[DW] Миф | ходы игроков | 5. Предсказание

Когда Генрих выбрался из ямы, оказалось, что на дворе уже вечер и скоро недолгие южные сумерки сгустятся окончательно. Подходя к лагерю, он сразу учуял запах мяса и заметил, что в его отсутствие без проблем не обошлось. В приготовленном Ингрид лазарете лежал и стонал Бруно, а навстречу ему вышел Хальдор с рукой на перевязи. Оказалось, что посланный за хворостом слуга напоролся на семейство диких свиней. Они начали носиться туда-сюда и навели в лагере шороху, но кончилось тем, что Хальдор завалил борова, а свиньи и поросята разбежались. У Бруно распорот бок, у Хальдора рука, но все живы и теперь у них много мяса. Жесткого, зато свежего.

Услышав о камне, Медичи оживился:
– Камень? Большой камень? Скорей идти туда! Капитано! Свет!
– Помилуйте, сеньор, ночь уже. Завтра…
– Капитано! Там ночь всегда! – безапелляционно возразил Медичи и начал спускаться в туннель.
И не поспоришь. Пришлось Генриху с Бахмайером бежать за ним, а то еще навернётся в яму от волнения.


– Santa Madre di Dio, è lui!* – вскричал Андриано, едва увидел камень и присел рядом с ним, разглядывая и даже ощупывая полустёршийся узор. ---- Где он есть… быть… до… ах! Двигать? Вы двигать это?

Узнав, что камень не двигали, он успокоился и велел всем немедленно готовиться к транспортировке булыжника наверх. Насилу отговорили. Потом итальянец стал требовать, чтобы к камню приставили охрану. Пришлось провести его по всему подземному храму, освещая каждый закуток, чтобы он убедился, что нападения ждать неоткуда. При этом, правда, нашлось чудище многоголовое. Узрев чудо сие, итальянец истово и многократно перекрестился, после чего заявил, что хочет чучело. Как будто им без него забот мало. Ладно, хорошо хоть с сатирами ему эта мысль в голову не пришла. Химера хоть и была тяжела изрядно, а все же тащить ее было проще, чем каменюку – по крайней мере ухватить было за что. Так что после двух часов пыхтения и ругани тушу вытащили на поверхность и подвесили на дерево, подальше от возможных любителей падали.

Уже в ночи, когда кабанчик, наконец, прожарился, приступили к ужину.

- Погоди, - Эйвон внимательно посмотрел на Вильгельма, когда тот рассказал о своих догадках. - Ты хочешь сказать, что чтобы остановить конец света, нам нужно идти в Кёльн и разрушить тамошний собор? Но это если верить словам этой языческой Пифии, - он задумался на секунду. - Подозрительно всё это выглядит.

- За такое нас сожгут, - усмехнулся парень. - И правильно сделают, если подумать. Нужны другие, более достоверные источники.

Эх, тяжелая эта работа из подземелья тащить химеру. И камень этот, кстати, тоже не пушинка. А тут еще оказалось, что два человека. на которых рассчитывал Генрих, умудрились, находясь в тыловом лагере, получить ранения. Да уж...ну хоть мяса раздобыли...
- Господин капитан, - спросил мельник у Бахмайреа, - А мы тушу целиком потащим или только шкуру?
На взгляд отставного солдата правильным (ну или по крайней мере более легким вариантом) было второе, но кто знает, что придет в голову этому итальянцу. Чучело чучелом, а вдруг он еще скелет вздумает себе в замке во дворе поставить.

Фарли, потерпев неудачу в общении с Оракулом ("вот же девка дурная, ничего нормально объяснить не может, ох не зря мне священник говорил, сторонись, сын божий, умных баб") принялся помогать с изъятием находок, потея и краснея, когда приходилось поднапрячься.

– Сеньор Медичи, порфавор. Уникальная вещь. Унико раритето. Магнифико. Маджика. – ужасно коверкая итальянские слова Фарли вывалил на итальянца весь запас выученных за дорогу слов, достал волшебную рукоятку, после чего продемонстрировал ее работу, предложив жестами тому ее купить.

На утро, едва рассвело, неугомонный итальянец поднял лагерь на ноги и начал организовывать добычу булыжника. Снова ставший плотником бондарь выбрал в лесу деревьев поровнее, из них соорудили катки и долго-долго, осторожно-осторожно, катили "пуп мира" к выходу. Особенно тяжко пришлось в обходящем ловушку коридоре, но тут свою службу сослужил прутик Фарли. Наконец, к полудню камень подняли наверх. К тому же часу Хейке связал из всех имеющихся в наличии веревок и ремней хитроумное крепление, разместившееся меж двух мулов. В него камень и погрузили. Лошади итальянца досталось везти трехголовую тушу и не сказать, чтобы это ее радовало. Еще меньше все это радовало раненого Бруно, которому пришлось идти пешком. Однако капитан быстро втолковал ему, что от тряски верховой езды раны откроются скорее, чем от неспешной ходьбы. А торопиться никто не собирался – добыча слишком ценна, чтобы рисковать ее расколошматить. Собравшись и перекусив, тронулись в обратный путь.

Итальянец был в прекрасном расположении духа и благосклонно принял Фарли и его сбивчивые попытки тиснуть ему подозрительную палку. Присоединившийся к обсуждению капитан долго что-то втолковывал сеньору, видимо, описывая, как ее использовали при транспортировке камня. Медичи покрутил вещицу в руках, попробовал в деле, чуть не расшибся, внезапно застряв с ней на дороге и решил, что ему это надо. Ситу он предложил за жезл 30 золотых, но после отчаянной торговли согласился на 40.

Ни сатиров, ни духов ни на тропе, ни в лесу не встретив, к вечеру отряд добрался до подножия гор. А на следующий день медленно и осторожно прошел перевал и вскоре добрался до уже знакомой заброшенной деревеньки. Выбор места для ночевки однозначно пал на нее, ибо еще в горах погода испортилась и теперь археологов поливало холодным дождем, лившимся с пугающе низкого неба и бросало из стороны в сторону штормовым ветром. Переночевав, 18 ноября Адриано Медичи, его слуги и наемники, вернулись в Афины. Итальянцы, прихватив капитана, отправились к себе на квартиру, а северяне пошли разыскивать своих. Все так устали и намаялись туда-сюда грузить булыжник и тушу чудовища, что расчет и обсуждение дальнейших планов оставили на следующий день.

Марсель, Свана и Луис нашлись в той же халупе. Не зная языка, они просто продолжали ее снимать, выложив за аренду часть заработанных денег. Еще часть ушла на теплые одеяла и какую-никакую утварь. Обжились германцы. Отряд итальянца должен был вернуться дня четыре тому назад, так что оставшиеся в Афинах уже начали потихоньку переживать за ушедших. За это время они распродали один ящик. Не так удачно, как ожидал Генрих, но все же лучше, чем оптом. Ночевка под своей крышей, пусть и прохудившейся, была давно забытой радостью и умаявшиеся путешественники уснули, даже не успев толком рассказать, куда ходили, что видели и кого встретили. Холодная зимняя ночь опустилась на древний город. Сквозь прорехи в несущихся по небу тучах виднелся узкий серп растущей луны. До Конца света оставалось чуть больше девяти месяцев.

* * *
На следующий же день вся команда была приглашена к итальянцу. Северяне расположились в мощеном дворике, а наниматель их вышел на балкон и обратился к ним с длинной и проникновенной речью. Жбытек уловил мысль, Эйвон уловил несколько слов, а остальным пришлось довольствоваться переводом капитана.

– Короче, сеньор вами доволен и нанимает вас в сопровождение до Скопье. С этими… с козлами свинскими, конечно, вышло свински. И задержка получилась большая, но он грит, добыча усё покрывает. Значь, хорошая новость: двое прихвостней егойных с нами дальше не пойдут, они с камнем сваливают в Венецию. Плохая новость: расслабляться времени нет. Проваландались с этими дельфами в два раза дольше, чем хотели. Так что двигаем послезавтра. Сбор у северных ворот перед рассветом. Усё, свободны… а не, отставить. Жалованье. – И Бахмайер передал Генриху увесистый кошель.

Потом капитан переговорил еще с Медичи, что-то уточняя и пояснил.
– Значь, тут за работу – раз. Ваша доля за добычу у… э… козлов – два. Деньги за диковинку – три. Это которая палка железная. И стольник аванса – четыре. Всё. Свободны. Не упейтесь там только, а то знаю я вас, конюхов.

Хейке благодарил Покровительницу за то, что хоть на обратном пути обошлось без приключений? ему хватило в храме за глаза, особенно - когда в произнесенную молитву вмешался хозяин подземелья, и несколько долгих минут, казавшимися друиду часами, он находился в странном обличие огромного нетопыря, неспособный нормально драться прямо в момент возможной опасности. В конце концов, что могла противопоставить летучая мышь этому многоголовому чудовищу, случись тому напасть?

Хвала Фрее, что все обошлось, и искать ответа на этот вопрос не пришлось, Ингрид успела привести надменного чеха, который хоть и со своими дурацкими поучениями, а все же сумел снять с него проклятие. Да и ладно, главное, что помог. А умничает пускай. Потом, глядишь, наберется ума да поймет, что не все черно-белое вокруг, вся земля да природа разными оттенками пестрит, а кто только черное да белое видит, то либо глупец, либо юнец. Второе-то не зазорно, наоборот хорошо. Сам Вит бы многое отдал чтобы вновь почувствовать себя молодым и полным сил. А вот первое-то оно похуже будет, похуже.
- Ох, разошелся я что-то на нравоучения про себя, - подумал друид, - как сам без греха да глупости, ага. Надо бы вон лучше Тео спросить, чего он надумал. По этим, молодым-то итак видно, что решили да чем тут занимались, явно не о торговле думали, эх.
- Слышь, земляк, - обратился Хейке к Тео как только они все оказались за стенами дома, который уже считали надежным местом, чего ты надумал-то? Пойдете с нами чтобы домой добраться али тут останетесь?

Жбытек не спал почти всю дорогу обратно, да и днем был скорее тенью себя - ни с кем не разговаривал и отвечал больше односложно, полностью замкнувшись на своих мыслях. Тяжело ему давалось принятие откровения Пифии, а точнее - той интерпретации, которую он же сам и дал. И прав Эйвон, как это так - взять и разрушить Храм Божий? Он хоть и католический, полный искажений истинной Веры Христовой, а все же Его Храм. Как мог сам Жбытек поднять руку на святыню? Это же такой грех, которых и описания-то редко встречаются ибо мало у кого рука поднимается на такое. А им это надо во имя спасения мира. А может, его миссия и есть в том, чтобы помешать? тогда и Второе пришествие случится скорее? И решил все же чех пока что не спешить с выводами, а пока что внимательнее изучать писание Иоанна Богослова дабы найти там ответы на главный вопрос, является ли предсказанная катастрофа Вторым Пришествием Сына Божия или это что-то другое, козни Нечистого, которым он как истинный христианин помешать должен?

Хорошо что хоть с избавлением от голосов из пещеры все более-менее понятно объяснила эта прорицательница. Молитвою да покаянием исцеление добыть можно, и Жбытек молился эти дни так истово как никогда в жизни, часто напевая молитвы по дороге или оставшись один.

– Ну что, сделка, сеньор! – обрадованно воскликнул Фарли. – Как говорится, шило на мыло, а понемногу и дом можно купить!
И хотя разговор с пифией вышел по мнению Фарли никчемым и непонятным ("уж больно замудрено"), а все же приключение в Дельфах понравилось парню. Разжились золотом, можно двигать наконец на север, тем более все так удачно складывалось!

- Кстати, да, Тео, что вы с Марсель решили? - решил прояснить ситуацию Генрих, - Смотрите, до Скопье мы идем вместе с итальянцем. Там он расплатится, да с учетом того, что мы уже заработали, считай на полдороги деньги есть. Причем, обратите внимание, на самую опасную ее часть. Дальше места пойдут обжитые, да к тому же австрийские владения, то бишь насчет языка думать не надо будет. А что вы здесь забыли? Не то, что я в ваши способности не верю, просто турок скоро придет, а знаете, что они могут устроить?
- В общем решать, конечно, вам, но я бы предложил идти с нами как минимум до Дуная, а там, если захотите, останетесь.

Хоть Ингрид и старалась не обращать внимания на Вильгельма, всё же не могла не заметить, как неистово он молился в последние дни. Она понимала, что дело в сказанном Пифией: утратив часть веры на том берегу, парень навлёк на себя проклятье. Каждый день Ингрид незаметно поглядывала магическим зрением на студента: не стала ли тёмная аура вокруг него меньше. И лишь качала головой. Несмотря на то, что она всё ещё не могла простить Вильгельму его холодность, ей было жаль его. И она сама не заметила, как, сопереживая, тоже стала просить у Господа помочь парню, откликнуться на его мольбы и избавить его от проклятья.

- Я согласен с Генрихом, - поддержал мельника Эйвон, когда тот заговорил с Тео. - Нечего нам, германцам, на чужой земле делать. Да и итальянца этого неплохо бы проводить, коль подписались. В общем, туго нам без вас придётся. А потому буду рад, если с нами пойдёте. Давайте уж вместе держаться.

О том же, что видели они в пещере, Эйвон рассказал лишь Йемке. Рассказал и про Пифию, и про её туманные речи. И даже то, что толкала она их в Кёльн отправиться и строительство Храма остановить, дабы не свершилось конца света. Не мог он держать всё это в тайне от неё, ибо чувствовал, что чем дольше странствуют они вместе, тем больше он любил её. А потому и доверял всецело.

- Вот-вот, - поддержал Генриха и Эйвона друид, - сам знаешь, скоро турки придут, и чего вы делать посреди зимы будете? Опять на кораблях поплывете в качестве живого груза? Кстати, Луис, тебя и Сваны это в первую очередь касается. Да и тебя, Тэо с Марсель. Рассказывал мне один наш, из Маккума, служил в арбалетчиках во время больших походов, как они небольшой город взяли. Как вы думаете, что они с ним сделали? А с женщинами внутри? Что будет с вашими, думаете, лучше, а, Луис, Тэо? Обойдет кривая, думаете? Генрих, расскажи ты им хоть, наверняка сам видел такое за годы службы?

Старый друид распалялся все больше и больше:
- Так ведь это они единоверцев так, а сюда придут те же турки, что Аллаху поклоняются, вы думаете, они милостивее будут? Вон над нами как смилостивились, так смилостивились. И вы, мужики, так ли своих жен оберегаете, что остаетесь в городе перед штурмом? Сможете ли отвести от них вооруженных турок, которые в город ворвутся? А они ворвутся - посмотрите, как тут все обветшало. Даже я, дурак деревенский, вижу, что стены тут никуда не годятся, плюнь на них, так и посыпятся. Этот город живет прошлым, а прошлое не спасает, оно только как камень за собой в озеро утянуть может. Подумайте, мужики. Не о себе так о Сване и Марсель подумайте.

Остыв от пламенной речи и оставив Тео и Луиса думать, друид в который раз кинул тревожный взгляд на Вильгельма. Пропадает парень, вот жеж девка на стуле старом как ему мозги задурила. Хоть и христианин, а попрошу-ка я за него Покровительницу. Глядишь, и над ним она смилостивится да уберет тяжелые мысли кружкой доброго пива из золотой как ее волосы пшеницы.

– Вильгельм, что-то тих и молчалив непривычно. Раньше мне казалось, что ты вообще не замолкаешь. А тут словно тяжесть на душе какая-то и даже золото тебя не веселит, а это уже плохой признак. Но скажу так, друже, ты хороший человек и добрый товарищ, а потому пусть все-таки Господь услышит твои молитвы, чтобы все мы еще услышали твою самую лучшую песню.

Жбытек посмотрел на Фарли с изумлением и ответил:
- Да я не думал, что так заметно. Видишь, в чем дело, Сит, никак я не могу принять тот ответ, который дала Пифия в оракуле. Это ж получается нам надо помешать постройке дома Бога Нашего. Не дает мне покоя эта мысль, никак не дает, вот и прошу у Богородицы наставления молитвами в каждую свободную минуту. Тяжкие думы одолевают

Думать и гадать было некогда – для оставшихся в Афинах вопрос о караване внезапно встал ребром. И Тео, хоть ему и досталось в этом еретическом походе изрядно, вынужден был с мужиками согласиться. Идти было страшно, но оставаться еще страшнее.

Не известно, что утрехтец поведал фрау Кампьян о своих похождениях и о том, как он заработал уже позеленевший синяк на лбу, но фрау все-таки решилась на поход до земель более христианских. А без ее поддержки оставаться в Афинах не захотела и Свана. Луис сомневался дольше всех. Оно и понятно, турок он по молодости, да по глупости, не боялся, а вот в том, что Сванку придется по горам на руках таскать, был уверен на все сто. Но в конце концов сдался и он.

На север отправились вдвенадцатером. Что ж, число хорошее.

После короткого обсуждения было решено все же купить осла, и Хейке как знаток животных с Вильгельмом как знатоком греческого, взяв почти все деньги у Генриха, пошли на местный базар. Протолкавшись там локтями какое-то время и пару раз поймав за руку мелких уличных воришек, которые так и норовили в толчее срезать кошелек и подумав, что надо было бы и Сита взять с собой для решения вопросов с такими товарищами, наконец нашли что искали. Слегка побитый жизнью ослик был хоть и немолод, но жилист и упрям, и опытный глаз друида говорил, что он еще свое послужит и пройдет не один десяток миль. В глаза бросился и довольно темный окрас животного. Осел был, конечно, серым, но шкура его была очень темной. Это была не серость осеннего неба когда солнце спряталось до весны за тучами и лишь слегка освещает землю из-за плотных облаков, а скорее серость подростка-галчонка, переходящая в сине-зеленый отлив кончиков крыльев.

После одобрительного отзыва Вита, чех отдал торговцу запрошенные 30 монет, за которые пришлось отчаянно поторговаться, но зато получили мешочек овса впридачу, и Хейке взял новоприобретенного ослика под узцы:
- Пойдем, Kaai*, пойдем в новый дом, мы будем о тебе заботиться и кормить вкусным сеном. Животинка оказалась смышленой и довольно скоро привыкла к новому имени вместо какого-то зубодробительного сочетания звуков, которым ее называл торговец. А вместе с ней и все остальные.

По возвращению Жбытек отдал Генриху обратно остаток денег, а Хейке сразу нашел ослу теплый угол, до которого не доберется ветер и дождь, постелил свою рубаху на небольшой сноп сена, который друид раздобыл невесть где, насыпал овса в шапку и поставил явно украденное ведро воды. После чего провел почти весь вечер, что-то нашептывая животному и поглаживая его между ушами. Друиду казалось, что он почти вернулся домой. Знать бы еще, что Геса в порядке, и было бы совсем хорошо.