Кель шел по темному коридору погруженный в свои мысли с легкой улыбкой на лице, дурацкая привычка улыбаться появилась у него после шуточного проклятья старшего что забирал его из дома среднеполезных консервов, как тогда обозвал их тот самый старший. Да и скорее не совсем привычка, кажется там атрофировались какие-то мышцы отвечающие за лицевую мимику, а другие свело намертво. Старшие могли бы просто это поправить, но лишь ржали при виде его идиотской ухмылки и спрашивали не хочет ли он быть еще счастливие, естественно он отказывался.
"Сегодня мой день рождения, наверное стоит отпраздновать с Лийкой(имя рабыни).Покормлю ее хоть нормально, и повод есть, а потом, потом ммм. Странно чего старшим понадобилось от меня? Неужели праздник?" - внезапная идея подарила бурю восторга в душе, но мгновенно утихла оставив мрачный осадок уныния и печали. - "Дааа, конечно, праааздник. Уныние сменилось злостью, злость равнодушием, а равнодушие опять стало радостью, - "У них не получится омрачить его день рождение больше чем в тот день 4 года назад, это просто не возможно."
Сильная эмоциональность и постоянные изменения настроения стали почти привычными. Старшие говорили что это нормально и в какой-то степени хорошо.
Коридор закончился небольшим залом заседаний старших. Все места в креслах стоящих полукругом были заняты фигурами в плащах из-под которых на мир глядели красные глаза монстров. В центре импровизированной сцены на полу покорно сидела его рабыня. Пока Кель шел к центру и вставал рядом с рабыней он успел порадоваться внезапной встрече с Лией, удивиться что она тут делает, испугаться какого хрена она тут делает, возненавидеть мир потому как начал догадываться чего она тут забыла. С каждым шагом он становился все мрачнее и мрачнее, пока не остановился и коротко поклонился старшим в приветствии. Он молчал, хотя внутри него все кипело и просилось наружу. Но старшие быстро вбили в него подзатыльниками, от которых он летал метра на три, что в присутствие старших заговаривать первым нельзя, и вообще лучше молчать, а отвечать коротко и ясно, без двухсмысленностей, острот, подколок, шуток и даже детских проклятий.
Зу Риммы вообще были веселым кланом, всегда любили подшутить над другими, но только старшие, младшим нельзя было составлять предложения больше 5 слов, кроме тех случаев когда нужно было цитировать теорию. Сила малефика была плотно завязана на устных формулировках и они не хотели разгребать последствия проклятия неопытного неофита созданного случайно, Кель прекрасно это осознавал и по этому старался молчать как рыба.
Стоя в легком полупоклоне он ждал, ждал что скажут старшие, на теле выступила испарина от напряжения ожиданием, мысли лихорадочно бегали, но он просто стоял и молчал.
- Ну что, улыбчивый ты наш, как жизнь? Как здоровье? Семья? Погода? Настроение? - хмыкнул старший. - А хотя молчи лучше, итак все знаю. Что ж, мы не зря тебя позвали. У нас сегодня праздник.
Вампиры хищно улыбнулись, а Кель побледнел. Ничего хорошего он не ждал. Выждав какое-то время главный продолжил.
- Мы тебя учили учили, вдалбливали в твою тупую голову прописные истины, вдалбливали. Пора показать нам чему ты научился. Считай это последним экзаменом.
Старший опять замолчал. Кель с надеждой, что, сволочь, умирает последней, даже после людей, ждал. Ждал и надеялся, что это не то о чем он думает.
- Все просто, - продолжил он после этой театральной паузы. - Твоя задача наложить проклятье обрекающее подопытного на максимальные мученья сроком на год, причем обьект не должен умереть!
Жестом он указал на рабыню.
- Приступай, - вампиры стали серьезными, он почувствовал как щит накрывающий это помещение от магии смерти истончается, а вокруг немертвых формируются их личные щиты.
Кель выпрямился, поглядел на старших, открыл рот чтоб возразить в попытке защитить единственное важное для него сейчас в жизни, и наткнулся на непроницаемый взгляд 10 вампиров, всем своим видом показывающих что они прихлопнут дерзкого щенка если тот посмеет выступить, или чего хуже. Кель струсил, ком встал в его горле, на глаза навернулись слезы, сердце разрывалось от смеси чувств.
- Не заставляй нас ждать, - грозно сказал один из старших.
И Кель начал, сердце его не выдержало и разлетелось мелкими осколками, ведь фактически он обрекал свою любимую, сейчас он не побоялся так думать, и не просто обрекал, а обрекал на жуткие муки.
- Пусть...- тихо начал он выплескивая свою любовь все, без остатка, а так же злость и ненависть к этим кровососам на Лию.
- Пусть, - громче произнес он, голос окреп и набрался уверенности, пускай она страдает, он выплескивал на нее свое пренебрежение и жалость к слабым.
- Пусть за тот год что был я счастлив,
страдать ты будешь год от боли
что мог тебе я причинить,
и те места где я тебя касался,
кипят от неоцененных чувств.
Пусть твои чувства теперь такими будут,
Как у меня в прошедший год... (в горле опять встал ком от вспыхнувшей бури эмоций)
Наивны, слепы и глухи...
И лишь прощенье старших,
Поможет мозгу с телом отдохнуть.
К концу Кель затихал, и произносил слова пропитанные силой уже тише.
- Почему стихами? - хлопая красными зенками поинтересовался сидящий в центре.
Кель непонимающе уставился на него не в силах вымолвить ни слова.
- Не, серьезно, почему стихами?
- Да оставь ты его, ты посмотри какое романтичное и красивое проклятье получилось, - вампиресса из старших смахнула несуществующую слезу платочком из глаз прям таки лучащихся любопытством и полубезумным ехидством.
- Слишком много времени дали на подготовку наверное, надо было разбудить и прямо в постели заставить ее проклясть. - задумчиво проговорил центральный. - Ладно, чего сделано, того не воротишь. Бабу в подвал, пацаненку кровушки для сугреву и за учебники.
...