Рубайлы | ходы игроков | Эпилог

Под вечер рубайлам настало время действовать. Велтен уговорил-таки командира на разрешение позвать ведьмака. Фоймир расспросил, что и как, и изрек, мол
- Раз уж однократно упокоить, а проклятие вы снимете - то дело не самое сложное. По меркам нашего ордена - триста оренов, сочтемся после боя.
Бракс прикинул тудой-сюдой, и всяко выходило, что его жизнь как-то подороже стоит. Ну, ударили по рукам. А пока четверка вояк уходила на кладбище в дозор, остатние подались к местному голове, для словесных баталий.

Священника Лебеды пришлось выманивать хитростью. Ясное дело, к голове он не пошел бы, заподозрил что неладное. Но решили напротив - отправиться к нему в церковь, дескать, благословите, отче, благое дело. А уже в соборе Лебеды все немного поменялось.
Якуб щелкнул четками, и эдак невинно начал, мол, ежели кольцо на пальце и вправду пророку принадлежало, того перста достанет, чтобы любую мерзость изгнать, потому как вот пан Пшемек, не даст соврать, любой праведник на то способен. И тут почалось.

Священник вроде и хотел юлить - а как чорт невидимый ему в зад занозу воткнет, и тот, сам не понимая отчего, ррраз - и правду-матку. Оказалось, наперво, что кольцо то поддельное, и силы в нем никакой нет. Ну тут Якуб дальше ниточки потянул - и правда, эльфы кольцо сработали. Но тут уж святоша смекнул, что колдовство какое-то работает, и порешил, что если уж пропадать - так с музыкой. И как начал во всем сознаваться, так хоть стой, хоть падай, хоть святых выноси.

И вправду выходит, что мощи святые кто-то выкрал, да только вора так и не нашли. Однако ж на следующий день объявился некий Потаня, Гвеорнов оруженосец, да предложил - мол, знаю я тут пару ювелиров, сделают все наилучшим образом, а руку я тебе достану. И ведь не обманул, достал! Ну а от священника дело короткое - послал людей к ушастым, благо рисунков того кольца было предостаточно, потому как реликвия. Уплочено из казны пожертвователей полторы тысячи оренов, и кольцо вышло прям как настоящее, разве что слишком новое. Ну, пообтерли его масляной тряпицей, в песке помыли - вроде постарело маленько. Да на высохшую длань и нацепили, а чья она - никто и не подумал. Не смердит, и хвала небесам. Однако ж священника боязнь взяла, что эльфы те, пусть и своей богине Мелителе поклоняются, могут нет-нет да зайти в храм, и тогда сраму не оберешься. А народ они честный, с такими договориться по-божески не выйдет, сразу всем правду расскажут. Потому надо бы как-то дельце-то замять. Тут как раз некромант объявился, трупы стали красть - ну, под шумок, собрали молодцев - да грех-то на душу и приняли. Кто собирал? Да вот, служка храмовый, он сейчас дома отсыпается, устал за сегодня в колокола звонить. По чьему наущению? По священничьему, ясное дело.

Голова как это все узнал, так за волосы взялся. По всему выходит, беда. И, сталбыть, надо священнику вину свою замаливать. А юлить-то хочется, но не выходит никак, словно кол в жопу засунули - вот говори прямо, что думаешь, и вправо-влево не моги. Может, оно и к лучшему. Погудели, повозмущались, словами обидными каждый друг друга назвал - а все ж решили, что делать надобно. Взяли высохшую ручку с кольцом, да священника под локоток - и всей гурьбою отправились на кладбище. А заодно народу кликнули, что вот так мол и так, через час будет крестный ход у кладбища, чтобы навегда значит, изгнать нечистого. Поначалу вестовой, что должен был это дело передать, возмутился - как так, врать! Но отошел от собора на пару десятков шагов, подумал - а складно выходит! Инда и приврать неплохо! И как-то это все в его голове умной уложилось, и спорить охота пропала.

А тем временем на кладбище мертвяк снова землю рыть начал. Но тут уж Рубайлы с ведьмаком начеку, даже встать тому не дали. А все же успел он зацепить Велтена за ногу, да так, что загноилась. Фоймир обещал краснолюду каких-то мазей целебных выдать, но пока что на Бракса смотреть страшно было, нога как будто мертвая, а остальной вроде как живой. Процессия с остальными ребятками из отряда, священником и головою, прибыла как раз вовремя. Мертвяк уже не шевелился, хотя дух его темным призраком еще летал рядом. Священник кольцо с рукою вынул, на постамент могильный возложил, и вполне себе искренне раскаялся - и в том, как греховно решил кольцо подменить, и в том, что по его наущенью эльфов убили. Наконец, пришла пора прощенья просить - и ох как тяжело оно ему давалось. Пришлось Якубу даже ножнами его ткнуть, чтоб вспомнил, чего ради приперся сюда. Ну, вроде смог. Не буркнул даже, а раскаялся. И руку с перстнем так на могиле и оставил.

А через час, уже за полночь, привалило народу - кого по кабакам собрали, кого и из постели вынули. Им голова уже совсем другую историю повел. Дескать, вот десница Лебеды, и теперь ею запечатаны ворота в ад, а покуда тут святой отец духовно сражался, ему помогали эти доблестные лыцари, пусть и не в латах, зато чистые сердцем. И за то город им должен быть благодарен, а в память о событии он сам из собственных денег оплатит работу скульптора, чтобы памятный знак изготовил. Но на постамент тех денег уже не хватит, потому завтра открывается сбор пожертвований, о чем будет еще возвещено герольдом при свете дня.

Вот так, торжественно, завершилась вся эта история, и только осталось две ложки говна в той бочке с медом.
Наперво, девицу ту, что тела крала - никто так и не допросил. А может, Якубу просто не донесли на счет того, что она там сказала.
И Потаня вдруг оказался сильно смышленым парнем. Настолько смышленым, что наутро пришли за ним - а только подстилка лежит, да в ней записка, так мол и так, сударь Гвеорн, не гневайтесь, а пришло мне время совершить подвиг, засим отправляюсь в странствия, чтобы спасти невинную девицу али прикончить дракона, но непременно во славу Вечного Огня.

Гвеорн оказался вроде бы и вне подозрений, но один на весь город. И как-то доверие к Вечному Огню поутихло, потому как ничего-то рыцарь против некроманта не смог, не то что пророк Лебеда. И, в общем, городская управа довольна осталась. Ну а что там на самом деле произошло... Может, и расскажет кто, да кто ж ему поверит? А чтоб соблазна не было, голова особый подарок приготовил. Уж неизвестно откуда, а оказался в его кладовой ларец, с виду крохотный - доверху забитый каким-то черным порошочком. Голова заявил, что то зерриканский огонь, и Гизберт, показав его Муате и Ири, добился от них, как его применять. Оказалось, весьма действенная штука.

Всё дело как-то после не сильного вроде пенделя завертелось, будто шавка дворовая, которой горчицей зад напомадили! Юджин только с Лаэгрилом вместо донёс командиру, чего они нарасследовали, да напридумали, а дальше считай только раз моргнул и вот лебедист уже во всю себя оговаривает - не заткнёшь, два моргнул и уже на могиле кается, три моргнул - ход какой-то крестный организовали. Сказать, что в этой круговерти разведчик потерялся да стоял рот разинув, эт конечно преувеличить, скорее, поняв, что делать уже особо нечего, он расслабился и ждал - авось кого бить потребуется. Не потребовалось. Ну и то солдату водка.
- Ну чего командир, куда дальше двинем? Обратно в Цинтру или тут по лесам пошукаем? Вроде про дерево какое самоходное наши в трактире слыхивали-рассказывали.

Гизберт, хоть всякого повидал на своем веку, хоть того же Пшемек взять - далеко ходить не надо, но тут и его проняло от такого бесчестного свинства местного святоши - это ж надо всё так наизнанку вывернуть, все заветы Божьи... Даже было прибить его хотел бывший каторжник под шумок, да после плюнул, одумался - Якуб и Велтен отговорили, благоразумнее оказались.

Удивило Гизберта и двуличие Потани - парень с виду казался своим в доску простым воякой, каких десять из десятка, да только с двойным дном оказался - тот еще хитрый уж. Прибили его свои же под шумок, чтобы всех не сдал или сам убёг, то не Гизбертова ума дело, а все же хорошо, что всё обернулось к лучшему. девку только жалко, пропадет, к гадалке не ходи.

После же всех забот, припрятав честно заработанный порошок и деньги, наемник принялся за любимое дело, которое скрашивало все ни скуки и ожидания меж кровавых стычек и военных кампаний - засел за бутылку с захворавшим Велтеном, иногда разбавляя попойки вечерами в компании милых зерриканок и Тимона. Время с ними шло куда как быстрее, тем более. что на Муири у Гизберта были вполне себе далеко идущие планы.

Лаэгрил смотрел на происходящий вокруг балаган и испытывал... гнев? Казалось, он давно уже забыл это чувство - но оно здесь, с ним. Заказчик, побормотав молитву на могиле - прощён, сами убийцы не найдены и забыты, и даже гнусная вера его - и та процветает. Местные после "чуда" наверняка уверуют в своего пророка больше прежнего. И все всем довольны. Священник выжил, приобрёл ещё больше влияния и развеял все сомнения в подлинности реликвии. Городские власти избежали скандала. Жители избавились от проклятья. Ведьмак зарубил чудовище, как ему и положено. Рубайлы получили столь желанное им золото и славу. Недовольных лишь трое. Ведьма, преданный рыцарь и сам Лаэгрил. И свою проблему Лаэгрил решит сам. Он легко мог, дождавшись удобного момента, убить священника, но эта гнусная обезьяна - лишь следствие его гнева. Люди. Нельзя находится среди dhoine и поступать искренне. Необходимо уходить. Сейчас.
Именно это эльф и сделал.
Лишь две вещи перед этим совершил - оставил записку с одним словом "Ухожу" в их повозке - и посадил жёлудь у основания многострадальной могилы.
А уже ночью, на берегу реки, собирая засушенную рыбу - он услышал одинокий волчий вой и наконец улыбнулся. Его ждала Миссия. Собравшись, он пошёл на зов.
Было темно но в свете луны он хорошо разглядел его.
Молодой белый волк со стрелой в боку и распоротой чем-то вроде ножа ляжкой. Gwynbleidd? Нет, не совсем. Северные волки полностью белые, а этот - лишь частично. Помесь? Местный вид? Это не важно.
Лаэгрил осторожно подошёл к животному, не опуская взгляда. Волк, настороженно следивший за ним, первым опустил морду.
Дальше было делом привычки. Успокаивающая речь. Обработка раны. Перевязка. Эльф почувствовал что в его ладонях появляется сила. Коснувшись бока животного, он передал её часть волку - и тот благодарно склонил голову набок. Лаэгрил встал и волк встал рядом, встряхнулся, словно и не было ран. Издалека слышался лай собак и крики охотников.
- Я назову тебя Deithwen.
Волк фыркнул но возражать не стал. Они побежали прочь, навстречу рассвету.
Наконец-то эльфу снова было хорошо.

Получатели: Лаэгрил.

Ногу Велтена подлечил сам священник Лебеды, видать, в оправдание за свои поступки, или в благодарность за то, что краснолюд сохранил в тайне всю эту неприглядную историю. Однако она все равно побаливала, и нет-нет да сочилась из раны сукровица, оттого боец прихрамывал. Он долго думал, как бы подобраться к тяжелому разговору, но в результате просто выложил, как есть.

- Командир, мне за вами не поспеть нынче. Тут такое дело... В общем, дом тех эльфов город общине уступил, если на него законного наследника не сыщется. И вроде как выходит, что если дом будет пуст, то я там свою кузницу смогу открыть. Так я решил, что может то знак, надо бы остепениться. В общем, выдал бы ты мне мою долю, а? Я, пожалуй, тут с Корганом и его ребятами осяду.

Часто бывает, что большой куш означает конец карьеры наемника. Лаэгрил ушел, не забрав своей доли, так что на каждого из пятерых Рубайл приходилось аж восемь сотен - достаточное состояние, чтобы снарядить латника на войну. Или же купить себе небольшой одноэтажный домик в том же Четыругле. И, как часто бывает, часть отряда выбрала первое, а другая часть - второе. Якуб и Тимон решили, что настало время отдохнуть от ратных дел. А где нет командира - нет и отряда. Потому Гизберт, Пшемек и Юджин остались вроде бы и с репутацией, а покамест без заказов, и проводили дни в "Хрустальной Слезе", получая различные благодарности от местных.

Гизберт так и не определился, кто же из зерриканок ему больше по душе. Кажется, они сливались в его сознании в одну идеальную девушку - Муири, в которой есть ум Муаты и детская непосредственность Ири, а красоты и прелестей - на них обоих. Зерриканкам же доставляло удовольствие играть с ним, и, кажется, их моральные нормы вполне допускали в правила этой игры легкий флирт и даже "секс по дружбе", чему Гизберт был очень даже рад. Однако, сердца зерриканок были отданы чему-то другому, и через месяц веселья в Четыругле они ушли, оставив Гизберту лишь короткую записку, почему-то почерком Тимона: "Драконий младенец больше не может ждать. Прощай, воин севера, а может и до свидания! С тобой было хорошо!"

Юджин пользовался особым почетом в квартале ювелиров-краснолюдов. Во многом благодаря его умелой дипломатии они получили несколько небольших, но важных льгот от города, голова которого все еще чувствовал противный вкус обмана. Возможно, у него все-таки была совесть?

Однако самые разительные перемены произошли в Пшемеке. Возможно, священник-пропойца в душе действительно верил в Вечный Огонь, а может, зуботычины Якуба так на него подействовали. Однако же он вернул долг в три сотни золотых рыцарю Гвеорну, и вскоре давние разногласия между ними были забыты. Гвеорн оказался и сам не полным трезвенником, но отдавал предпочтение хорошему вину, и знал ему меру. Пшемек теперь часто беседовал с рыцарем о путях добра и зла, и вместе они размышляли, как так вышло с воспитанием Потани, и как очистить души жителей Четыругла, умы которых пожрал Золотой Телец.

Тимон и Якуб вернулись в Цинтру, где связи барда позволили им поступить на королевскую службу, уже не сопряженную с таким числом опасностей, как жизнь наемника. Дальнейшие их следы теряются в коридорах власти, и кто знает, какую жизнь они избрали? Может быть, Якуб стал военачальником Цинтры, а Тимон - советником по делам магии. А может, они оба заняли теплые места служащих? Или же через год учеба им осточертела, и два старых друга вновь пустились в странствия, чтобы лучше узнать этот мир?

А Рубайлы... Что ж, что-то осталось и от всей их ватаги. Как и обещали власти Четыругла, у входа на кладбище появился памятный знак, где местные умельцы, как могли, изобразили в бронзе профили всех бойцов славной ватаги, и ниже вырезали на камне короткую надпись
Путник, знай, что Лета Господня 1370го здесь, на кладбище Четыругла, эти славные воины отвели от города смертельную напасть, с которой никто до них не мог справиться в одиночку. Здесь они показали нам, как важно держаться друг друга в трудные времена, и этот урок никогда не будет забыт благодарными жителями нашего города!