SARUM IN COMITATU SARISBURIENSI, LOGRES
die Lunae V mensis Ianuarii
Anno Domini DX
Начало 510 года от Рождества Христова в Саруме ознаменовалось небывалой прежде суетой. Довольно крупный по тогдашним меркам город, окружавший расположившуюся словно орлиное гнездо на высоком белокаменном утёсе крепость Кайр Карадог*, сам превратился в гнездо – разве что осиное. Город с каждым часом всё больше и больше полнился приезжими, лошадьми, звоном сбруи и доспехов, ленивыми окриками рыцарей на своих оруженосцев, раздражёнными криками оруженосцев на простолюдинов, озлобленными воплями простолюдинов друг на друга, сладострастными зазываниями уличных шлюх, звонкими ударами, знаменующими попадания кулаков в распухшие от эля и медовухи лица дерущихся солдат, гневными призывами городских стражников к порядку, пронзительным тявканьем собак, отчаянным визжанием зарезаемых свиней, нервным блеяньем коз, опасавшихся разделить судьбу свиней, и зубодробительным нытьём детей, встревоженных нарушением привычного порядка.
В равнинном графстве Солсбери, большинство обитателей которого занимались разведением домашнего скота – неплодородные почвы графства, богатые меловыми отложениями и залежами извести, слабо подходили для полноценного сельского хозяйства, но были вполне приемлемы и любимы как обычными травами, на которых выпасали овец и коров, так и неприхотливыми овсом и ячменём (из первого получался отменный корм для лошадей и рогатого скота, а также повседневная пища для простолюдинов, а второй использовался для приготовления известного на весь Альбион карадогского эля) – зима всегда была порой тишины и умиротворения. Скот греется в сараях, стойлах, а порой и в домах, вместе с хозяевами; бескрайние поля и долы, весной и летом покрытые густым изумрудным ковром сочной травы – тимофеевки, мятлика, клевера, череды, овсяницы и костреца – зимой серы, буры или белоснежны (если повезёт со снегом), безлюдны и беззвучны, разве что редкие порывы студёных ветров затянут одну из своих тоскливых протяжных песен. На дорогах, превращавшихся в густое вязкое, порой почти непроходимое месиво, повстречать караван, повозку и – тем более – одинокого путника было событием редким, приключавшимся не каждый день. Даже внутри поселений люди предпочитали лишний раз не отворять-затворять двери своих домов, дабы не выпускать скудные крохи тепла, которое давалось местным непросто: ближайшие крупные леса – Камелотский, Коллингборнский и Чернотопье – располагались довольно далеко от основных людских поселений, практически на окраинах графства, мелкий Заячий бор не мог обеспечить хворостом всех в нём нуждавшихся, а Темнолесье было тем оплотом мрака и смертельных опасностей, которые любому праведному христианину или благоразумному язычнику стоило обходить десятой дорогой, ибо, как было вестимо, меж искорёженных стволов и поросших чёрным лишайником густых ветвей этого древнего, как сам мир, леса таились, замышляя недоброе, извечные враги рода людского, во всяком случае той его части, коя ходит под Господом Богом: демоны-фейри и варварские ведьмы. Вот и выходило, что пронзительная тишина окружающего мира в зимнем Саруме нарушалась лишь ненастьем, кое случалось нерегулярно, но всегда означало, что из дому лучше носа не казать, и церковными колоколами церкви Святого Корнелия (заступника домашнего скота, покровителя скотоводов и помощника всем страждущим от лихорадки и эпилепсии), перезвон коих случался регулярно – утром, в полдень и вечером, и всегда означал, что богобоязненному христианину стоило – хочется, не хочется, надо – покинуть тёплый уют дома и отправиться на утреннюю мессу.
Изначально, когда в Сарум начали прибывать вельможи с солдатами, рыцарями и оруженосцами, чернь начала перешёптываться о том, что вдовствующая графиня наверняка планирует военный поход против саксов – мол, копила, копила горе и ненависть к этим белобрысым дьяволам за убийство супруга, и наконец решила заполнить дыру в сердце саксонской кровью. Однако солдат и рыцарей было явно недостаточно для полноценной войны против саксов, так что мало кто верил в такое объяснение. Другие же поговаривали, что делает это не она, но её сын, который пожелал отправиться в поход против Левкомагуса, поставить тамошнего лорда на место; как-никак юный Роберт приближается к тому возрасту, когда будет посвящён в рыцари и набросит на свои плечи графскую мантию, пора бы ему и оторваться от юбки матери и начать напоминать окружающей знати, кто тут хозяин. Но Солсбери после почти десятилетия дипломатических уловок, компромиссов и переговоров лишь недавно достиг хрупкого мира с соседним Силчестером, на землях которого располагался Левкомагус, посему эта версия была ещё менее правдоподобной. Выдвигались истории о крестовом походе, который, мол, готовит Папа против поганых сарацинов; о том, что на границе с Корнуоллом снова война, и это – беглая знать, которую милостиво приютила графиня Эллен; а также о вылазке в Темнолесье, дабы истребить богомерзкий «Волшебный Народец», который портит молоко коровам и девок в деревнях, заманивает лесорубов и охотников в непроходимые, поросшие дьявольским терновником чащи, откуда никто не возвращается живым, и который – самое непростительное – испражняется на порогах церквей.
В конце концов те горожане, чьи родичи служили челядью в Кайр Карадог, развеяли эти сплетни: графиня-регент отправляет своего сына на Великий Турнир в столицу Ллойгра, в Лондиниум, с тем, чтобы юный Роберт начал делать свои первые шаги к становлению полноценным правителем этих земель, и смог познакомиться с новоизбранным королём Логреса прямо сразу же по его избранию. Пришлые рыцари же и оруженосцы – часть свиты будущего графа, которая будет сформированная из солсберийских рыцарей, наёмных рыцарей и рыцарей, которых любезно отправили защищать юного лорда дружественные графине вельможи.
Когда последняя группа рыцарей прибыла в Сарум, на следующий же день Роберт Солсберийский в сопровождении своей новоиспечённой свиты выдвинулся в путь на восток, в столицу королевства – Лондиниум для римлян, Лунден для саксов, Ллюндейн для бриттов, Лондэнь для ирландцев, Лондинйон для пиктов. В свиту сию волею судьбы, богов Альбиона, Господа Бога или всех их вместе взятых, кроме десятка лучших из лучших рыцарей из Солсбери и дружественных графств попали и наши будущие герои: дама
Юлия Метелла, наёмный рыцарь из Силчестера, сэр
Генрик и сэр
Эрбин, рыцари при дворе будущего графа Роберта,
Эдвард – оруженосец в услужении дамы Лилианы Ривердип из графства Хантонн, и оруженосец
Кэлин, чьим рыцарем-наставником являлся сэр Аэдан ап Тегвин из Карлеона – города-крепости из соседнего королевства Камбрия...
SUBURBIA OCCIDENTALIA LONDINII, LOGRES
die Veneris XIII mensis Ianuarii
Anno Domini DX
Путь из Сарума в Лондиниум пролегал по дороге, построенной римлянами ещё полтысячелетия назад, и даже несмотря на то, что после исхода римлян из Альбиона бриттские правители не уделяли такого внимания поддержанию дорог в должном порядке, как это неукоснительно делали римские наместники на протяжении столетий, а местные лорды разобрали целые участки дорог для постройки своих замков и крепостей, летом это расстояние торговому каравану или официальной делегации, путешествующей с повозками и слугами, можно было преодолеть всего за неполных четыре дня. Но нынче была зима, потому путешествия в южных и центральных регионах Британии в эту пору года были занятием вязким, зябким, грязным, долгим и сложным – мокрый снег, таявший почти сразу же, как касался земли, и частые моросящие дожди превращали глинистые и чернозёмные почвы острова в труднопреодолимую кашу, ночная изморозь по утру начинала таять, образуя огромные, подчас довольно глубокие лужи, а реки, перенасыщенные талыми водами, часто выходили из берегов и подтапливали (а то и разрушали) мосты и переправы.
Первые два дня свита графа Роберта продвигалась по равнинам Солсбери и Сильчестера, но уже на подходах к столице этого графства – к Каллеве Атребарум – пейзаж начинал существенно меняться, превращаясь сначала в лёгкие подлески (которые, собственно, и дали имя городу, ведь на древне-бриттском «каллева» значило «рощица» или «подлесок»), а после и в полноценные леса. Несмотря на зиму и отсутствие листвы (хотя кое-где попадались и хвойные деревья, и вечнозелёный остролист – тёзка нашего героя, оруженосца Кэлина), переплетение ветвей и стволов часто было настолько густым, что неяркое даже в полдень освещение из-за тяжёлых свинцово-чёрных туч, затянувших небосвод от горизонта до горизонта, заставляло свиту Роберта продолжать свой путь в практически сумраке; потому-то каждая стоянка в немногочисленных очагах цивилизации на пути – монастыри, в которых всегда радо привечали знатных с их свитой, встречались максимум раз в день – превращалась в целый праздник, ведь она ознаменовывала возможность согреться не у костра посреди промозглого тумана, рассеивавшегося лишь в районе полудня, а у добротно сложенного камина, отведать горячего сытного рагу и запить его роскошным монастырским вином, а не давиться вяленым мясом, запивая его наспех заваренным чаем из ветвей дикой малины и ягод шиповника, ну и, наконец, принять горячую ванну и выспаться на ворохе душистого сена в амбаре в случае оруженосцев, а то и кровати – правда, в общем гостевом дормитории, ведь отдельные комнаты в монастырях хранили лишь для знати, но всё равно это было лучше перспективы заночевать в холодном промозглом лесу в наспех установленной палатке.
Когда эскорт графа Роберта Солсберийского наконец достиг западных окраин Винзорского леса, чуть позже пересёк Темзу и к вечеру заночевал на постоялом дворе в городе, который римляне именовали просто и прямо: «На Мостах», сиречь Понтибус, все немного воодушевились: это значило, что уже к закату следующего дня путешествие подойдёт к концу. И действительно – к вечеру пятницы граф Роберт и его сопровождающие наконец достигли Врат Луда – легендарного короля, который основал Лондиниум и который был похоронен под этим массивным каменным сооружением, служившим западными городскими воротами и оборонительным комплексом, защищавшим западную стену столицы. Чем ближе наши герои приближались к городу, тем чаще им встречались путники, бредшие по грязной дороге, ехавшие по ней верхом или на повозках, которые тянули за собой волы, тем больше становилось грязи под ногами – вопреки тому, что дорога в предместьях Лондиниума была куда более ухоженной и целостной, чем в глухой провинции Логрии, изобилие путников и продукты жизнедеятельности как людей, так и животных, обитавших в столице, превращали некогда прекрасный римский каменный путь в вязкую топь, состоявшую из густой зловонной жижи, которая липла к одежде, затягивала ноги лошадей, а также вызывала рвотные порывы у тех, кто не привык к такой какофонии отвратительных запахов. Если это воспетое в балладах и легендах «сердце Альбиона» и бывало когда-либо привлекательным и величественным, то явно не посреди зимы, да ещё и в преддверии Великого Турнира, на который собрались феодалы и их вассалы со всех королевств острова, ведь как решено было консенсусом совета лордов, тот, кто победит на этом турнире – станет Великим Королём Британии, заняв ту роль и позицию, которые пустовали вот уже четырнадцать лет, с того рокового дня, когда коварные саксонцы отравили короля Утера Пендрагона и всю воинскую и благородную элиту Британии в момент их величайшего триумфа.
После восьми дней пути по блеклым однообразным пустынным равнинам и полутёмным безлюдным лесам, посреди звенящей в ушах тишины, огромный город из камня и дерева, переполненный людьми, животными, звуками, запахами, красками стал настоящим шоком для органов чувств наших героев. Они едва могли регистрировать всё многообразие всего, что им пришлось видеть, слышать, обонять, а порой и ощущать на себе с первого момента, как свита Роберта прошла сквозь Врата Луда: узкие улочки, крики бродячих торговцев, продававших всякую всячину со своих коробов, мрачные личности в грязных чёрных плащах, сновавшие меж и торговцев, и их покупателей, и подозрительно часто наталкивавшиеся на тех, сточные канавы, по которым текли бурые потоки мочи, испражнений и гниющих остатков еды, кучи лошадиного навоза, собачьего и свиного дерьма, козьих окатышей, прелое сено крыш, укрывавших лачуги бедноты, зловонная плесень, покрывавшая деревянные стены горожан среднего достатка, аккуратные узоры, сотканные вечнозелёным плющом и пурпурным диким виноградом, которые окутывали каменные дома и поместья знати и богатых обитателей Лондиниума, клубы дыма из дымоходов, волны аппетитных ароматов из постоялых дворов и харчевен, которые встречались тут на каждом шагу… На одном из таких постоялых дворов и решено было остановиться – он располагался на площади перед собором Святого Павла и принадлежал старинному роду, уходящему корнями в Солсбери и перебравшегося в Лондиниум после смерти Утера Пендрагона и Родерика Солсберийского. По этой причине владельцы «Трёх Сыров», назвавшие своё заведение в честь знаменитых на весь остров трёх видов сыров, которыми славилось графство Солсбери (вилсфордская брынза из коровьего молока, эбблтонский белый – из овечьего и карадогский пепел – из козьего), были несказанно рады чести, оказанной им сыном их бывшего сюзерена. Прежде, чем войти внутрь этого уютного трёхэтажного каменного сооружения, из которого доносились весёлые звуки флейты, рожков и бойранов, глухой звон глиняных кружек и умопомрачительные ароматы запекаемого над открытым огнём мяса, наши герои обратили на необычный объект, располагавшийся посреди площади, прямо напротив входа в собор Святого Павла. Это был огромный камень, очевидно, часть скалы, которая нашла выход на поверхность земли в те времена, когда Лондиниума ещё и не существовало; буровато-сизый окрас породы мог означать, что это – гранитные отложения, и тем страннее было то, что находилось посреди этого невысокого, в три фута высотой, камня: длинный изящный меч с вычурной рукоятью, крестообразной гардой и идеально гладким лезвием, которое входило внутрь камня.
– Ну что ж, мы успели! – Воскликнул Роберт, будущий граф Солсбери, когда дверь «Трёх Сыров» затворилась за ним и его свитой. – Начало Турнира – завтра, а значит, у нас есть время отдохнуть, привести себя в порядок, достойно поужинать… ну и познакомиться со столицей нашего мира, если вас посетит такое желание, – с юношеским запалом воскликнул мальчик-вельможа. – До утренней мессы, на которую я отправлюсь в собор Святого Павла, вы свободны; ваши комнаты покажут вам прислуга постоялого двора, она же выполнит все ваши распоряжения: горячая ванна, чистые одеяния, сытный ужин – ни в чём себе не отказывайте, это будет мой вам дар в благодарность за то, что мы добрались до Лондиниума без малейшего инцидента!
