[DW] Миф | ходы игроков | --- В Алжире все спокойно

Разглядывая кувшинчики и баночки причудливых форм с казавшихся магическими подписями на таком красивом в начертании языке, девушка заметила на полке забытый Вильгельмом свиток из пещеры. Машинально сунув его в сумку, она задержала взгляд на чудесных инструментах, ножах и щипцах, таких изящных и тонких, что ими, казалось, можно было бы и лягушку прооперировать.

– Да-да, лежит около весов, – не оборачиваясь пробормотал аптекарь, поглощенный тщательным отсыпанием чего-то куда-то. Как удачно, что Вильгельм, рассказывая греческие легенды, упоминал и созвездия. Индгрид без труда поняла, что значит "весы". Ухватив туго скрученную бумагу, она поспешила за Вильгельмом.

- Это коралловый порошок? - моргнула глазами Ингрид, которой показался знакомым ингредиент в руках аптекаря. - Его не нужно столько сыпать. Если его много, он вызывает раздражение на коже. А лечебный эффект можно усилить толчёным... - она осеклась, не вспомнив названия растения на греческом. - Извините, - смутилась девушка, осознав, что превысила рамки приличия. Она поспешно отвернулась, ухватила бумагу Хейке и вылетела наружу.

- Вот, - протянула она документ Вильгельму. - Пойдём скорее. А то мне тревожно за Хейке. Боюсь, не случилось бы с ним что. Он же один пошёл.

Рассказывать, что Вит так и не вышел из города, девушка не решилась. Ведь она бы не смогла объяснить, откуда узнала это.

Добравшись до проклятого города, Хейке опять подлетел к незаметной улице недалеко от дома аптекаря и обернулся человеком. Потирая ноющие от полета и превращения плечи, фризиец вернулся в дом и подошел к Жбытеку и Ингрид:
- У меня важные новости. От ищеек, про которых говорил грек, наши отбились. Я добил еще одного. Но один ушел. Теперь он может меня узнать, поэтому надо бы нам покупать этот товар грека и уходить из города. Наши пошли в сторону порта Бейджи, - и Хейке во второй раз за тот же день постарался максимально подробно объяснить дорогу до Бейджи.
- Вот, деньги на товары я взял, - и Хейке как мог незаметно передал увесистый куль с монетами Вильгельму, - Теперь ваша работа. А мне надо еще погоню по ложному следу отвести. Если будет хотя бы пара таких конных отрядов разом, наши сами не отобьются. Бастер итак жизнь отдал.

- Как ты все успеваешь, Хейке? - удивился Вильгельм. - Только что был здесь, а уже успел все продать, да еще и к нашим сгонять за стену! Иногда мне кажется, что у тебя должны быть крылья, но мои глаза говорят об обратном

"И как они тут ходят, постоянно закутанные в ткани?" - недоумевала Ингрид. Солнце несчадно палило девушку. Ей хотелось сорвать с головы все эти тряпки, но она знала, что нельзя. По крайней мере, пока она с Вильгельмом шла через город к воротам, в надежде найти Хейке или хотя бы узнать, что с ним стряслось.

Девушка шла молча, не жалуясь. Боясь неосторожным словом привлечь внимание окружающих. От жары болела и кружилась голова. Неожиданно, перед глазами всё поплыло. Она потеряла сознание и упала.

* * *
Ингрид очнулась в знакомой уже аптеке. Она чувствовала слабость. Жар, что накатил на неё на улице, не отступил ещё в полной мере. На лбу лежало что-то мокрое. Девушка стянула с лица смоченную ткань и привстала.

Оказалось, она была в беспамятстве всю ночь. И по словам аптекаря уже шла на поправку. Позавтракав, она вспомнила просьбу Эйвона и попросила у Башшара ту сладость, которой он угощал их днём раньше. А вскоре неожиданно вернулся Хейке.

- Отбились? - непонимающе переспросила она фриза. Первая мысль её была, что она провалялась без памяти тут уже несколько дней. Ведь не мог же Вит успеть обернуться так быстро?

- Сколько времени прошло? - спросила она. Вид у девушки был растерянный. Возможно, виной тому был ещё не совсем отступивший жар. - Хейке, как ты ушёл из города, минуя ворота? - неожиданно задала она вопрос, что вертелся у неё всё это время в голове.

Как это часто бывает, трудности, которые уже кажутся пройденным этапом, внезапно встают перед нами в полный рост, опрокидывая глупую уверенность в собственных силах. Вот и Ингрид, вроде бы уже приспособившаяся к местному климату, вдруг сомлела под никабом и поиски пропавшего фриза пришлось срочно отложить. Вопрос о том, чтобы покинуть город немедленно, отпал сам собой и Жбытеку пришлось нести девушку обратно к аптекарю. Тревоги последних дней и нелегкие переходы по холмам настолько истощили фройляйн, что ближе к вечеру беспамятство перешло в крепкий и столь необходимый молодому организму сон. Утро вышло поздним, пока Ингрид спала, а Жбытек караулил рядом, у аптекаря успел иссякнуть поток посетителей, а после полудня пришел Хейке. С деньгами. Видимо, за это время остальные подошли к городу совсем близко, потому он и обернулся так быстро.

В душной спальне Башшара внезапно стало людно и шумно – все говорили одновременно, радость от того, что Хейке нашелся, угасла под напором принесенным их новостей. А вопросы о новом местоположении лагеря спасовали перед стойким намерением фриза вернуться к остальным и немедленно. Фактически, он передал Вильгельму деньги и сразу же ушел, Ингрид едва успела сунуть ему завернутую в лоскуток бахлаву с просьбой передать ее Эйвону.

Не прошло и получаса с ухода Хейке, как явился Маринос. В самое пекло! Как они это выдерживают?
– А сегодня прохладно, – заметил он, обращаясь к северянам после традиционной приветственной болтовни с аптекарем. – Ну что, не приходил господин? Что решили с кораблем?

Увидев деньги, он повеселел и повел Вильгельма к знакомому купцу. Конечно, грек предпочел бы иметь дело со священником, задумавшим всю эту операцию, но раз тот ушел, согласился пойти со студентом. Пришлось Ингрид скучать в аптеке. Но не долго. Ее скромные, но меткие замечания заинтересовали старика и он попытался выяснить, что еще скрывается в голове этой странной заморской девушки. К вечеру, когда вернулся Вильгельм, юная знахарка уже освоилась в подвальной лаборатории как у себя дома. С возрастом Башшара стали подводить не только глаза, но и пальцы и теперь, убедившись в наличии у гостьи необходимых знаний, он с радостью доверил ей работу, требовавшую ловкости и остроты зрения. Несколько часов кряду Ингрид толкла, перетирала, просеивала, отвешивала, смешивала и упаковывала. Вечером, устало откинувшись на подушки, она прикинула, что за это время сделала то, на что у старика ушел бы месяц.

Вильгельм, как оказалось, тоже не груши на базаре околачивал. За неполные три часа они с Мариносом успели обежать трех торговцев. Мало? А представьте себе, что сначала нужно было обсудить здоровье родственников до седьмого колена, а потом несправедливость новых пошлин, дальше вспомнить времена при прошлом правителе и уже потом перейти… к долгой и азартной торговле. У студента отсох язык и завяли уши, но что ему не понравилось больше всего, так это то, что грек явно переводил не все. Подловить его было трудно – болтали-то о делах отвлеченных, но что там обсуждалось на самом деле, оставалось загадкой. И не смотря на то, что Маринос по дороге скороговоркой пересказывал свежеобретенные сплетни, Вильгельма не покидало ощущение, что где-то его, мягко говоря, oškubali.

Так или иначе, к вечеру у них были договоренности и о пяти ящиках со специями и о дюжине местных халатов и прочей одежды и даже о покладистом, не старом еще ослике и странной местной повозке, подозрительно неустойчивой на вид, но отлично подходящей к местным "дорогам". И все это уже завтрашним утром должно было ждать их сразу за восточными воротами.

- Как ты все успеваешь, Хейке? - удивился Вильгельм. - Только что был здесь, а уже успел все продать, да еще и к нашим сгонять за стену! Иногда мне кажется, что у тебя должны быть крылья, но мои глаза говорят об обратном

Хейке аж чуть вздрогнул от такого точного попадания студента. И про скорость, и даже про крылья. Неужели все же догадывается о чем-то? Или просто к слову пришлось? Вот теперь гадай, опасайся, чего известно Вильгельму. В целом, Вит понимал, что рано или поздно его способности, дарованные Покровительницей, раскроются и остальным попутчикам, кроме Генриха. К добру ли или к худу. И что тогда все эти люди, которые сейчас относятся к нему как к другу, будут делать тогда, как изменится их поведение? Эх, чего гадать. Если что, улетит если Богиня позволит. Не догонят чай. Эх, Хейке, стареешь. Вон уже шкуру неубитого медведя делить начал. Ладно, будут печали, будем думать. Заранее не подстелешь теплую подстилку собаке коли не знаешь, где она будет спать.

- Да какие там крылья, - озабоченно ответил фризиец, - на ногах все, просто дороги научился находить краткие да быстрые.

Когда пришло время уходить, Ингрид настойчиво протянула какой-то кулек:
- Дочка, а откуда знаешь-то, что я Эйвона встречу? Прошлым разом не было его там, Генрих сказал, что пошел сам куда-то. Ладно, ладно, постараюсь разыскать. Да разыщу, разыщу, ты только не волнуйся так, отдохни, полежи, вон как тебя разморило. Конечно разыщу, - и Хейке, ворча про себя что-то вроде "эх, молодость", пошел искать укромное место, где и перекинулся снова в канюка.

Снова гордая птица парила над каменным городом, осматривая чужие стены, улицы, дома, непонятных людей с темными глазами и кожей, который и говорят не так, и думаю по-другому. Потом, поймав нужный поток воздуха, канюк-конюх полетел к оставленным лошадям, надеясь, что местные животинки поняли его немудреные слова-заговоры, которыми он успокаивал лошадей на родине.

Долетев до места, Хейке приземлился на камни чуть поодаль от лошадей чтобы не напугать резкой сменой формы и, снова став человеком, зашагал к неторопливо перебираающим ногами в предвкушении животным.

Ингрид было очень неловко, что из-за неё пришлось потерять столько времени. Однако, к радости девушки, Вит нашёлся сам.

Проводив Хейке, а затем и Вильгельма, Ингрид с искренним любопытством принялась осваивать лабораторию Башшара. Она была удивлена, что старый аптекарь вообще с ней заговорил, не то, чтоб предоставить ей святую святых своего жилища. Но ей было приятно, что её навыки пригодились. Что она была полезной. Правда поначалу старому турку пришлось многое ей объяснять. Ведь Ингрид не имела раньше дела с весами и другими сложными приспособлениями, что использовал турок. Да и многие из ингредиентов, даром, что подписаны витиеватой арабской вязью, были ей незнакомы. Но освоившись, она усердно и увлечённо трудилась, пока не вернулся студент.

* * *
С утра, позавтракав и облачившись в новый наряд из тонкого шёлка, что заботливо купил ей Вильгельм, девушка была готова к дороге.

- Мы сами должны до Бейджи дойти? Одни? - немного неуверенно спросила она у Вильгельма.

Она боялась этой земли. Особенно после того, как потеряла сознание. Теперь же и с Эйвоном связь прервалась. А потому ей было тревожно. Благо, Вильгельм был рядом.

- А вдруг мы их не найдём? Не встретим больше? - поделилась опасениями Ингрид. Но затем смущённо замолчала, мысленно отругав себя за проявленную слабость.

- Как я выгляжу? - вдруг спросила она и крутанулась на месте. - Похожа на турку? - лицо Ингрид было скрыто тканью, и лишь глаза выдавали игривую улыбку.

Еще одна ночь на крыше аптеки. Бог даст, последняя ночь в этом проклятом городе. Жбытек чувствовал, что где-то внутри зреет неудержимая надежда на то, что они все-таки выберутся отсюда. Надежда, которая чхать хотела на совершенно обоснованные подозрения, что вся затея висит на паутинке доверия к людям, один из которых думает непонятным хитровывернутым способом, а другой очевидный прохвост, каких вдоволь можно отыскать среди любого народа.

Глядя на безмятежное лицо девушки, студенту отчаянно захотелось, чтобы все сложилось иначе. Чтобы он отстоял тогда чертов парусник у треклятого моря, чтобы развернул его, да погнал на полных парусах на запад, к Испанскому берегу. А там уж перекантовались бы как-нибудь в каком-нибудь монастыре, отдохнули, набрались бы сил, наелись апельсинов и рванули домой. А главное, там, в христианских землях, он бы точно знал, что делать. И мог бы говорить с местными. И, при необходимости, мог бы их обдурить не хуже любого грека. Bastard! лютню зажал. Можно с ней попрощаться, тут уж и думать нечего.

Ингрид нахмурилась и что-то проворчала во сне. Сдвинутые брови лишь подчеркнули детские черты, что нет-нет да проступали на таком серьезном взрослом лице, которое он привык, да, уже привык, видеть рядом. Холодный ночной бриз легко продувал одежду, которую морская вода и безжалостное солнце истончили до марли. Жбытек поправил Ингрид сползшее одеяло и, подавив желание улечься рядом, встал на крыше, подставив лицо ветру. Даже если Господь, наконец, смилуется над ними и этот корабль действительно существует и если волею Его они действительно окажутся на борту, кто знает, когда разыграется следующий шторм. Выдержит ли его корабль. Выдержит ли его команда. И как знать… как знать, станет ли их конечным пунктом именно Константинополь. Ххе!


- Мы сами должны до Бейджи дойти? Одни?
– Если грек не солгал, сегодня на рассвете из города ушел караван. – Жбытек путался в незнакомом крое штанов, пытаясь совладать с расползающейся тканью и куда-то пристроить гигантскую мотню. Крутящаяся рядом Ингрид… не помогала. – Тот самый, который мы видели неделю назад на тропе. Он говорит, мы с легкостью их догоним и можем пойти в хвосте. Главное не приближаться слишком, иначе они затребуют платы. – Чех замотался в бесконечный пояс и надев, наконец, халат, критично осмотрел Ингрид. – Сногсшибательно, – мрачно резюмировал он, завидуя скорости, с которой немка разобралась с сарацинскими тряпками. И, нацепив заранее смотанную чалму, торопливо перекрестился и вышел в приемную аптекаря.

Дождавшись окончания утренней молитвы и держа под рукой документ, справленный Башшаром для фриза, Вильгельм и Ингрид поспешили к восточным воротам. Не смотря на ранний час, там было не протолкнуться. Жбытек переживал, что его выдаст цвет отросшей за время их злоключений бороды, но при таком столпотворении стража даже не пыталась лезть в толпу, что медленно текла на вход и на выход. Ингрид вскоре отбросила приличия и крепко ухватилась за пояс студента, боясь, что толпа их разделит и одна она просто не сможет протолкаться к выходу. Полтора часа духоты и они, наконец, за стенами города.

Пол лиги на восток шли вместе с косящимися на них случайными попутчиками и гадали, кого они встретят в условленном месте – купцов с товаром, или купцов, явившихся за товаром. Наконец, за очередным витком спускавшейся с кручи дороги, они увидели знакомого грека с лютней за спиной.

– Калимера, дорогой, а где же папас? Ну что ж, привет ему от меня передай. – Он с неохотой протянул Жбытеку лютню. – Вот, держи свою красавицу. Да береги ее в море.

Маринос повел их в сторону от дороги, вверх по склону. Не привыкшая к таким кручам Ингрид хваталась руками то за колючие кусты, то за острую как бритва траву и на все лады кляла грека, скачущего по камням аки молодой козел. Добравшись до вершины холма, они прошли еще не менее половины лига и наконец, за очередным перегибом увидели рощицу из нескольких олив, под которыми обнаружилась большая компания. При виде вооруженных людей северяне чуть не сдали назад, но тут Жбытек заметил знакомого ослика и крепкую выгоревшую на солнце до серого цвета повозку.

После неизбежной болтовни, наконец, приступили к сделке. Турки подошли к делу серьезно. Ни одного из вчерашних торгашей Жбытек среди них не увидел, но, как объяснил грек, тут присутствовали их уважаемые представители, их охрана, а также уважаемые оценщики и их охрана. На расстеленном под оливами ковре неторопливые старцы крутили и вертели в пальцах чуть ли не каждую монету, а после осмотра отправляли ее на весы. Через несколько часов, когда жара уже начала спадать, последний древний динар, наконец, сменил владельца и северяне стали обладателями груженой всем необходимым повозкой. Еще полчаса ушло на прощание и взаимные заверения в полученном от процесса удовольствии и турки, наконец, ушли. Вместе с охраной. И с деньгами. Но без специй, тюков с одеждой и осла. И рабов. Странные люди.

Маринос вызвался показать путь вниз, более подходящий для ослика и арбы и всю дорогу трещал о том, что в древних динарах, как он и предполагал, золота гораздо больше, чем в нынешних. Ибо всё в мире имеет тенденцию к упадку и разложению. И как вообще мы можем рассчитывать на какую-то милость Господню, если каждый норовит облапошить ближнего всеми доступными способами. На дорогу вышли значительно ближе к городу, оказавшись почти под стенами восточной крепости.

– Счастливого пути путешественник. И не забудь, через три дня закончится Рамадан и лучше бы вам к тому времени уже иметь хорошую договоренность с капитаном. Уверен, он не захочет терять таких богатых и уважаемых пассажиров.

Сказав это на прощание, Маринос бодро зашагал обратно к воротам, оставив Ингрид и Жбытека на дороге. Всего-то и делов осталось: караван нагнать.

Очень странно выглядел Вильгельм в здешних одеждах. Ингрид никак не могла привыкнуть к его новому образу. Она даже несколько раз чуть не потеряла его в толпе, приняв за турка.

Пока шли торговые дела, в которых Ингрид мало что понимала (хоть и была уже знакома с весами, но местного языка всё равно не знала), она стояла в стороне и наблюдала. Сначала тревожно. Но чем больше времени проходило, тем больше любопытства читалось в её глазах.

- Странный он, - задумчиво произнесла Ингрид, глядя вслед удаляющемуся Мариносу. - И монеты с нас не взял. Даже лютню вернул. Не думала, что он таким окажется, - она взглянула на Вильгельма.

Девушка вдруг поняла, на сколько свободно она себя чувствует за городской стеной. Как будто в черте города что-то давило на неё, постоянно вселяя тревогу. Тут же она была предоставлена сама себе. И Вильгельму.

- Идём? - с улыбкой спросила она.

– До чего ж ты наивная, Ингрид. Уж он свои деньги получил сполна, можешь не сомневаться. На десять лютен хватит. Думаешь, я знаю, сколько в действительности стоят эти специи? – Жбытек покачал головой, сдвинул осточертевший тюрбан на затылок и дернул осла за повод. – Идем. Меня куда больше волнует, куда делся Хейке. Потому что мы-то до города дойдем, а вот как туда попадут остальные, не имею ни малейшего понятия. – Относительно их собственного путешествия студент тоже был не уверен. Караван караваном, но без рапиры было неуютно.