишины. Да, Леон был нелюдим почти всегда и почти со всеми, но раньше, в, кажется, совершенно незапамятные, а на самом деле не столь и далёкие-то времена, он находил время хотя бы для семьи. Сейчас же... Сейчас эта стена стояла не только между ним и Вольфом.
Только-только начавший слабеть дождь всё ещё хлестал по теперь бесполезному дождевому плащу — всё равно под ним теперь ни осталось ни ниточки, ни волоска, не промоченных холодной осенней погодой насквозь. Хуже приходилось разве что коню, животному пусть и более привычному к тому, чтобы встречать ненастье на природе, а не под надёжной крышей и за четырьмя стенами, но вынужденному нести своего наездника. Именно поэтому нежданной остановке Вольф отчасти был лишь рад: тут же спрыгнув на землю, он похлопал своего верного, но усталого уже до пены на губах скакуна, и позволил ему хоть немного отдохнуть. Коротко заглянув вперёд, мужчина огляделся по сторонам, задумчиво проведя пальцами по и без того давно проржавевшей шпоре, болтавшейся у него на шее вместо амулета, бросил взгляд на сиявшую даже в столь пасмурном небе луну, и подошёл к карете.
— Дороги осталось ещё не меньше пары часов! — выкрикнул он, едва пересиливая шум барабаном стучавших по крыше кареты дождевых капель. — Держитесь внутри!
Путь через Кралленхольц был ужасающе плохим даже в лучшие свои времена — между деревьев могла едва протиснуться одна повозка, земля от любых осадков превращалась в кашу с неприятными вкраплениями неожиданно попадавшихся камней и корней, а никаких следов человека в округе тут можно было не встретить очень долго — сейчас же не было ничего удивительного, что они не встретили никого по дороге, ведь все мало-мальски разумные люди сделали то, возможность чего процессия герцога уже упустила: остались по домам или остановились на привалы. Соответственно, совершенно понятным была и преграда на дороге: если никто не ехал через эти края, то никому до сих пор она и не помешала. И тем не менее... Тем не менее, Вольф прекрасно понимал, что то, что могло быть совершенно естественными последствиями паршивой погоды, могло оказаться и началом чьей-то засады. Чьей? А вот на этот вопрос ответ был очень простым — в самых разорённых землях неизменно было больше тех, кто только и умел разорять. За бушующей стеной ливня, да ещё и по ночной темени, даже самый острый глаз мог упустить дозорного, подавшего какой-то сигнал вперёд...
Бывший воин положил руку на навершие клинка, не покидавшего ножны на его поясе. Тяжёлый стальной шар и без того был потёрт от этого привычного жеста — войны закончились вот уже двенадцать лет назад, но их следы были куда упрямей, и речь шла не только о вновь дававших о себе знать тупой болью из-за холода и усталости шрамах. Поймав взгляд Зандера и жестом подманив его ближе, Вольф направился к Родрику. Поравнявшись с ним и дождавшись капитана стражи, он произнёс настолько тихо, насколько это вообще было возможно под заглушавшим всё вокруг ливнем:
— Уши навостро. Не расходимся. У меня скверное предчувствие... Можешь сказать, что повалило это дерево, Родрик? Что... или... — свою мысль он оставил незаконченной, но она должна была быть понятной и так.
Ещё раз обведя взглядом лесничего и Блэкфороста, он обернулся к остальной процессии и крикнул уже громче:
— Эй! Топоры и пилу сюда! И людей покрепче, тут работы надолго!
Если препятствие на их дороге было просто очередной неудачной случайностью в их и без того уже долгой череде, терять времени не стоило. Ну а если нет... Нужды показывать подозрения тоже не было. Воспользовавшись поднявшимся движением, он вернулся обратно к своему выдохшемуся коню и отцепил старый щит от крепления.
— Держись, приятель, — тихо произнёс Вольф ему в чёрное ухо.
|
|
2 |
|
|
|
|
Седая шевелюра Зандера облепила лицо всё норовя попасть в глаза. Бесполезный плащ он давно отдал кому-то из прислуги и сейчас, то и дело убирая волосы с лица, оглядывался по сторонам. Он изо всех сил старался сохранять осанку и оставаться на чеку, но даже ему это давалось с трудом, что уж говорить о его подчиненных. Люди вокруг устало повесили головы толи вглядываясь в дорогу, то ли сдались стихии, не в силах ей противостоять.
- Спешиться! - раздался командирский голос старого рыцаря, когда спереди пришло донесение о преграде. - Дать лошадям отдохнуть!
Неожиданное препятствие немного оживило его, вырывая из суровой монотонности последних часов. Ничего хорошего это не сулило, но хоть небольшая передышка людям и лошадям.
- Собрались! - продолжал раздавать приказы Зандер, слезая сконя, - Всем оставаться на чеку!
Старый рыцарь сомневался, что глухой ночью, да еще и в такую погоду может быть засада на не кем не используемой дороге, но ведь никогда нельзя быть в чем-то полностью уверенным. А бдительность ничего не стоит.
- Вы двое! - перекрикивая бурю окликнул он ближайших подчинённых, - Живо к карете Его Светлости! И смотреть в оба, чтоб мышь не проскочила!
Тут Зандер заметил молодого наследника, который не меньше остального войска вымок до нитки, хоть и мог сидеть в карете с остальной знатью. Подойдя к Вольфу, он выслушал указания, кивнул, соглашаясь с его мыслями.
- Верно, Ваша Светлость, мне тоже это не нравится. - отозвался Зандер, - будем надеяться это просто стихия.
Откинув волосы со лба, он бросил взгляд на остановившуюся колонну
- Эй! Пусть кто-нибудь займется колесом кареты! - крикнул он одному из слуг, потом уже тише добавил своим собеседникам. - Постараемся извлечь хоть какую-то пользу из этой остановки.
Достав щит из-за спины Зандер покрепче ухватил промокшие ремешки, поправляя рукав кольчуги, что бы тот не задирался о крепления, он покосился в ту сторону, где в чаще скрывалось основание упавшего дерева.
- Составить компанию, Родерик? - Обратился он к лесничему, - Мало ли.
|
|
3 |
|
|
|
|
Проклятый дождь не унимался ни на минуту и с каждым часом погода становилась только хуже. Сначала постоялый двор, который помнил Родрик по прежним временам, оказался пепелищем, затем сломалось колесо у кареты, что сильно ограничивало скорость их передвижения. Они продрогли, лошади тоже требовали отдыха. Кралленхольц и раньше был не самым людным местом, а теперь после военных походов Магнуса ІІ обезлюдел совсем. При прочих обстоятельствах Родрик бы нашел вывернутое с корнем дерево, нарубил лапника и соорудил бы убежище - ему одному бы хватило, однако со свитой, сплошь состоящей из дворян, это был не вариант. Им срочно нужны были кров и очаг. Следует признать, что идея пересечь Кралленхольц в такую непогоду была ошибочной. С другой стороны, других идей все равно не было - так или иначе, они застряли в этом лесу, теперь уже окончательно.
Когда дорогу преградило дерево, Родрик заметил его первым и подал сигнал остальным.
– Сейчас глянем, Ваша Светлость. Держитесь, пожалуйста, ближе к карете. Как говорится, береженого и боги берегут.
Когда кортеж остановился егерь первым спрыгнул с лошади, моментально увязнув в грязи, и с трудом выдирая ноги подошёл к поваленному стволу - внимательно осмотрел срез, ощупал насколько ровным он был и даже понюхал, рассчитывая ощутить запах свежей смолы. Лук доставать Родрик не рискнул, хотя владел этим оружием лучше всего, но под таким ливнем тетива могла намокнуть, что могло сказаться на точности стрельбы.
Однако не только это интересовало егеря. Он всячески пытался высмотреть хоть что-то, что могло указывать на какой-то кров - огонек среди деревьев, запах дымка, клок одежды на колючем кусте. На худой конец сгодилась бы и лощина с кустарником, какой-нибудь старый дольмен, пещера или скит отшельника.
– Сир Зандер, боюсь, что при такой погоде наши возможности ограничены. Давайте лучше осмотримся получше, может удастся обнаружить какой-то намек на убежище. Если мы поймём, что нам тут ничего не грозит, я бы смог взобраться на дерево и хорошенько осмотреться. Или на худой конец использовать сигнальный рожок.
Результат броска 1D20+4: 21 - "внимательность (помеха)".
Результат броска 1D20+4: 12 - "внимательность (помеха)".
Результат броска 1D20+4: 6 - "выживание (с учётом помощи Зандера)"
|
|
4 |
|
|
|
|
- Сомневаюсь, что в такой темноте будет какой-то толк от залезания на дерево, - ответил старый рыцарь. - Но учить не буду, делай свою работу, егерь, я подстрахую.
Старый рыцарь достал меч, начищенный клинок блеснул, отразив лунный луч.
- Родрик, только на дерево я с тобой не полезу, - слегка хохотнув отвечал Зандер. - Староват я для такого.
|
|
5 |
|
|
|
|
Хотя Мари была одной из немногих, кто получил от поездки в столицу если не удовольствие, то уж точно кучу впечатлений, обратная дорога явно не задалась. Похоже, герцог выбрал из своего двора кого-то для массовки по принципу нейтральности - и не той фракции, и не этой, и кто не будет создавать проблем. Вдовствующая леди Вергессен это понимала, и постаралась соответствовать, не обидев и себя. По дороге туда и обратно Мари радостно гоняла верхом, не отрываясь, впрочем, далеко от охраны, любовалась окрестностями, пробовала местные деликатесы, слушала местные новости и сплетни во время остановок в трактирах, танцевала, когда останавливались в знатных домах. То есть, в общем-то, отдохнула за что готова была стерпеть новую порцию желчи и сплетен от обиженных. Бедный Вольф, которому наследовать этот гадючник, пусть он хоть в Рён отдохнет, управление графством - тихая гавань в сравнении с двором. Хотя, наследник герцогства, возможно, имел другое мнение.
Однако же, последний рывок возвращения домой оказался тем еще испытанием. Непогода заставила втиснуться в карету, беспокоясь о гнедой Роэль, которая трусила возле первой повозки. Это в поле да на скаку тревоги развеиваются, а в закрытой коробке кареты все тоскливые мысли концентрируются, настаиваются и прорываются разговорами... Вон, герцога уже пробрало. До того Мари благоразумно воздерживалась от болтовни, но, кажется, надо пробовать развеивать.
- Ваша светлость, говорят, что дважды в одну воду не войти. И мне и впрямь кажется, что это скорее винтовая лестница, чем речка. Раньше были смутные времена, и вы приезжали сюда со своим отцом. Ныне, благодарение Святому Семейству, война спит, окрестности понемногу отстраиваются, и вы привезли сюда вашего сына, который сможет дать этим местам спокойно жить. Сейчас просто ночь и непогода, оттого все рисуется в мрачных красках. А доберемся до жилья, отдохнем, и завтра, при свете дня лес снова будет прекрасен...
Ой, накаркала, как в народе говорят. Выросшая в приграничье Мари не то, чтобы сильно испугалась, но успела малость отвыкнуть от таких вот внезапных остановок и тревожного ожидания - это нападение или просто проблема? Рассудив, что проку от нее снаружи пока не предвидится, только мешать занятым делом людям, леди изящным движением поправила маленький арбалет у пояса. Ждем. Нападут - будем отбиваться, нет засады - надо что-то делать с преградой на дороге...
- Интересно, нет ли в нашем обозе запаса дров...? - как бы абстрактно вопросила госпожа Вергессен, - Возможно стоит разжечь огонь, дать людям согреться, и либо подождать рассвета, либо попробовать отодвинуть дерево....
|
|
6 |
|
|
|
|
Ухабы дороги тяжелее всех переносил Инрих: несмотря на богатый опыт в этой области, целая неделя кутежа гулко отзывалась в его голове всю дорогу, заглушаемая лишь шумом дождя. Слава Семейству, статус телохранителя позволял путешествовать в тепле: если бы не это, может, недомогание не отпустило бы до сих пор. Вновь обрести крепость рассудка помогал внутренний учёт всего увиденного и услышанного на коронации: бесчисленные светские беседы, пьяные признания, откровенные тосты и тихие перешептывания, приправленные косыми взглядами, закатанными глазами и многозначительными вздохами, позволяли примерно понять, какой будет жизнь с новым монархом. Молодой суверен умело производил впечатление гедониста, далекого от дворцовой политики, и клубок верных вассалов не мог удержаться от проявления своих худших качеств, пытаясь получить титулы и привилегии чуть ли не через выигрыш в карты. Кстати, колода, отрисованная придворным живописцем специально к коронации, помогала упорядочить в голове новых и старых знакомых. Картинки, изображающие правителей далекой (и часто мифической) древности, были наполнены аллюзиями на герцогов, графов и баронов, посетивших коронацию – и, конечно, их жён и наследников.
Расклад получался не самый воодушевляющий. Магнус отхватил кусок, который Леон с трудом мог прожевать, и соседи всё чаще вспоминали о своих древних правах на пограничные земли, не так давно поменявшие владельцев. Расположение ныне покойного короля больше не защищало мягкосердечного герцога, а, значит, неминуемы провокации от самых ретивых из сиятельств и светлостей.
Горькие ностальгические воспоминания герцога оторвали Инриха от тяжелых мыслей над колодой. Он, возможно, лучше остальных понимал, что это такое – быть на долгие годы оставленным в чужом замке собственным отцом, но. наученный долгими годами в близком кругу Леона, никак не отреагировал: благородный брат не любил, когда ему напоминали о неблаговидной родственной связи. Скованный этикетом, бастард лишь безразлично вздохнул, взглянув на милорда.
Неожиданная остановка на дороге резко сменила настроение. Буря, конечно, была впечатляющей, но лежащее ровно поперек дороги дерево – слишком подозрительное совпадение, чтобы быть беспечным. Все-таки, должность обязывала быть, порой, чересчур бдительным.
– Ваша Светлость, могу ли я предложить подождать решения нашей дорожной проблемы в полутьме? Боюсь, свет играет на руку возможным злоумышленникам. В остальном – нет причин переживать, я услышу любого желающего заглянуть на огонёк.
Регеллон спрятал колоду, погасил обе лампы и задвинул щеколды на дверцах. Скрытый сумраком, он притаился в углу рядом с одной из дверей, достав два кинжала: теснота кареты не располагала к размахиванию мечом.
|
|
7 |
|
|
|
|
– Спил есть, но он несвежий, давний. Если кто-то и хотел здесь сделать засаду, то уж точно не на Его Светлость и не сегодня. Но лучше постеречься
Родерик вытер лицо - хоть дождь и закончился, он струи продолжали стекать с волос по щекам, норовя проскользнуть за шиворот.
И хоть Зандер был не в восторге от предложения егеря, Родерик полез на дерево, выбрав для этих целей крепкую суковатую сосну. Конечно был высок риск свалиться, но в таком густом лесе осмотреться и найти дорогу да ещё и при такой погоде было решительно не возможно.
Поэтому попытка егеря залезть на дерево было скорее жестом отчаяния, чем действительно разумным ходом. По уму, тут хотя бы не свалиться, а свалившись, обойтись травм благодаря умению группироваться и использовать перекаты.
Результат броска 1D20+1: 12 - "атлетика (помеха)".
Результат броска 1D20+1: 8 - "атлетика (помеха)".
|
|
8 |
|
|
|
|
Вольф успел вернуться как раз к словам Родрика. С одной стороны, ответ лесничего немного успокаивал, но с другой... Заставлял задаться новыми вопросами. Допустим, какие-то лесорубы решили повалить именно это дерево. Пожалуй, в этой гуще понятно, почему решили опрокинуть его прямо на дорогу — открытое место, да и тащить до повозки недалеко будет — но почему бросили его здесь? Что их остановило? Голодный зверь? Разбойники? Если спил был старым, то опасность, какой бы она ни была, миновала давно, но это же означало, что она могла и вернуться... Именно из-за таких размышлений убирать щит обратно младший Фридберг спешить не стал, пусть даже и позволил себе всё же немного расслабиться.
Проведя ладонью по лицу и собрав с него воду, он стряхнул её в и без того жидкую грязь под ногами и вновь огляделся по сторонам, правда, теперь уже с иной целью. Препятствие на их пути было внушительным, этот ствол даже если посменно пилить — одной Семье известно, сколько на это времени придётся потратить, да все были и без того вымотавшимися. Просто оттащить его в сторону тоже не представлялось возможным — слишком густыми были заросли вокруг, слишком долго было бы расчищать путь. Всё-таки остановиться на ночь прямо тут? Людям Зандера, конечно, не впервой под открытым небом спать, но в этой промокшей насквозь чащобе да под осенним холодом половина потом, того и гляди, слягут с хворью, а до Рёна ещё дня полтора пути даже без таких вот остановок...
Вольф нахмурился. Как ни крути, положение было дрянным. Идея идти в ночь ему не слишком-то нравилась изначально, но отец почему-то торопился, а перечить ему без лишней на то нужды он не привык. Да, никто не мог знать, как дело повернётся, но... Теперь они оказались там, где оказались. Впрочем, сетовать на судьбу тоже было бессмысленно. Нужно было какое-то решение, пока усталость и неожиданное препятствие не перетекли в раздражение.
— Сэр Блэкфорост, что думаете, сможем здесь остановиться? — наконец спросил он капитана стражи ещё более хрипловатым, чем обычно, голосом. — Не похоже, что управимся быстро, а без отдыха... сами понимаете.
|
|
9 |
|
|
|
|
Нечастые путешествия в Эдельвейден святому отцу всегда доставляли неимоверное удовольствие и оставляли неизгладимое впечатление, буквально каждый раз, коих, к вящему сожалению Иарлайта, было не так много. И дело было вовсе не в том, что столица государства разительно отличалась от столицы герцогства своей неповторимой, светлой, воздушной архитектурой, своими садами и парками, своими рынками и тавернами, а также людьми, словно и не ведающими о горестях и проблемах, коими живёт весь остальной мир по ту сторону беломраморных стен Эдельвейна. В столице находилась резиденция архиепископа Кормака, земляка Йера и его старого наставника, протектора и друга, а значит, каждый визит в столицу – это возможность выпить доброго верескового мёда, который варили в резиденции по старинному семейному рецепту Кормака, сыграть в фидхелл*, а упившись – спеть в два голоса старинную балладу о древних героях Изумрудного Острова, а потом сидеть у камина до рассвета, говоря о холмах, курганах и горных долинах родины.
На сей раз у отца Йера был для архиепископа сюрприз: воспользовавшись составом компании герцога, священник уговорил госпожу Вергессен в один из вечеров присоединиться к нему и отправиться в гости к Кормаку. Познакомив двух своих ближайших друзей друг с другом, эйрийцу и вересковый мёд показался хмельнее, и колканнон* с фаршированными яблоками и душистыми травами фазанами показался куда более вкуснее, чем обычно, и несколько партий в фидхелл, в которые оба клирика проиграли писательнице, то ли умышленно, то ли потому что новичкам везёт, показались неповторимо увлекательными. Иарлайт впервые за многие годы почувствовал ощущение домашнего, семейного уюта – когда рядом родные и близкие люди, когда тепло и сытно, и когда нескучно вместе, о чём бы ни говорила эта троица до самого восхода солнца (хотя и весь последующий день потом мучилась похмельем и недосыпом, чем изрядно расстроила герцога).
* * *
Меланхолия и печаль, которыми жил герцог Леон, были понятны и отцу Иарлайту, однако по иным, чем у вельможи причинам, о которых эйриец предпочитал не упоминать даже в своих внутренних монологах. Однако главной целью священника на посту духовника семейства фон Фридберг являлось заботиться о том, чтобы меланхолия не перешла в апатию, а печаль – в депрессию, потому отец Йер, услышав внезапное прилюдное откровение своего подопечного, с одной стороны весьма обрадовался – герцог впервые раскрывает себя, своё сердце, свою память в присутствии не лишь исповедника Йера, но и других душ, с другой же поспешил бросить семя светлых дум в раскрывшуюся почву, коя, как священник надеялся, всё ещё была плодородной, просто не каждый лемех мог пробурить в ней борозду.
– Сын мой, Господь не прописывает судьбу каждого до буквы, до слова, до фразы. Он лишь даёт возможности для развития, испытания для самосовершенствования. Потому нет никакой судьбы, от которой не уйдёшь; да, в народе говорят, что «человек предполагает, Семейство ж – располагает», но на самом деле всё происходит иначе. Небесная Семья расставляет фигуры на доске, а какие ходы сделать – зависит от нас и от тех, кому мы противостоим в этой игре жизни. Фрау Вергессен верно говорит: жизнь – не есть цикл, кольцо; она суть спираль, в которой даже тогда, когда ты оказываешься на прежнем, казалось бы, месте, всё уже несколько по-иному, на несколько ином уровне. Ныне ты – герцог, ты – отец, с тобой – твой сын. Ныне нет не неучей-баронетов, вторых там или седьмых, ни необходимости оставлять своего сына с ними, ни потребности гнать на охоту, если только твоя светлость сам того не пожелает. Теперь ты решаешь, что делать и как поступать, и ты формируешь жизнь как свою, так и тех, кто от тебя зависит. У тебя есть шанс не быть Магнусом II – не будь им, ежели не желаешь. Будь таким правителем, каким считаешь достойно быть, будь таким отцом, который не оставит сыну подобных горьких воспоминаний…
Отец Йер мог сказать бы ещё очень многое, но внезапно карета остановилась, а снаружи послышались голоса сопровождающих. Инрих пригасил лампы внутри кареты и вооружился, и священник последовал его примеру: пусть его и достали из армии, но армию из него достать так и не смогли, потому даже несмотря на ворчание со стороны коллег по цеху, Иарлайт так и не смог заставить себя носить сутану, и облачался в свой доспех, поверх которого, дабы не смущать окружающих, набрасывал чёрные одеяния да алую столу, когда совершал таинства. За спиной у священника был его верный щит, который, несмотря на хмурый взгляд Леона, Йер взял собой даже в карету, а на поясе – верная булава, раскроившая не одну дюжину черепов в более неспокойные времена, когда Иарлайт Лахтна был армейским капелланом в войске Магнуса II. Отцепив оружие с поясного кольца и крепко сжав рукоять в руке, Йер прислушался к тому, что происходило снаружи.
|
|
10 |
|
|
|
|
Несмотря на то, что Зандер считал затею егеря лезть на дерево бессмысленной, он всё же подставив щит и как мог помог Родрику залезть на скользкое дерево.
– Дело не в том, что мы можем, ваша Светлость, – отозвался старый капитан стражи, на вопрос подошедшего Вольфа, – а в том, чего мы не можем.
Зандер в очередной раз убрал с глаз надоедливые волосы, и взглянул на показавшуюся луну.
– Дерево не даёт идти дальше, а развернуть наш кортеж на этой тропе не получится, – Старый рыцарь не сильно пнул по основанию упавшего ствола, – Я считаю нужно расставить часовых и рубить это треклятое дерево, другого выбора попросту нет.
Одинокая луна, пробивающаяся сквозь отступающие тучи, нагоняла на Зандера какой-то суеверный страх, или скорее беспокойство, но старый рыцарь естественно этого не показывал.
– Слова Родрика немного успокаивают, – продолжил он разговор с наследником, – Если сруб старый, то, вероятно, это не засада, но расслабляться я бы не стал, беспечность слишком дорого стоит. Как человек военный, думаю вы это и без меня знаете.
Оторвав наконец взгляд от небосвода, старый рыцарь глянул в глаза наследнику, хоть в такой темени это и не особо было видно.
– Если спросите моё мнение, – подводя черту добавил Зандер, – Нужно выждать и, если дадут Боги, Родрик окажется прав и никто на нас не набросится, то я бы развел костер и дал бы людям, а главное лошадям, возможность отогреться.
|
|
11 |
|
|
|
|
Осмотр поваленного дерева ясно показал, что ему помогли упасть. Видны были следы топора, а чуть выше ствол был обмотан куском верёвки. Точно сказать, как давно дерево срубили, даже со всем своим опытом Родерик не мог сказать. Всему виной был проклятый дождь, искажавший картину. Как бы то ни было сейчас у дерева не обнаружилось ничего подозрительного, срубившие его по неизвестным причинам оставили это место. Егерь взобрался на ближайшую высокую сосну, дабы получить более полное представление об окружающей обстановке, но восхождение быстро пришлось прервать из-за того, что руки скользили по мокрым веткам. Велик был риск падения и получения серьёзного увечья.
Слуги под присмотром людей Зандера, достав топоры и пилу, принялись за работу. Сразу понятно стало, что процесс этот затянется надолго, может даже до утра. Уж больно крепким и мощным был злосчастный ствол. Дождь почти закончился, хотя и оставил после себя похожую на вязкую глину почву. Спешившиеся стражники принялись искать сухие клочки земли, где можно было бы расставить палатки и расположиться на привал. Таких мест оказалось удручающе мало.
Герцог не стал развивать беседу ни с леди Вергессен, ни со святым отцом. Только в привычной ему манере закивал, показывая, что сказанное он услышал и непременно это обдумает. Когда произошла остановка, и Инрих поспешил потушить свет в карете, Леон удивлённо на него взглянул, но не стал запрещать того, что задумал телохранитель. Несколько минут четыре человека сидели молча почти в полной темноте (лунный свет только-только начал пробиваться из-за расступившихся туч).
– Довольно, хотели бы напасть, уже бы это сделали, – произнёс герцог, обычно как раз склонный к длительному ожиданию, но сейчас неожиданно первым потерявший терпение.
Леон отодвинул щеколду и, открыв дверь, разузнал у ближайшего стражника, как дела. Потом он вдруг вышел из кареты, соскочив в грязь, немедленно перепачкавшую его мягкие туфли и полы плаща. Удивлённым стражникам герцог жестом показал успокоиться и, хлюпая грязью, подошёл к сыну и командиру стражи, дабы выяснить их мнение относительно сложившейся ситуации.
– Ясно, что застряли мы здесь надолго, – задумчиво произнёс герцог фон Фридберг, получив всю информацию и мнения своих спутников. – Попрошу заняться ремонтом колеса кареты. С нами едет дама, достойная куда большего комфорта. Раз уж мы не ждём нападения, да и дождь почти закончился, я бы хотел прогуляться. Тут совсем рядом есть замок, хорошо мне известный. Не спорьте, я так решил. Сын, сэр Блэкфорост, прошу вас ко мне присоединиться. Родрик, нам пригодятся твои навыки следопыта на случай, если мы заплутаем.
Герцог вёл себя крайне странно. И Вольф, и Зандер заметили некое возбуждение вместо привычной апатии, хотя чувствовалась и некоторая нервозность. Леон вернулся к карете и посвятил в свои планы Мари, Инриха и отца Йера.
– Мой рассказ о времени, проведённом в этих краях, был далеко не полным, – сообщил он. – В действительности оно оставили на мне куда больший отпечаток. Пойдёмте со мной, и я всё расскажу. Но лучше будет, если вы всё увидите своими глазами.
После этих слов герцог выудил из-под сиденья свой меч в роскошных ножнах. Оружия он не любил, хотя и имел некоторый военный опыт, и вооружённым появлялся лишь на парадах и церемониях. Меч же пылился в ящике кареты уже пару лет. Закрепив ножны на поясе, Леон коротко прокомментировал:
– На всякий случай.
|
|
12 |
|
|
|
|
Замок? Здесь?! Если бы света было больше, можно было увидеть как лицо Родрика вытянулось от удивления. Он впервые слышал, что в здешних дремучих краях был замок, посреди леса, в котором не было ни малейших признаков какого-нибудь жилья. Но спорить с герцогом, да ещё в присутствии свиты было делом безнадежным. Может Вольф, Отец Йер или начальник стражи могли себе это позволить, но для простого егеря это было слишком опрометчиво. Поэтому Родерик просто оставил лошадь, проверил снаряжение - не забыть бы чего - и приготовился следовать за герцогом, рассчитывая на то, что кто-то все же попытается отговорить его от этой самоубийственной затеи - идти в лес, искать замок, среди ночи, который он, охотник, так и не высмотрел среди деревьев. Герцог вел себя странно, его привычная меланхоличность сменилась возбуждением, что ещё больше заставляло нервничать егеря. Что-то было не так, было стойкое ощущение, что в ловушку они все равно попали, просто сами того ещё не успели понять. Ситуация была дерьмовой, как ни крути. Родрик посмотрел на Вольфа, Зандера и Отца Йера, возможно больше, чем следовало, явно ожидая, что они воспользуются своим влиянием на герцога и попытаются его остановить.
Результат броска 1D20+2: 18 - "пытаюсь вспомнить что-то о замке в здешних местах"
Результат броска 1D20+2: 13 - "история помеха"
|
|
13 |
|
|
|
|
Услышав хлюпающий звук приближающихся шагов Зандер отвлекся от беседы с Вольфом и обернулся. Присмотревшись в приближающемся силуэте, старый рыцарь распознал герцога Леона. Родрик к тому времени уже слез с дерева и судя по выражению его лица, едва видном в тусклом лунном свете, удивлен он был не меньше капитана стражи.
По мере того, как слова срывались с губ их сюзерена, удивление или скорее недоверие лишь росло. Выслушав герцога Зандер, подавил естественное желание возразить, напомнив себе, что за персона стоит перед ним, но промолчать он тоже не мог.
– Насчет ремонта я уже распорядился, – отвечал он, когда Леон закончил.
Несколько мгновений старый рыцарь помолчал, подбирая слова, потом продолжил.
– Ваша Светлость, разумно ли это? – задал он, наверное, интересующий всех вопрос – В такой темени, да еще по такой слякоти, убиться, что раз плюнуть даже не заблудившись. Да и наткнуться на дикого зверя аль шайку каких-нибудь бандитов в такой чаще тоже легче лёгкого...
Зандер глянул на Родрика, как бы безмолвно давая понять ему, что не сомневается в его способностях, но идея ему явно не нравится.
Смотря как Леон выуживает свой меч, Старый рыцарь машинально попытался вспомнить, а сколько вообще раз он видел его с оружием в руках. Это было странно. Но вслух он ничего не сказал, надеясь, что сказанного будет достаточно, чтобы воззвать к гласу разума рассудительного герцога. поэтому теперь Зандер молча дожидался ответа, усилено пытаясь вспомнить, о каком замке может идти речь.
Результат броска 1D20+-1: 4 - "на историю с помехой из-за истощения;".
Результат броска 1D20+-1: 0 - "на историю с помехой из-за истощения;".
|
|
14 |
|
|
|
|
Просьба, по-герцогски, конечно, бывшая на самом деле приказом, застала врасплох всех, включая Вольфа, только-только собравшегося отдавать приказ разбить на ночь лагерь. Бросать всю стражу и идти куда-то не пойми куда — что это за замок вообще тут был, про который он никогда не слышал? — по темноте, да после дождя было настолько непохожим на Леона, что, не знай он своего отца лучше, он бы подумал, что тот успел где-то незаметно для остальных выпить лишнего. Внезапность, настойчивость, абсурдность, бессмысленность — всё это пока выглядело именно так... Младший Фридберг нахмурился и внимательно заглянул в глаза старшему, пытаясь понять, что двигало им сейчас, но неожиданно разгоревшийся в них огонь был таким же необъяснимым, а от того — пугающим, словно вдруг вспыхнувший пожар, незаметно охвативший половину комнаты.
— Отец, сэр Блэкфорост прав, — осторожно, но твёрдо начал Вольф. Перечить отцу лишний раз он не привык, но его поведение сейчас было крайне странным и волнующим, а потому промолчать он попросту не мог. — Что там может быть такого в этом замке, что не дождётся утра? Зачем ломиться туда посреди ночи, пешком, уставшими?
Его взгляд коротко пробежал по Зандеру и Родрику. Лесничий и капитан стражи, кажется, тоже не слишком-то горели желанием отправиться на эту полуночную прогулку, но в таком состоянии Леон мог просто не прислушаться к ним, а отдать приказ уже в явной форме. Да и у него самого, чего уж, позиция была не из самых выгодных — сколько родителей действительно готовы задуматься над возражениями своих детей? Нет, нужно было хотя бы попытаться найти какую-то другую сторону...
— И что подумают отец Йер? — указал наследник в сторону кареты. — А леди Вергессен? Мы бросим их здесь, посреди дороги?
Возражение, конечно, было тем ещё, но другие идеи в голову Вольфу приходить не спешили, поэтому пришлось довольствоваться тем, чем было.
|
|
15 |
|
|
|
|
Герцог действительно был загадкой для всех: даже спустя многие годы, Леон всё ещё мог удивить даже самое ближнее свое окружение. Чесать по мокрой дороге в какой-то замшелый замок, возможно, давно развалившийся? Последним, кого в этом подозревал бы Инрих, стал бы его дорогой братец. Телохранитель с привычной безропотностью последовал за своим патроном, остановившись лишь для того, чтобы вытащить из кареты свою сумку. Слава Семейству, Регеллон привык не привязываться к вещам, а вот святого отца по такой дороге может хватить удар. Настаивать на таскании доспеха даже на светские приемы – мощное заявление, вызывавшее уважение к старику, но сейчас, кажется, оно сыграет с ним злую шутку...
Впрочем, гораздо сильнее, чем путешествие старой черепахи, Инриха занимала реакция герцога. Что такого могло произойти в замке, что он не просто разоткровенничался, а еще и решил сводить на экскурсию всю свою свиту? Кто бы ни был этот барон, актуальной политической фигурой он точно не стал: по крайней мере, никакого Гумбольта вспомнить не получалось. Может, здесь что-то ещё? Что способно выдавить слезу из каменного фон Фридберга? Инрих начал размышлять. Одинокие вечера в юности, приступы ностальгии... Неужели герцог вспомнил свою первую любовь?
Инрих неожиданно для себя хихикнул, тут же резко оборвав себя. Что ж, если он окажется прав, это будет самый занимательный анекдот при дворе... Который, к сожалению, нельзя будет никому рассказать. Он схватил одну из ламп, и, взглянув на схватившегося за ножны герцога, обнажил меч.
– Милорд, возможно, доехать верхом будет удобнее?
Результат броска 1D20+2: 20 - "Проницательность".
|
|
16 |
|
|
|
|
Ой-ей, что же у них такое приключилось в этом замке, что наш тихий и спокойный герцог готов среди ночи туда чесать на своих двоих? Лица воинов - это просто картина, достойная кисти лучших живописцев, прямо таки-написано, "он что, сдурел?", а отпускать-то сюзерена самого нельзя... Ну и как тут быть достойной вдове? Сидеть в сырой карете, изнывая от любопытства?
Не дождетесь! Хорошо еще, что Мари с утра ехала верхом, и осталась в охотничьем костюме, в придворном туалете по такой дороге идти радости мало. И что это значит, "замок совсем рядом, но на всякий случай лучше взять мастера читать следы?". Но Индрих дело говорит, по размокшему от дождя проселку, даже молодым ненагруженным мало не покажется, а уж герцогу и одетым в доспехи...
- Ваша светлость, возможно, вам и впрямь лучше взять коня? Может, его удастся провести вокруг дерева по лесу? - Мари вытащила из кареты свою сумку, которую раньше взяла внутрь, чтоб не отсырела бумага, и перекинула через плечо.
Вдова бросила на сера Вольфа извиняющийся взгляд, мол, я понимаю, что ты хотел нами со святым отцом затормозить герцога, но... Что-то непохоже, что получится. И, на всякий случай приготовилась переместиться поближе к Зандеру, его и Йера она здесь знала лучше всего.
|
|
17 |
|
|
|
|
Резкая перемена настроения у Леона не ускользнула от внимания святого отца; Йер нахмурился, но промолчал, пытаясь максимально пристально пронаблюдать за голосом, взглядом, жестами и походкой герцога. Монахи-наставники, обучавшие Иарлайта премудростям целительства, всегда акцентировали внимание учеников на том, что поведение пациента почти всегда может многое поведать о том, что с ним происходит, особенно тогда, когда хворь поселилась не в теле, а в душе. Дрожь рук, неуместно расширенные или суженные зрачки, слишком активная или же неуверенная, шатающаяся походка, тик лица, перепады тембра голоса, потливость и ещё уйма прочих тончайших и не очень нюансов могут рассказать искусному врачевателю больше, чем процесс аутопсии post mortem, и тем более ценными они являются, что способны не довести пациента до этой самой mors, сиречь смерти, позволив лекарю помочь, исцелить, вмешаться тогда, когда ещё не поздно.
Будучи привычным следовать приказам – четверть столетия в армии давали о себе знать – Иарлайт не стал возражать, задавать лишних вопросов или пытаться остановить герцога: во-первых, что-то подсказывало святому отцу, что подобное будет нерационально и бесполезно, а во-вторых – за пациентом нужно наблюдать, собирать информацию о его состоянии, а не сдерживать или ограничивать, не понимая толком, в чём причина подобной смены настроения и такой одержимости неким «замком». В этом священник смотрел на Леона фон Фридберга скорее как пациента с душевными болями, нежели пациента с хворями физическими; очевидно было, что есть нечто, о чём герцог ещё не поведал своему исповеднику, и что тяготило его душу, а потому хорошая добрая clausula, сиречь «закрытие (гнетущего вопроса)», была, по мнению святого отца, именно тем, что помогло бы и Леону в примирении со своим прошлым, и Йеру в понимании того, что на самом деле терзает дух его герцога.
Закрепив щит на спине и перекинув через плечо небольшую кожаную сумку со всем, что священник использовал для целительства и для сбора лекарственных трав, Йер сжал в руке свою верную булаву и молча последовал за Леоном.
|
|
18 |
|
|
|
|
Смутно припоминал Родрик, что ещё до того, как сам он поступил на службу к Магнусу II, Кралленхольц служил охотничьими угодьями старого герцога фон Фридберга. Охота вообще была его главной страстью в молодые годы и в начале его долгого правления, потому Магнуса больше занимали войны и государственные дела, на охоту он выбирался редко и точно не в Кралленхольц. Здесь за всё то время, что Родрик служил главным егерем герцогства, Магнус ни разу не появлялся. Оно и понятно, места эти были дикими, почти безлюдными, да и лес сам тёмный и мрачный, зверья в нём немного. Однако же теперь вспоминалось Родрику, что какой-то замок у кромки леса всё-таки стоял, виделись ему тёмные очертания, выпирающие среди макушек деревьев, когда лесничий проезжал мимо. Но вот, что это был за замок, и почему его оставили, того Родрик не знал.
Чуть больше о старом замке знал отец Йер. Короткий рассказ герцога о юности, проведённой в этой местности, и упомянутое имя здешнего правителя пробудили в священнике смутные воспоминания. Нет, сам он никогда здесь не бывал, разве что проездом, но имя барона Гумбольта, который был Магнусу лучшим другом в начале его правления, иногда упоминалось в рассказах тех, кто при герцогском дворе находился гораздо дольше святого отца. Гумбольт умер много лет назад, и на этот счёт отец Йер слышал разные версии: по одной из них барон поднял мятеж, жестоко подавленный Магнусом, по другой он, напротив, был убит врагами старого герцога. Как бы то ни было, после кончины друга Магнус стал куда более жёстким человеком и правителем, с той поры он вёл свои бесконечные войны. Что же касается замка, то имя ему было Грюнерфельс, и название это было известно отцу Йеру из-за одноимённой церкви, располагавшейся в соседнем с замком селении и значившейся в церковных книгах как заброшенная.
– Вовсе не разумно, – согласился герцог с возражениями Зандера и попытался изобразить улыбку, получилось скверно. – Я прекрасно понимаю, какой бредовой выглядит идея идти посреди ночи через лес и по размокшей дороге к замку, который давно заброшен. Но прошу меня понять и поверить мне. Это место оставило слишком большой след на моей судьбе, много лет я избегал его всеми силами, дабы не будить тяжёлые воспоминания, и вот теперь карета из всех мест застряла именно здесь, а путь нам преградило дерево, на которое я взбирался, будучи ребёнком. На коре, вероятно, остались мои инициалы, которые я выскреб в десятилетнем возрасте. Зовите это как хотите, судьбой или божественным проведением, но я не в силах этому противиться.
Несколько растерянный взгляд Леона пробежался по его соратникам в поисках понимания и поддержки. Ни отец Йер, ни Инрих, старавшиеся понять причину столь невероятных изменений в поведении человека, которого они знали очень много лет, не увидели признаков помешательства или иной душевной хвори. Рассуждал герцог вполне здраво, но поддался чему-то, что сдерживал в себе долгое время. Возможно, нашёл в себе наконец смелость встретиться с тем, что терзало его долгие годы, что превратило его из человека в мрачную тень. Учитывая одолевающие его обычно тоску и меланхолию, это могло быть не таким уж безрассудным решением. Отец Йер справедливо рассуждал, что любая перемена должна была пойти на пользу, даже в худшем случае она дала бы лучшее понимание душевных терзаний Леона.
– Я понимаю, что вопрос безопасности волнует вас прежде всего, сэр Блэкфорост, – продолжил герцог фон Фридберг. – Но среди нас немало умелых воинов, и даже я в молодости был неплохим бойцом, хотя меч в ножнах и успел заржаветь. Всё же думаю, мы сумеем защитить себя от любой напасти.
На плечо Вольфа, который, как и командир стражи, высказал сомнения на счёт странной инициативы, герцог вдруг опустил свою тёплую руку. Улыбка появилась на его лице, теперь уже хорошо различимая, тёплая с некоторой примесью грусти и чувства вины. Наследник уже успел позабыть, что его отец может хоть иногда быть ему не только сюзереном, но и отцом.
– Прошу, доверься мне, сын, мне это нужно, – тихо произнёс герцог. – К тому же я вижу, что ни леди Вергессен, ни святой отец не против составить нам компанию. Что до коней, то мне бы после изнурительной скачки из-за сломанного колеса просто необходимо пройтись пешком. Не стану возражать, если кто предпочтёт проделать путь верхом. Хотя лошади, думается мне, утомились куда больше нашего.
|
|
19 |
|
|
|
|
Видя, что его, будем откровенны, наспех сколоченный план тут же развалился на части, Вольф прикусил язык и только хмуро поглядел на священника и решившую сопроводить их графиню. Ладно Инрих, тот-то за герцогом хоть прямо в Ад спустится, но эти-то двое могли хоть попытаться помочь остановить эту не пойми откуда ударившую прихоть, или, хотя бы, не сразу выражать полное с ней согласие...
— Хррм... — только и выдавил он из себя еле слышно, но больше препираться не стал, тем более что было очевидно, что сейчас Леона было не переубедить ничем. Сами Небеса могли разверзнуться и с них бы сошла Небесная Семья, но даже её приказ не сломил бы его воли... Это, пожалуй, было бы даже отчасти хорошим знаком — герцог уже давно не показывал подобной решимости — не будь его целью что-то настолько бессмысленное.
Тем не менее, Вольф на мгновение задержался на месте. Он вряд ли на самом деле мог чувствовать тепло отцовской ладони через кольчугу и промокший насквозь поддоспешник, но в этом, пожалуй, и не было необходимости — ощущение могло появиться и так, само по себе, просто от осознания. Это было ещё одной вещью, которую стареющий герцог делал с годами всё реже и реже... настолько, что жест поначалу вызвал даже некоторое отторжение, будто Леон посчитал его тем же двенадцатилетним мальцом, которому когда-то давным-давно по-отцовски давал важные советы, отвечал на вопросы о жизни, и рассказывал самые разные истории, выдуманные и настоящие. Это время прошло безвозвратно, но какое-то глухое эхо от него всё же оставалось внутри, бесконечно отдаваясь от стен памяти.
Младший фон Фридберг тряхнул головой.
— Ладно, твоя взяла, — устало произнёс он, тут же оборачиваясь к остальным. — Тогда отправляемся сейчас, пока ещё все на ногах. Возьмите в обозе фонари — ещё не хватало кому-нибудь свихнуть в потёмках шею — и, на всякий случай, захватите с собой оружие. Места тут глухие, по ночи можем на зверя выйти.
«...Или ещё чего похуже», — пронеслось в голове у Вольфа, но добавлять это вслух он всё же не стал.
|
|
20 |
|
|
|
|
– Как прикажете ваша светлость, – поклонившись ответил старый рыцарь, в такой темноте не было ясно предназначался ответ отцу или его наследнику, но, пожалуй, это было и не важно, – Тогда я немедленно отдам необходимые распоряжения оставшейся страже, чтоб к нашему возвращению был готов, если не путь, то хотя бы лагерь.
Еще раз поклонившись Зандер по-солдатски развернулся на месте и направился к началу колоны, на поиски младшего офицера и своей лошади.
"Яблоня от яблоньки... – думал Блэкфорост, – Коль что взбрело в голову то и сама Семья, в полном составе, не переубедит!"
Увидев Герберта, юношу лет тридцати, служившего ему помощником, он жестом подозвал его.
— Значит так, – начал он четким, хоть и слегка уставшим голосом, – Я с его Светлостью и частью свиты отправлюсь в лес, зачем не спрашивай. Сам не знаю.
На последнюю фразу Зандер махнул рукой, мол "не я это решаю".
– Ты значится за старшего, – старый рыцарь на несколько мгновений замолчал, формулируя в голове приказы. – Коней накормить и расседлать, проследи, чтобы починили колесо на карете. Разведите костёр и отогрейтесь, на засаду не похоже, так что излишне осторожничать не нужно.
Обдумав последнюю фразу, Зандер добавил.
– Но это не значит упасть да звёзды считать, – сурово произнес командир стражи, – часовых расставь, дерево посменно рубите, нечего тут задерживаться больше необходимого. Лагерь смотрю уже ставить начали, проследи, чтоб никто больше необходимого в лес не ушел и чтоб никто не напился.
Положив руку на плечо Герберту, старый рыцарь уже более мягко, как-то по-отечески произнёс.
– В остальном сам разберешься, ты парень смышлёный.
Отдав распоряжения Зандер направился к свой лошади, где была закреплена его походная поклажа. Подойдя, он погладил верную лошадь по ноздрям и выудив из седельных сумок немного сухофруктов из походного пайка скормил их ей.
После он отвязал перевязь метательных копий и закрепил их на спине, выудив из рюкзака походную аптечку обвязал ее вокруг пояса, на ей же ремень повесил и пращу. Несколько секунд Зандер держался за лямку походного рюкзака, но решив, что не знает, как далеко им идти, не стоит перегружаться, поэтому оставил его на месте. Похлопав лошадь по крупу, он взял ее под уздцы и передал одному из слуг, наказав тому о ней позаботиться.
В итоге спустя несколько минут старый рыцарь был готов выдвигаться, а посему направился в сторону герцога, чтобы составить ему компанию в его авантюрной затее.
|
|
21 |
|
|
|
|
Родрик не столько говорил, сколько слушал - не по чину ему впереди остальных вылазить было, но если остальные не могли на герцога повлиять, то он и подавно. Егерь путешествовал налегке, поэтому прежде, чем последовать за герцогом, он взял свое нехитрое снаряжение, оставив в лагере лишь лошадь - предложение герцога следовать верхом касалось кого угодно, кроме егеря - не гоже слуге верхом, когда господин пешком идет.
|
|
22 |
|
|
|
|
Может, в карете остаться? Мерзнуть, нервничать и отсыревать? А смысл... Ладно, идти темным лесом глухой ночью на поиски таинственного темного замка - это само по себе приключение. Волки в такой компании съесть вроде не должны, с болотом - как получится, зато интересно уже с этим замком. Хотя, в сказках и балладах ночные походы в таинственные замки ничем хорошим не заканчиваются, но повседневная скука, по факту, тоже никаких гарантий долгой и благополучной жизни не дает.
Проверив припасы (для рисования и болты для арбалета) в сумке и мешочке, Мари признала их полнейшую бесполезность в ночных походах по лесу. Так что Мари дошла до повозки, успокоила молоденькую служанку Грету, приставленную к леди Вергессен на время поездки, взяла плащ. Затем попросила у старшего слуги фляжку с чем покрепче, решив, что в ночных брожениях по болоту пригодится. Затем спросила, вспомнив про болота, не найдется ли какого посоха или дрына.
- Могу взять свет, если нужно, - предложила Мари отважным воинам, решив, что им лучше держать руки свободными.
|
|
23 |
|
|
|
|
Откровения герцога становились всё причудливей, а Инриху было всё тяжелее скрыть свой интерес: что же такого может быть в этом замке, чтобы сам Леон фон Фридберг начал рассказывать, как он лазил на деревья? Впрочем, всё это будет не актуально, если их прирежут в тёмном лесу разбойники – или задерёт медведь.
– Благодарю, миледи. – телохранитель всучил вдове лампу и взял оружие во вторую руку.
|
|
24 |
|
|
|
|
Распоряжения были отданы, короткие сборы окончены, и странная процессия выдвинулась в ночной поход по размокшим от дождя лесным дорогам. Многочисленные слуги непонимающими взглядами провожали герцога с его людьми, гадая, какая нелёгкая понесла их в путь.
На удивление герцог Леон очень неплохо ориентировался в этом лесу даже в тёмное ночное время, хотя, по его же словам, не был в этих краях уже очень долгое время. Лунного света из-за расступившихся туч порой было много, так что путь впереди видел был на добрые сто ярдов, но большую часть времени видимость была ограничена из-за крутых изгибов дороги и громадных скрюченных деревьев, отбрасывающих огромные тени.
– Признаться, я впервые оказался здесь осенью, – заговорил Леон впервые после уже нескольких минут путь по слякоти. – Сейчас эти деревья выглядят неприглядно, порою даже жутко, но летом в зелени лес удивительно красив. В детстве я исходил здесь каждую тропку.
Какая-то смесь ностальгии с привычной для герцога тоской слышались в голосе. Потом он снова долго молчал во многом из-за того, что дорога не способствовала рассказу. Отряд растянулся в длинную цепь и двигался медленно, выискивая в грязевой реке относительно сухие кочки. В прыжки по таким вот кочкам и превратилось на какое-то время это странное путешествие. Герцог, надо отметить, несмотря на свой возраст и статус, преодолевал трудности пути едва ли не лучше всех. Сказывался его большой опыт долгих пеших прогулок, составлявших большую часть его скудного арсенала развлечений.
– Кралленхольц, вернее большая его часть, раньше лежал во владениях барона Гумбольта, – снова заговорил Леон, когда земля под ногами стала более твёрдой. Эта часть воспоминаний была уже знакома тем, кто ехал с герцогом в карете, но он повторил её для остальных. – Он дружил с моим отцом с самого детства, был ему почти как брат. Каждое лето отец приезжал в замок Грюнерфельс, принадлежавший барону, и всегда брал меня с собой. Очень отцу хотелось, чтобы я сдружился с детьми Гумбольта, моими ровесниками, Николасом и Аделаидой. Клаус и Ада. Они были отвратительны, хуже всех, кого я знал. Пока отец с бароном неделями, а то и месяцами рыскали по лесам в поисках славной дичи, мне приходилось сидеть в замке с этой несносной парочкой. Поначалу они казались мне просто невоспитанными и необразованными. С ними не о чем было говорить, с ними скучно было играть, и потому я предпочитал проводить время за книгами или гулять по этому самому лесу, наслаждаясь тишиной.
Сейчас лес не выглядел так, будто им можно было наслаждаться. Здесь действительно было тихо, и от того более тревожно. Казалось, что вся жизнь покинула Кралленхольц: не было ни птиц, ни зверья, только вода капала с кривых лысых ветвей, а под ногами чавкала грязь. Герцог продолжал свой рассказ:
– С годами моё вынужденное общение с Клаусом и Адой становилось всё более невыносимым, как и они сами. Из невоспитанных негодников они превращались в маленьких садистов. Как-то за совместным ужином Ада специально пролила очень горячий суп на старую кухарку. До сих пор я могу закрыть глаза и слышать их с братом жуткий смех над этой гадкой выходкой. С тех пор издевательства над слугами стали обычным для детей барона ритуалом: они могли уколоть вилкой, резануть ножом, швырнуть чем-нибудь. Постоянно они выдумывали всё более изощрённые способы причинять боль. Меня эта парочка пыталась завлечь в свои игры, но я сразу дал понять, что не намерен участвовать ни в чём подобном. Однако они всё же втянули меня, но в роли не участника, а зрителя. Каждый раз эти представления были для меня. Аду и Клауса забавляла моя реакция. Со временем они добавили в свой репертуар истязание животных: птицы, кошки, собаки и прочая живность страдала от их безумных жестоких выходок. Последней для меня каплей стал случай, когда Клаус швырнул крошечного щенка в камин, а Ада тыкала в него кочергой, пока он выл и пытался выбраться. Знаете, я побывал на многих войнах, видел все ужасы отцовского правления, меня не удивишь видом истерзанной плоти или сожжённых заживо людей, но вот тот случай до сих пор заставляет меня просыпаться в холодном поту.
Герцог Леон разволновался, рассказывая столь жуткие вещи, и какое-то время молчал. А может решил дать своим спутникам время осмыслить сказанное им. Продолжил он, когда впереди среди деревьев показался чёрный силуэт замка. Он был невелик и лишь немного возвышался над самыми высокими деревьями. По отсутствию огней, ясно было, что замок пустовал.
– Я, конечно, рассказал обо всём отцу, умолял его не привозить меня больше в это ужасное место с этими ужасными детьми, – продолжал рассказ фон Фридберг. – Я просил его что-либо сделать с Адой и Клаусом. Но и отец, и Гумбольт только смеялись над моими словами, говорили, что у меня богатая фантазия. При них дети действительно вели себя как ангелочки, а слуги отчего-то молчали. Тогда я всеми силами стал избегать общества Клауса и Ады, надеялся, что без моего участия они не станут творить эти зверства. Мне приходилось притворяться больным, отказываться от еды, сбегать в лес или в соседнюю деревеньку. В деревеньке случилось со мной такое, от чего я в корне поменял отношение к этому краю. Я встретил девушку, вернее девочку. Нам по четырнадцать тогда было, совсем ещё дети, а может и не дети. Её звали Лейла, она была дочерью деревенского кузнеца Рауля, и происходила из осевших цыган, то есть даже по меркам простолюдинов её происхождение считалось низким. Мне было плевать. Я влюбился по уши, как только её увидел. Первая юношеская любовь, столь сильная, что походила на болезнь, на одержимость.
Герцог позволил себе усмехнуться, потеплел и его голос. Словно смакуя на губах это слово, он произносил имя Лейлы. Даже сейчас много лет спустя, будучи почти стариком, имея женой другую женщину, он всё ещё с большой теплотой вспоминал свою первую любовь.
– Лейла тоже проявила ко мне симпатию, мы подружились, стали проводить почти свободное время вместе. В замке я почти не появлялся. По счастью, отец оставил к тому времени попытки сдружить меня с отпрысками Гумбольта, а потому я почти перестал их видеть. В Грюнерфельс я рвался, чтобы увидеться вновь с Лейлой. В первое лето вместе мы стали друзьями. Во второе – открыли друг другу свои чувства. Третье и все последующие у нас отняли. Нам было по шестнадцать, когда я приехал в это место, чтобы просить руки Лейлы. Я прекрасно знал, что моё положение не позволит мне жениться на простолюдинке. Но я намеревался сбежать с ней хоть на край света, подальше от отца, жить простой жизнью, хоть крестьянина, хоть цыгана-кочевника, но лишь бы с той женщиной, что любил больше всего. Увы, этому не суждено было случиться. Приехав в деревню, я не нашёл Лейлы. Зато нашёл её сгоревший дом и могилу её отца.
Наступило молчание. Герцог тяжело дышал и собирался с силами, чтобы продолжить рассказ. Его тон и эмоциональное состояние говорили, что дальнейшая часть будет не из приятных.
– Николас и Аделаида, уже почти совсем взрослые, сильно соскучились по нашим играм, – голос Леона сильно дрожал. – К моему последнему визиту они решили приготовить мне сюрприз. Клаус силой забрал Лейлу, приказал убить её отца и сжечь дом. На пепелище он оставил для меня послание. Со всей возможной скоростью я бросился в замок. Меня встретили в большом зале, где специально для меня Ада и Клаус разыграли самое свое кошмарное представление. Прямо там, на обеденном брат жестоко насиловал мою любимую, а его сестра колола и резала её ножом, прижигая раны раскалённой кочергой. Они смотрели на меня, обомлевшего от ужаса, и смеялись. Около десяти вооружённых стражников попытались скрутить меня и заставить смотреть, но я не дался. Мой опыт сражений ограничивался лишь учебными поединками, до того я не только никого не убивал, но даже крови не пускал. Тут же в меня словно бес вселился. Сражение стёрлось из моей памяти, помню лишь, как стоял на куче трупов и ужас в глазах Клауса и Ады, осознавших, что они пробудили. Клаусу я снёс голову одним ударом этим самым мечом, а после швырнул тело в камин. Его сестру я прикончил её же излюбленным оружием, выколов глаза кочергой. Когда я бросился к Лейле, то сразу понял, что жизнь покидает её тело. Бедняжка потеряла слишком много крови. Я молился Небесной Семье, вспоминал имена древних богов, звал на помощь любую силу, что могла спасти мою любимую. Когда ничего не помогло, я обещал Лейле, что мы всегда будем вместе, что я последую за ней в Рай. Она умерла на моих руках. Я сам захоронил её в укромном месте, недалеко от церкви. После этого я желал найти смерть, долго стоял на крепостной стене, готовясь прыгнуть, но смалодушничал, не решился, не знал, что мне уготовано, Рай или Ад, после всех смертей, причинённых моей рукой.
Отряд почти вышел из леса, деревья стали всё реже, замок был теперь уже хорошо виден. Чуть ниже по склону холма показалась и небольшая деревенька из трёх десятков хуторов и каменной церкви. Как и замок, деревенька выглядела заброшенной. Кровля у многих домов обвалилась, часть домов разрушил пожар. И тем не менее в оставленном поселении виден был огонёк костра, рядом заметно было движение, доносились далёкие мужские голоса, хохот. Герцог молчал после последней части своей истории, рассказ дался ему тяжело, воспоминания его опустошили. Видно было, что нервная дрожь сотрясает всё его тело. Леон шёл вперёд, не замечая ни огонька костра, ни голосов.
|
|
25 |
|
|
|
|
Старый замок Гумбольдов? Черт, как он мог о нем забыть... Родрику было стыдно, что он, отвечавший за безопасность герцога и его кортежа совершенно упустил из виду наличие замка, в котором они давно могли бы укрыться, если следопыт был бы немного прозорливее. Родрику хотелось провалиться сквозь землю, ему казалось, что остальные участники их процессии смотрели на него с укоризной.
Но неужели этот замок был жилым? Родрик помнил Кралленхольц мрачным местом, в котором даже звери, пригодные к охоте, не водились, разве что волки выли, сбиваясь в огромные стаи. Волки ... Как не кстати были эти мысли... Еще не хватало им встретить стаю. Оставалось надеяться на то, что деревушки они достигнут раньше, чем о их станет известно хищникам, а остальная часть отряда сообразит разжечь костры и уберечь лошадей.
Родрик шел недалеко от герцога, а поэтому слышал его историю так четко, как будто герцог лично рассказывал ее своему егерю за бокалом вина, что конечно было немыслимо. Это старый Магнус мог позволить себе такое, Леон же был подчеркнуто вежлив со всеми, но дистанцию обычно держал. Но сегодня молодой герцог (Родрик по привычке величал его так про себя, хотя не существовало более герцога молодого, так как не осталось в живых старого) открылся егерю с новой стороны. В момент, когда Леон рассказывал об изнасиловании возлюбленной, кулаки Родрика непроизвольно сжались - он ведь сам чуть не оказался повешенным, когда избил офицера, который попытался изнасиловать девушку. А может Магнус и заступился тогда за солдата, потому что вспомнил о сыне? Очень на то похоже...
Вдруг следопыт остановился и поднял руку: – Я слышу мужские голоса и хохот... Деревня выглядит заброшенной... Как бы не выйти ненароком на разбойников... Ваша милость, позвольте, я ближе сам подкрадусь. Если бой начнется, не ждите, уходите, я их придержу...
|
|
26 |
|
|
|
|
Промокший, замёрзший и вымотавшийся с дороги Вольф сначала не был слишком-то в настроении слушать рассказ отца. Да, на Леона периодически накатывала меланхолия, а вместе с ней — воспоминания о былом, которые, признаться по чести, очень мало значили для всех, кроме самого герцога. Когда глава семейства пребывал в таком настроении, важно было не столько вслушиваться в то, что он говорит, поскольку его воспоминания и чувства всё равно не могли просто взять и перетечь в кого-то ещё, а потому не имели бы для других того же веса, которым обладали для него, а, скорее, просто слушать как он рассказывал. Иными словами, не пытаться поймать полузабытые даже им самим ощущения в бутылку, а следить за теми, которые он испытывал здесь и сейчас.
И, поначалу, всё снова было именно так: раздражавшие Леона когда-то почти четыре десятка лет назад, задолго до рождения самого Вольфа, баронята-Гумбольты казались чем-то бесконечно далёким и неважным. Что бы с ними не случилось, и впрямь показавшийся впереди замок сейчас явно пустовал, поэтому навестить их герцог не собирался. Да, то, что они вытворяли в свою бытность детьми вызывало понятное отвращение, но подобное наслаждение чужой болью, страданиями, и страхом не было ни старшему, ни младшему фон Фридбергам незнакомо в других людях. Эта парочка отличалась от прочих только тем, что происхождение защищало их от последствий, которые с большой вероятностью настигли бы их обоих, родись они в семье простолюдинов. Не намного большей неожиданностью стала и история у первой любви отца: кто же в отрочестве не поддаётся пылу страстей и не находит себе истинную пару на всю оставшуюся жизнь в первом встречном? Тут уж, скорее, было бы удивительней, если бы этого не произошло. Даже то, что ей в данном случае оказалась простая рома, не было слишком-то странным — насколько Вольф знал, Леон даже в детстве не питал большой любви ко всевозможным званым ужинам и прочим торжественным приёмам, а потому ничего удивительного, что этой первой встречной оказалась не какая-нибудь баронская дочь. Конечно, это не значило, что все эти подробности были совершенно невпечатляющими, но сейчас, по колено в грязи, почти в полночь, не пойми где... Всё это просто казалось далеко не лучшим временем для подобных историй. Отдохнув после дороги, в уютной одежде, у горящего камина — да, тогда младший он Фридберг порасспрашивал бы старшего, покивал бы понимающе, посочувствовал бы, но сейчас..?
Однако, как выяснилось, рассказ вовсе не был закончен. И, вслушиваясь в слова герцога сквозь чавкающую грязь, хлюпающую одежду, и звеневшие доспехи, Вольф всё меньше и меньше мог поверить своим ушам. Вопросы, один за другим, вклинивались ему в голову, но те ответы, которые он слышал, порождали лишь новые, всё более и более пугающие. Да, конечно, он знал, что отцу приходилось убивать — Маркус II не оставил выбора в этом никому — но ещё тогда? С такой буквально самозабвенной жестокостью, пусть и бывшую ответом на чужую? Пусть и был он тогда ненамного моложе, чем Вольф, когда ему пришлось оказаться на поле брани, но эта разница вкупе с тем, что именно ему пришлось перенести... Это... Это, наверное, могло бы многое объяснить... И уж тем более то, что должно было последовать за этим — убийство детей барона никак не могло остаться безнаказанным... Но, как очевидно, осталось. А это значит, что в дело вмешался дед... А это, в свою очередь, означало, что на четырёх смертях дело не остановилось. Жить с такой ношей годами, десятками лет... И, для самого Вольфа хуже было пришедшее осознание того, что рассказ отца подтверждал его собственные страхи: такие вещи... они не уходят никогда. Леон обладал всем — богатством, семьёй, властью, временем, он построил вокруг себя настолько правильный, добрый, справедливый мир, насколько это вообще было возможно... и, тем не менее, даже сейчас, тридцать с лишним лет спустя, это глодало его изнутри, оставляя чёрную, холодную пустоту, столь знакомую и его сыну, надеявшемуся, что она всё же не будет вечной...
Но даже это не было тем, что заставило Вольфа остановиться. Нет, этим стали последние слова пожилого герцога. Резко ускорив шаг несмотря на гудящие ноги, он обогнал отца и встал перед ним, перегораживая путь дальше.
— Отец, — коротко обратился к нему он, силясь привлечь внимание, выдернуть из ледяного омута, в который тот погружался всё глубже с каждым шагом. — Ты должен ответить мне прямо здесь и сейчас: зачем мы здесь? Зачем ты пришёл сюда?
«Смалодушничал». «Не решился». Эти слова старшего не укрылись от внимания младшего фон Фридберга. И он очень боялся, что знал, что они означают сейчас...
|
|
27 |
|
|
|
|
Старый рыцарь шел немного позади Родрика, который следил за тропой, если ту чавкающую грязь по которой они брели можно было назвать тропой. Зандер сохранял молчание, вглядываясь в ночную тьму, следя за обстановкой.
Учитывая подобравшуюся компанию, хруст веток под ногами и звон кольчуг звери им, скорее всего, не угрожали, да и не слышно тут было зверей. Что для такого дикого леса было, мягко говоря, необычно. А вот случайно набрести на лёжку бандитов было вполне себе реальной перспективой. Затея эта Зандеру не нравилась, но как верный вассал спорить он не собирался, а просто угрюмо шлёпал по грязи с оружием наготове.
Рассказ герцога тоже не добавлял удовольствия от этой изнуряющей ночной вылазки и чем дальше шло повествование, тем сильнее белели костяшки Блэкфороста стискивающие рукоять меча, однако прерывать и уж тем более комментировать его речь. Одна мысль, правда, не давала покоя старому рыцарю, мысль, которую тот усиленно отгонял, мысль о том, что Леон не собирается идти обратно к обозу.
Вдалеке, послышался хохот и замелькал костёр, похоже они всё же набрели на разбойничий лагерь. Зандер уже был готов начать раздавать указания, в которых, впрочем, столь опытная группа не нуждалась, как тут, Вольф озвучил ту мысль, что не давала ему покоя. И сэр Блэкфорест замер на полуслове ожидая ответа своего повелителя.
|
|
28 |
|