[D&D 5] Глашатай Гроз | ходы игроков | ١.١. Молитвы о дожде

Дарья искренне обрадовалась, увидев старую знакомую, которая мотыльком летала по великому торговому пути. И шагнула навстречу разведя руки для объятия.
- Приветствую тебя, ясноглазая! Не ожидала тебя увидеть в этом месте и в это время, но рада встрече. Воистину Аллах направил сюда твои стопы, чтобы мои спутники и добрые товарищи могли насладиться твоей красотой, а я мудростью и веселым нравом. Я прекрасно помню, как наши разговоры и некоторые проделки поднимали мне настроение.
После объятий и целомудренного поцелуя в щечку, девушка продолжила расспросы:
- Ты с грузом или налегке? Сейчас не слишком удачное время для торговли благородными камнями, что должны услаждать взор и успокаивать душу, подобно воде в пустыне. Ты же наверняка должна знать почтенного Аслана, а значит догадываешься, что мы тут так горячо обсуждаем.
Новое имя знакомой Дарью ничуть не удивило. Вполне обычное дело. У нее и у самой были не только разные имена, но и фальшивые личности. Не говоря о мужской одежде, в которой она становилась ночным молодцом.

Потом она повернулась к Аслану и ответила уже этому хитрецу.
- Уважаемый Аслан-джаан, мне нравятся твои принципы. Я и сама придерживаюсь мнения, что сделка есть сделка. И ты или не заключаешь ее, или стараешься выполнить условия, даже если это сопряжено с риском и опасностями. Что касается прекрасной и великолепной Несрине, то я уже шла с ней в караване, пускай и не с Рашидом-хаджой. Так что я готова сказать, что она со мной, и за нее поручится и назвать своей хамкарваниян.

Дарья некоторое время смотрела, как другие торгуются с Асланом и не видела в их попытках большого успеха. Так же как и она сама в первый раз не смогла поколебать его сердце. Поэтому девушка хмыкнула и решила зайти с другой стороны:
- Аслан-джан, - тут Дарья улыбнулась, показав безупречные зубки и вложив в улыбку чашу обаяния и несколько капель обольщения. - я согласна оказать тебе услугу в обмен на твою услугу. После того, как мы окажемся внутри Самарканда. Так что дело осталось только за тем. Чтобы определить, сколько веселых золотых монет покинет наши руки и перейдет в твои. Как ты видишь, мы все утомлены путем и встреченными опасностями, чтобы раскрыть источник вдохновения и торговаться так, как этого заслуживает такой мастер, как вы, Аслан-джан. Но может вам не чужд азарт? Как вы смотрите на то, чтобы бросить кости? По мне так это отличный способ чтобы испытать свою судьбу и свою удачу.

— С вас золото и услуга за проход через катакомбы. Информация — это уже совершенно другое дело и другая сделка, Сибилла-ханум, — и честным будет сначала договориться о текущей, ударить по рукам, а там можно и новую заключать. После того, как каждая сторона выполнит свои условия текущей, — несмотря на несерьёзный вид и хитрый взгляд, голос Аслана звучал непреклонно, как холодная дамасская сталь; было очевидно, что в данном вопросе он непреклонен, а сжавшиеся в тонкую линию губы начали выдавать его растущее раздражение. — Мы торгуемся о сумме, и её я озвучил. Я не слышу ответных предложений, лишь пустоту, обёрнутую в расшитую золотой нитью парчу красивых слов, мол, «снизь» да «снизь», словно я общаюсь не с теми, кто родился, вырос или как минимум долгие годы прожил в наших краях, почтеннейшие из почтеннейших. Когда начинается торг — вы к цветастым узорам речи добавляйте и цифры, и тогда мы не будем топтаться на месте, словно упёршийся от усталости ишак, отказывающийся следовать далее по тропе. Десять динаров с души и услуга от группы, или — прошу, пытайте счастья с иными доздами и дуканорами, — уже далеко не такой тёплый, как ранее, взгляд Аслана переместился на Несринэ. — Вот только я вам так скажу: даже самый мелкий воробей в окрестностях Самарканда вам ответит так: путь через подземелья Шахи-Зинда ведом только Аслану-куюджю*, а иначе вас провести за стены смогут лишь крылатые ангелы, а не дозды и дуканоры, Несринэ-джян, взяв в свои руки и перелетев через них.

Услышав ответ Аслана, Саид-ходжа быстро вставил, пока самаркандец не решил вообще развернуться и уйти:

— Один динар с человека? — Робко предложил учёный муж.

К Аслану тут же вернулась и улыбка, и тепло во взоре:

— Вот! Вот, джян-э-ман, умеете же, когда хотите! Ужасное начало, но хотя бы начало. Семь динаров!

И тут заговорила Дарья. Её слова, судя по всему, самаркандскому прохвосту пришлись весьма по душе — не говоря ничего, Аслан залез в один из многочисленных карманов своего кафтана и выудил оттуда стаканчик с костями:

— Замётано! Кто выбросит выше — тот и назначит цену; за прекрасное предложение с твоей стороны, лунноликая, моим будет пять динаров!

Сказав это, Аслан потряс стаканчик и бросил старые, видавшие виды кости на землю, на которой наши герои сидели.

Эр-Рахим с удивлением наблюдал как два верующих, по крайней мере на словах человека, бросились играть в кости. Хотя порой вся жизнь человеческая была подобна броску костей ставкой которых была судьба, а когда и жизнь. Тем не менее, дервиш вспомнил и проговорил в полголоса суру, чтобы напомнить ее прежде всего самому себе:

– О те, которые уверовали! Воистину, опьяняющие напитки, азартные игры, каменные идолы и гадальные стрелы являются скверной из деяний шайтана. Сторонитесь же этого, – быть может, вы преуспеете. Воистину, шайтан при помощи опьяняющих напитков и азартных игр хочет посеять между вами вражду и ненависть и отвратить вас от поминания Аллаха и молитвы. Неужели вы не прекратите?!

  В отличие от Дарьи, Несринэ не сдерживала себя ни в радости, ни в печали, и, крепко обняв девушку, звонко расцеловала её в обе щеки, шумно порадовавшись:
  - Ой лэ, я всегда со счастьем в сердце и в глазах порадую тебя и поддержу твои начинания! А ты-то, ты-то сама с каждой новой встречей распускаешся, как прекрасная лилия, вызывая восторг и трепет в глазах смотрящих!
  И нет, зурна сердца моего, на сей раз я вышла на дорогу не с товаром, который кладут в сумы или хурджины, но с тем, который могут отнять только вместе с головой. Но, видят Всемилостивейший и Всемогущий, бескрайнее Небо и Отец Гор, он столь же важен для адресата. Но полно - у ночного костра или за обильным дастарханом, мы позже расскажем друг другу долгие, как тянущийся от Каира до Гардеза караван, свои истории!

  ...Недовольный взгляд и слишком резкие интонации Аслана девушка встретила бесстрастной, как снега Хан-Тенгри, доброжелательной, как у каменного Будды, улыбкой:
  - Вай дод, Аслан-бобо, я слышу спешку в твоих речах! Не лишай меня шанса бросить перет тобой жемчуг слов без конкретных цен, чтобы дать тебе шанс или самому сбавить цену, или завязать спор! Но если мои речи для тебя слишком не точны, то так тому и быть, ибо торговля хороша тогда, когда бодрит сердца обеих сторон!

  Тем временем Дарья, хитрая, как лиса, и прозорливая, как соколица, предложила куюджю сыграть в кости - идея которую Несринэ встретила аплодисментами и согласным наклоном головы. Игра на желание, или на слово, или на уступку - дело благородное, и им даже занимались древние, ещё до оглашения Слова Аллаха, боги. И вмешиваться в такую игру было черевато.
  Она так бы и молчала, не вмешиваясь, если бы не слова пегобородого странника по-соседству. На них девушка улыбнулась и, прикрыв глаза, ответила мудростью на мудрость:
      Веселись! Ибо нас не спросили вчера.
      Эту кашу без нас заварили вчера.
      Мы не сами грешили и пили вчера —
      Все за нас в небесах предрешили вчера.

- Удачный бросок, уважаемый, - Дарья чуть прикусила губу, так как бросок лучше сделать было сложно. не невозможно, так как все в руках Аллаха, но очень трудно. Вот если бы она достала свой мешочек с костями... Но это было бы слишком подозрительно, да и не честно. Ведь бывают ситуации, когда лучше проиграть, чем не честно выиграть, и эта была явно из таких. К тому же, своим неожиданным предложением она и так вдвое снизила запрошенную за проход в Самарканд цену. Так что не только она, но и все хамкарваниян оказались в выигрыше.
- Но я попытаюсь его превзойти.
Девушка взяла стаканчик, и пару раз тряхнув, метнула кости.
И совсем не расстроилась, когда результат ее броска оказался хуже.
- Вы выиграли, Аслан-джан, и значит цена за проход будет составлять пять динаров с человека.
Пусть хитрец порадуется своему выигрышу, а она порадуется своему.

- Den enes død den andres brød*, - прошипел сквозь зубы Торстейн, услышав ответ Аслана. За годы странствий по Шёлковому пути северянин пришёл к выводу, что даже их собственные игры нравятся местным только тогда, когда они им на руку. Впрочем, трудно их в этом винить. Он несколько отстранился от остальной компании, в которой ещё продолжался спор и собирались играть в кости, и ждал, пока Саид к нему присоединится.
- Твой учёный, кажется, в порядке, - шепнул он товарищу по-гречески. - Стоит ли нам так торопится в город?
Саид ответил лишь печальным кивком, и Рагнарсон понял, что выбирать не приходится.
- Наш друг очень хочет золота сегодня, - всё так же шёпотом добавил он.
- А кто его не хочет, друг мой? - ответил, наконец, мудрец. - Но есть в этом мире вещи поважнее. Заплатим его цену.

Абдулла сочувственно кивнул эр-Рахиму. Сам он тоже не любил такие игры. Они были в лучшем случае легкомысленными, в худшем — развращающими, поскольку порождали недобрые чувства и намерения по отношению к другим участникам. Опыт то и дело подтверждал мудрость суры. ...Но в этот раз, похоже, обошлось.

— И всё же мы получили справедливую цену, — промолвил Ифрит. Во всяком случае, примерно на это он и рассчитывал. Он повернулся к Аслану. — Что до информации, то думаю, мы сможем это обсудить, дойдя до Догуран Казана, а не после того, как мы выполним услугу, если того пожелает Аллах. Ведь ты не будешь посылать в город с важными посылками слепцов, хитроумный Аслан?

После слов куюджи она недовольно поджала губки и в некой защитной манере едва отвернулась, используя легкое отречение в качестве защиты, но каждый мало-мальски острый глаз легко бы понял, что Сибилла скорее действовала так исходя из своих представлений о том, как в таких спорах надо вести себя леди, и играла эту роль. В конце концов, они сбили цену, и с точки зрения прорицательницы — это была маленькая, приятная победа. Она так же плохо скрывала свой интерес по поводу самой игры.

Сибилла судорожно пыталась вспомнить всевозможные трюки и ухищрения, которые могли бы помочь Дарье в этой простой игре — Отвиль все так же воспринимала эти кости как очередную проблему. Жаль, что ничего сносного она не могла вспомнить: магия — вот первое, о чем она подумала. И тут же отбросила эту идею. Ремесло было слишком опасным и, к тому же, заметным навыком, чтобы разбрасываться им просто так.

Слова дервиша вывели ее из легкого транса, и Сибилла кивнула собственным мыслям:

— Не серчай, Эр-Рахим. Пять дирхамов — это не повод для вражды с Асланом, а очень даже достойная цена. И это был, Дарья, — обратилась она к девушке, — очень достойный бросок. Напомни мне никогда не играть с тобой в кости, amica.

При упоминании Эр-Рахимом шайтана глаза Аслана заметно сузились, а сам самаркандец тихонько хихикнул:

— А что насчёт ситуации, когда игры — не азартные? Особенно когда они помогают предотвратить вражду и ненависть между нами, а не сеять их? Думаю, Всевышний, да славится имя Его в веках, вовсе не против такого невинного, а то и благого, творящего благо использования, ходжа-йе-ман!

Когда броски были сделаны и Дарья достойно признала своё поражение, Аслан плюнул в ладонь* и протянул ей руку:

— В таком случае, по рукам, о достойнейшая из противниц в непредсказуемой игре в кости!

Когда рукопожатие, ознаменовавшее заключение сделки между нашими героями и Асланом, было совершено, пройдоха-самаркандец вежливо поклонился Абдулле и ответил на его вопрос:

— Я знаю о городе ровно столько, сколько и вы, почтеннейший из почтеннейших! По причинам, повествование о которых займёт неимоверно долгое время, а его у нас в обрез, мне запрещено находиться внутри городских стен… Эх, если бы это было возможно, я бы доставил эти распроклятые шкатулки сам! — Аслан вмиг помрачнел и сокрушённо покачал головой, цокая языком. — И потому любой вид сведений, любая деятельность по поиску оных, от «разузнай мне наилучшие цены на девзиру и договорись о встрече с торговцем*!» до «отыщи мне этого человека, но не привлекая внимания!», от «поспрашивай, не слышал ли кто о таком-то или том-то? какие сплетни ходят?» до «доставь мою весточку до того-то!» — на всё это нужно время и деньги. Я найму посыльных, напишу письма, в которых подёргаю за ниточки, возможно, и сам рискну выбраться под прикрытием ночи в Самарканд, но… Говорю же: время. Я не смогу вам сразу же дать ответы на все ваши вопросы или выполнить все ваши просьбы; я могу лишь пообещать, что я начну искать ответы на них сразу же, как доведу вас до «Догуран Казана», а также гарантировать, что хозяин гостиницы, Салих — сын моего старого близкого друга (да упокоит Аллах его душу) и будет готов ответить вам на все вопросы касательно того, как обстоят дела в Самарканде. Даже без сделки, — Аслан подмигнул своим зрячим глазом, отчего на мгновение стал жутким, ведь второй глаз — с белесым бельмом — внезапно вспыхнул каким-то скрытым светом внутри… или показалось?

— Как бы то ни было, среди бела дня мы не будем выдвигаться, это дело для покрова ночи. Сразу после ночного намаза отправимся в путь; встречаемся у Врат Прегрешений — они разрушены были монголами при захвате Самарканда, но к руинам можно подойти через Шахи-Зинда. Ну и вообще рекомендую прогуляться по некрополю, он у нас уникален тем, что «город мёртвых» стал временным пристанищем живых… прежде чем станет их пристанищем вечным, — криво усмехнулся Аслан и махнул в сторону высокого комплекса величественных строений, окружённого беломраморной стеной. — Там нынче живых больше, чем мёртвых; там же и три колодца, ежели возжелаете напиться или напоить своих животных. Один из них — мой, два других — принадлежат жуликам! Я с вас возьму пару медяков за бурдюк с водой, а они потребуют целый дирхам! Если же вода вам не нужна, то можете или просто прогуляться по комплексу, или загляните в Куру Меше — «Иссохший Дуб». Это таверна, которую выстроила Сорая и её муж задолго до монгольского нашествия, некогда служила ночным приютом для путников, не успевших войти в город до закрытия врат на закате.

С этими словами Аслан коснулся своего лба, уст и сердца и низко поклонился нашим героям, оставив их своим делам, а сам отправился по своим, главным среди которых было организовать ночной переход через катакомбы…

Хотя кто-то другой мог бы и не заметить одного единственного мига, выдавшего нечто странное в Аслане, это не прошло мимо внимания Басира, вот только поделать с этим сейчас было нечего — странный куюджю не стал задерживаться, позволяя изучить, что же с ним было всё же не так... Да и не бежать же сейчас за ним? Чуть поморщившись и постучав пальцами по ладони, антиквар вынужденно отвёл взгляд прочь — пока оставалось лишь запомнить этот факт и придумать, что делать с ним позже.

А сейчас... Сейчас здесь оставалась ещё одна загадка. Обернувшись, он заметил, что «Несринэ» тоже уже отправилась куда-то прочь и, коротко кивнув остальным, поспешил следом за ней.

— Пути Всевышнего воистину неисповедимы, — начал он издалека, поравнявшись с девушкой. — Как и пути, на которые он направляет нас. Признаться, встреча с тобой, Несринэ...джан, — осторожно добавил он к имени так и не назвавшей ничего, кроме своего нового исма новой старой знакомой, — стала для меня большой неожиданностью... хотя и не самой большой.

Распрощавшись с Асланом-бобо и предупредив новых и старых товарищей, что она сейчас отойдёт за своими вещами, Несринэ сплюнула на землю пережеванный маленький шарик чарса и легко подскочив с места, отправилась к стоянке Меджади-ханум, добросердечно согласившейся приглядеть за вещами новой знакомой. Будучи мыслями уже в тоннелях под Самаркандом, девушка не сразу обратила внимание, что её догнал Басир.

Услышав слова мужчины, она одними губами улыбнулась ему и, приложив руку к сердцу, кивнула:

– Ветер несёт песок во все стороны, смешивая его. Но несомые ветрами дорог люди, в отличие от песчинок, встречаются гораздо чаще - особенно те, кому привычны мерная качка верблюжьей спины, а рассказы караванщиков к костра ближе, чем те истории, что рассказывают акыны на площадях. И каждая такая встреча неожидана, но тем более приятна. Ты согласен, Басир-джааан?

Некоторое время странствующий антиквар молчал, пристально изучая взглядом лицо девушки.

— До назначенной встречи времени ещё достаточно, — заметно суше произнёс он, — но я не хотел бы тратить сейчас наше на праздные беседы.

Он коротко осмотрелся по сторонам — тема могла оказаться тонкой, а потому лучше было не поднимать её, если был шанс, что кто-то мог подслушать их разговор. К счастью, хотя здесь, у стен Самарканда, и продолжали прибывать всё новые и новые путники, из главной толпы они уже успели выйти.

— Перед тем, как отправляться вместе под, как это вполне возможно выйдет, клинки монгольской стражи, мне нужно знать, с кем я иду — с Несринэ или с Гульнарой?

На слова о том, что мужчине не хочется тратить время на "праздные беседы", Несринэ только неодобрительно поцокала языком, явно не согласная с тем, что надо так быстро переходить к делам. Но спорить с выбором собеседника она не стала, только пожав плечами.

– Да будет так. Надеюсь, с людьми, дорогими и близкими Басира-мохтарама все в порядке, и его сердце за них спокойно. Что же до того, с кем ты идёшь... — девушка лукаво улыбнулась. У лотоса много лепестков, у человека бывает много имён. Но и у цветка, и у дочери своего отца сердцевина всегда одна, неизменная. Сейчас та, что идёт плечом к плечу, откликается на имя Несринэ, и не поймёт, если чужие, именно чужие люди, назовут её Гульнарой. Но тебя я понимаю, и поэтому отвечаю: сейчас я Несринэ, но помню, знаю, чувствую все то, что и Гульнара. А для тебя есть разница в том, какое имя сегодня у человека, с которым ты идёшь по одной тропе? Для меня имя — лишь звук, а истина глубже.

Басир вновь потратил некоторое время на то, чтобы обдумать свой следующий ответ.

— Твоё имя для меня действительно неважно, — наконец прервал молчание он, — но мой вопрос не был случаен. Гульнара, которую помню я, была достаточно прозорлива, чтобы понять, что стоит за моим вопросом. Обладает ли теперь идущая рядом со мной Несринэ такой же способностью? Сможет ли она ответить на незаданную его часть?

Девушка, сорвав веточку саксаула и сунув ее в рот, какое-то время молчала. Потом, посмотрев в небо, ответила:

– Я дала ответ. Но если ты хочешь услышать слова без украшений, то отвечу просто — да. Если Басир вчера и Басир сегодня — один из тот же человек.

Мужчина отвёл взгляд и устало усмехнулся.

— Это, пожалуй, единственное, что я могу сказать наверняка... — ответил он.

– Тогда, — Несринэ усмехнулась и мягко положила руку на плечо мужчине, — я рада видеть того Басира, которого видела раньше. Редко кто может похвастать таким, что остаётся собой спустя не годы, а даже месяцы. Если, конечно, — повела она плечами, — это не какой-то декханин, чьё сегодня и завтра одинаковы, как десять лет назад, так и через десять лет.

Если она и надеялась на улыбку в ответ, то её не последовало. Горький смешок перед этим так и не перерос ни во что другое, напротив, слова Гульнары-Несринэ заставили его на мгновение дрогнуть.

Отвернувшись, он сделал шаг в сторону, отдаляясь от неё.

— В таком случае... — чуть помедлив, Басир, наконец, просто решил обрывисто закончить разговор: — Увидимся вечером.

Остановившись, он осмотрелся ещё раз, и уже собирался было направиться обратно, когда его на мгновение задержали слова Несринэ:

– Увидимся вечером, — согласилась девушка. — А ответ на вопрос «почему» будет в свое время, когда я исполню ту просьбу, которая заставляет меня молчать.

Но лишь на это мгновение. Так и не посмотрев больше в её сторону, Басир зашагал назад.

Трудно было не согласиться с хитро-мудрым Асланом – в жизни благое и грешное так часто зависели от обстоятельств, что каждую суру впору было сопроводить толкованиями ученых мужей. Была ли та игра азартной или служила благой цели? Наверняка последнее, поскольку это решение позволило разрешить спор двух достойнейших мужей. Было бы гораздо лучше, чтобы и правители тоже решали свои споры броском костей, а не посылали на смерть своих поданных из-за своих амбиций. С другой стороны, примет ли результат броска проигравший? Признает ли он его волей небес или попытается оспорить? Уж наверняка. Что ж тогда? Может пусть споры надлежит решать не престарелым мужам, а философам, ученым и мудрым мужам. Уж они наверняка смогут найти решение. А если одни – варвары, как монголы, а другие в своих познаниях ушли далеко вперед, за пределы земной тверди – смогут такие разные люди договориться? Или все же альтернативы войне нет?

Сложные вопросы роились в голове у Эр-Рахима и не было им конца...