Все всегда ждут от дитя корпоратов, что он двинется по их стопам, но в реальности сказку про яблоко и яблоню выдумал Ньютон, ну или кто там еще. Клод же рос типичным подростком, не принимавшим идеалы родителей, и так никогда этим не "переболел". Финансово не бедствующие менеджеры Петрохема вынуждены были иметь дело с противопоставляющим себя их принципам юнцом, и при первой возможности отправили сына учиться в Найт-Сити по специальности, к которой у него вроде проявлялся талант. Это было их ошибкой - отпустить и без того нигилистически настроенного потомка с поводка. Если он и до этого считал Петрохем, проявление принципов которого видел в образе жизни родителей, лишь демонизированного угнетателя, чьи решения направлены на собственный рост не считаясь с окружающими, то теперь, лишившись возможности заглянуть в его подноготное нутро, он лишь взращивал ядовитые плоды из медийных слухов на почве сформированной до этого ненависти.
Продолжая учиться больше на автомате, Клод все сильнее погружался в независимую жизнь, полную рока, отношений без обязательств и прочих запрещенных веществ, благо в материальной помощи оставшиеся вдали родители ему не отказывали. Его отношение к окружающей действительности и растущая из этого молодежная публичная протестная деятельность строилось на простом фундаменте: правительство и корпорации используют простых людей, чтобы насаждать свою волю по всему миру. И мир обязан дать им отпор. Об этом пели рок-банды, об этом разговаривали в барах. Но это все было понято им лично слишком узконаправленно. Поворотным моментом для него стала разгоревшаяся Вторая Корпоративная Война. Влекомый собственными идеями, Клод разглядел в участии Петрохема пример агрессивной мировой политики крупной корпорации, и на накопленные средства покинул континент, чтобы влиться в ряды "угнетенной" стороны, которую, по наивности, разглядел в оппоненте Петрохема в этом разгоревшемся конфликте - в СовОиле, о котором, живя на другом материке, погруженный в собственные поверхностные представления о мироустройстве, не ведал практически ничего. Учеба в университете на этом, ясное дело, была закончена. А в последствии, когда информация об этом дошла до родителей - и их благорасположение.
***
Реальная война ни в чем не соответствовала идеалам юношеского максимализма. На стороне СовОил воевало множество наемников, но основной костяк составляли "призывники" из НовоСоветов. В отряде с последними Клод и прошел через этот военный конфликт, оставивший на нем и его восприятии реальности неизгладимый след. Вынужденный находить общий язык, он постепенно натаскался азам в русском, а вынужденный выживать - повернул свои знания химии на пользу себе и своим сослуживцам, став попутно и отрядным медиком, за неимением лучшего.
Но главное, что он усвоил - что в этой войне пострадавшие это не СовОил и НовоСоветы, а те, чьи жизни конфликт гигантов превратил в пыль. Среди больших игроков нет хороших и заботливых, а только бесконечно жадные сволочи. Правда и люди не были теми, за кого их принимали окружающие - в том числе такие наивные парни, как он. Война это вываливала на неподготовленный разум так, как ничто другое. Она не просто давала понять, что люди и без корпораций способны на самоуничтожение, она тыкала пальцем вам в грудь, туда, где вы, опустив взгляд, находили всё это безумие в самом себе. И вы либо отдаетесь ему и выживаете. Либо нет.
Придя по-юношески наивным добровольцем, готовым положить жизнь за большого дядю, и превратившись в озлобленного солдата, убивающего, а то и что похлеще, потому, что иначе убьют его и его товарищей, он "дослужился" от клички Volchonok до полноценного Volkolak'а, благо в достаточной мере познал язык, чтобы понять значение того и другого только к тому времени, когда первое прозвище осталось позади. Правда, в последствии что-то подсказывало ему, что в самом начале было еще одно, отчасти созвучное с "первым", но его полное звучание он не смог воспроизвести, а сослуживцы так и вовсе делали вид, что не понимали о чем он.
***
Таким он вернулся в Найт-Сити. Выжившим, сказал бы кто-то другой. Не умершим - говорил он себе сам. Не столько предавшим свои старые взгляды, сколько сочтевшим их бессмысленными, устаревшими. И совершенно не понимающим, куда пристроить себя дальше.
Но вечно позволять себе разгульную жизнь, в которую он снова погрузился, надеясь уйти от оставленных на сознании шрамов, найти дорогу к ушедшему чувству свободы, он себе теперь не мог, оставшись без поддержки от родителей, которые в свою очередь требовали от него в лучшем случае явиться с повинной. Вот только в тот момент любви к ним, как и к людям в целом, в нем не осталось - её предстояло найти заново. А уж к членам Петрохема, решением могучей воли которого война разбудила животное начало тысяч обычных людей, это было сложнее, чем даже случайным незнакомцам.
Выход ему показали новые знакомства, выпустившие его в своих рядах на улицы Найт-Сити. Озлобленный и ищущий отдушины, он мог бы сгореть в неоновых огнях, как множество до и после него. Но в нем разглядели жертву и смогли предложить ей пристанище. В нем разбудили жизнь и дали цель. Теперь он был одним из тех, кто отстаивал их общие интересы в открытой борьбе за влияние и выстраивания порядка таким, каким они его видят. Одним из. И только став им, он из пропасти смог выбраться на грань. Грань между членом новой семьи и ждущим своего зверем, оставшимся с войны. "Благо" Найт-Сити щедро кормил последнего, и ничьи старания не смогли бы его пересилить.
Однако, остаться Volkolak'ом у него не получилось - для большинства тех, кому он рассказывал о службе, сложный набор согласных давался не легко. Разве что помимо Бориса с его увлечениями советской культурой. А для остальных же остался только Volk - резкий набор согласных, и смысл, который знаком не каждому, но который так легко было в нем разглядеть в деле.
***
Когда на улицы Найт-Сити пришла Четвертая Корпоративная, мир вокруг изменился. Стрельбы и смертей стало больше, банды стали ожесточеннее, а их "семья" за всем этим не поспевала. Им бы хватило снаряжения и навыков, чтобы и дальше отстаивать своё кредо в городе, но одних только их было недостаточно - нужен был надлом, полный отказ от моральных принципов. То, через что Клод уже прошел на войне, что все еще оставалось в нем, и к чему в полной мере он возвращаться не хотел. За прошедшие годы Volkolak стал Volk'ом и принял себя таким.
Но отказ от борьбы это не тактика защиты. Ты можешь не принимать новые правила, но тебе придется играть по ним, либо бежать. И даже бежать не получится бесконечно. Клод не хотел принимать участия в новой войне, но полностью её избежать не удалось, и своё право на дальнейшее существование в Найт-Сити пришлось защищать с ожесточением. Даже не став снова солдатом, он все равно оказался участником, пусть теперь это и происходило на родной земле, а значит ему действительно было что защищать помимо ложных идеалов.
***
Все когда либо заканчивается, давая начало новому этапу круговорота жизни. Погрузившийся в Красное время мир был уже не тем. Выжившим приходилось познавать новые принципы существования. Искать способы продолжать жить. Раньше мерилом уважения на улицах были крутость и стиль. Теперь же - жестокость и беспринципность. Volk вернулся к тому, что знал и умел, к работе, где на его навыки был спрос. Фиксеры звали его, когда возникала нужда в таком получение сведений, чтобы допрашиваемый мог уйти на своих двоих. Но иногда и нет. Когда требовалось помочь вывести кого-то без лишнего шума. Ну а иногда и для странных хирургических вмешательств прямо на месте - нет, ничего общего с мусорщиками, просто небольшие надрезы и десяток швов тут и там, и не важно, что именно они были призваны скрывать.
Такая работа не могла быть постоянной, поэтому не сказать, чтобы даже к своим серьезным годам Клод жил обеспеченной жизнью - лишь меньшинство в Найт-Сити сумело найти свой путь и выстрелить так, чтобы обеспечить себя до конца жизни. Правда и этот самый конец у таких счастливчиков зачастую наступал раньше времени. Клод же остался сычом, даже когда жизнь давала ему другой шанс. Отец и мать оставались жить вдали, пока первый не покинул этот мир, а мать не вышла на корпоративную пенсию. Но и тогда они остались разделены выстроенным десятилетия назад барьером. Даже возникшая спонтанно переписка, в которой она жалела об их прошлых взаимоотношениях и утверждала, что, возможно, её взгляды были перегибом, не сильно утеплила их отношения. Неудача постигла его и на других фронтах. Случайные связи наградили его дочерью, но полноценной новой семьи из этого не получилось. Какое-то время, пока девочка еще не стала подростком, у Клода получалось балансировать отношения на расстоянии, практически покупая возможность видеться с дочерью за деньги, и даже сама девочка - Максим - проявляла к нему теплые чувства и расстраивалась от мимолетности их встреч. Но искусственность таких взаимоотношений не выдержала проверку временем и взрослением - сейчас он изредка переводит деньги (на рынке "услуг" возрастного соискателя старались подвинуть в пользу молодых и дешевых исполнителей), практически не получая взамен даже холодных сообщений, а контакты с её матерью и вовсе сошли на нет.
Из трех семей ближе всех ему осталась та, в чьей компании он проводит вечера в Посмертии, а иногда где-нибудь еще. В отличии от прочих, с ними ему есть что вспомнить и что разделить. И пусть для города он уже почти отживший своё - пусть и не буквально - старый пердун - что не правда - в нем, несмотря на годы, где-то все еще засел тот дерзкий глупый юноша, что ищет возможность ярко заявить о себе на весь мир.