Grey | ходы игроков | -- предвестники

Предвестники

Сова почти бегом бросилась прочь, вжимая в голову в плечи, и Ремберту не оставалось ничего кроме как пойти следом. Вскарабкавшись обратно на холм, они поравнялись – и старый храмовник вновь взглянул на странную мглу, не в первый и, как надеялся, не в последний раз задумываясь о том, насколько верные решения принимает. Вниз идти было проще, тряпица на лице приятно пахла сушеной ромашкой, напоминая о детстве, доме и лавке травника на соседней улочке, в которой неизменно стоял вот этот специфический лекарственный запах.

Ремберт шел вперед по пустынной дороге, мыслями уплывая в совсем другое время и место. Подальше от холода, гнили и мертвенно-зеленой стены, по ту сторону которой, храмовник больше не сомневался, его не ждет ничего хорошего. Время от времени взгляд соскальзывал на невозможные пугающие завихрения туч, в эфемерных глубинах которых трещинами застыли колдовские зеленые молнии. В другие времена – на Сову, что целеустремленно шагала, приподняв подбородок, бок о бок. Старый воин не сомневался, что скриптору за мглой уж точно нечего делать – в бою от девочки проку будет немного, а в случае провала она могла хотя бы рассказать о гибели Паромщика Дитриху. Теперь же они вместе шли навстречу туману, и отчего-то с каждым шагом эта идея нравилась Ремберту все меньше.

В лицо дул ветер. Ледяной, пронизывающий, пробивающий приторно-сладкой гнилью даже сквозь ткань и травы. Ветер, что как будто усиливался – Ремберт прищурился, приложил ладонь к глазам на манер козырька, а потом и вовсе остановился. Нет, не почудилось – стена действительно двигалась. Ползла навстречу, пронзая поля и канавы щупальцами тумана, словно огромный, чудовищный, имматериальный титан, жадно устремившийся к новым жертвам. Ремберт обернулся и посмотрел на пологий, почти целиком оставшийся позади склон холма, и понял, что даже если побегут назад сломя голову, не успеют. Может и успели бы, смогли оторваться, если бы вскочили сразу же на Снежка да во весь опор помчали бы обратно к Иннсвуду по дороге. Вот только стреноженный Снежок остался в низине в добрых десяти минутах отсюда.

Зеленый туман стремительно катился вперед, словно набегающие на скалистый берег волны штормового прибоя. В конце концов, недавно храмовник сам решительно шел к нему – так что же изменилось всего за минуту?

И мгла пришла. Сперва предвещавший приближение завесы ветер усилился, превратившись в беспрестанный штормовой шквал – теперь разведчиков окружал густой, насыщенный запах разложения, гнилостной вони, и сушеная ромашка в масках вдруг показалось детской припаркой. Но что-то еще было не так с этим ветром – Сова повернула голову немного по птичьи, и внимательно посмотрела на дерево справа. Немногочисленная оставшаяся на ветках листва вдруг сорвалась, ветер подхватил желто-красные листья, которые в считанные секунды, в полете, скукожились, почернели и в конце концов рассыпались в прах. Метаморфоза коснулась и ствола дерева – покрывшись густым слоем лишайника и уродливыми наростами мха, ствол темнел, иссыхал, и в конце концов развалился гнилой трухой, в грудах которой копошились черви, сколопендры и сотни здоровенных опарышей. В считанные секунды ветер превратил росшую вдоль дороги пожухлую высокую траву в перегной.

Сразу после людей накрыла плотная, непроницаемая, затхлая мгла.

Сова пыталась продвигаться вперёд, зажмурив глаза. Словно темнота могла защитить от смрада и гнили. Разговаривать было невозможно, дышать было невозможно, двигаться вперёд тоже. Но двигаться было надо. После того, что она только что увидела, после живого мгновенно обращающего в тлен, нужно было двигаться вперёд. Нужно пробить эту завесу, нужно убедиться, что это очередной обман, что за ней живая земля, живые люди, живая осенняя грязь, что не все сгнило и обратилось в смрад там, за туманом. Нужно верить в это, нужно знать это, нужна надежда. Хотя бы перед смертью.

"Я не хочу умирать во так. В смраде и без надежды. Нужно надеяться и верить. Вера греет. А от человеческого тепла туман поднимается вверх. Где я это прочла"?

Ей казалось, что она бежит сквозь зеленый туман. Быстро-быстро.

- Рина, полей-ка мне на руки, что-то я сегодня устал, - позвал отец.

Ремберт скрипнул зубами. Туман, эта отрыжка демона, двигался слишком быстро. Будь он на коне, то мог бы что-то сделать. Но он не был на коне. Он оставил его там, в безопасности, думая что туман не основная беда, а беда то что скрывает эта зелёная пелена. Увы, Паромщик ошибался не в первый раз.

- Назад! - рявкнул старик. Вонь тараном ударила ему в нос. Выламывая к чёрту решётку солнечных цветов, чей сушёный лекарственный аромат и рядом не стоял со смрадом разложения. Что за мерзость источает такой яд? Глаза заслезились. Ремберт не знал ответа, но он уже увидел кое-что. Об этом должен узнать отряд. Об этом должен узнать Орден. Будь здесь братья по щиту..о, он был уверен, что храмовники вместе, нашли бы какой-то способ противостоять этой дряни. Но он был здесь один, с глупой, непослушной девчонкой.

- Молчи! Не дыши! - прохрипел воин. Язык защипало. Голова закружилась. Нужно присесть. Отдохнуть. Скинуть эту тряпочку, что так мешает дышать. И остаться с этим воздухом один на один. В голове зазвучал набат. Словно осаждённый город, в которой вот-вот ворвутся враги, заходящийся истошным криком. Удержать рвущийся кашель, грозящий поставить даже такого здоровяка, как храмовник на колени. Но Ремберт пока стоял. Словно оглушённый бык, он мотнул головой, отгоняя назойливое окружение. Аромат ромашки успокаивает. Напоминает о чём-то. Одним рывком Ремберт оказывается подле Совы. Схватить. И потащить назад.

Глаза. Резь в них становится всё острее. Паромщик закрывает один глаз, и сквозь слёзы пытается не потерять дорогу. Заблудиться в этой мгле - вот что самое страшное.

Снежок поднял морду, отвлекаясь от ленивого жевания пожухлого сорняка. Заржал встревоженно, оглядываясь по сторонам. Чувствовал – приближалось что-то огромное, страшное. Рванулся, натягивая привязь и неловко перебирая сдвоенными ногами. Налетел ветер – ледяной затхлый ветер, сдирающий с ветвей листья, в считанные секунды превращающий деревья в труху. Мгла ползла дальше, облизывая оставшиеся на месте Снежка выбеленные временем кости.

После – и кости тоже растворились, рассыпавшись в прах.

***

Сове казалось, что она бежит сквозь туман, что слышит голос отца. Мгла сделалась настолько густой, что не позволяла различить поднесенные к глазам пальцы. Девушка даже не заметила, как Ремберт поднял ее на плечо, потащил куда-то сквозь туман, нещадно пыхтя.

В голову упрямо лезли чужие, безразличные мысли.

С начала времен, с самого момента сотворения мироздания, каждая жизнь полнилась бесчисленными страданиями. Каждый вдох, каждый шаг – борьба, обусловленная только страхом перед неизбежностью смерти. Но смерть – ласкова, заботлива, справедлива. В несправедливости Сову топила лишь жизнь. С первого осознанного воспоминания, с того момента, как отец ушел навсегда, Рина тянулась к свету, обжигая крылья, летела к солнцу – оставив позади все, даже имя, превратилась в Сову. Чтобы отомстить демонам, чтобы выискивать светлые моменты среди бесконечной угнетающий серости, чтобы жить – и записывать.

Отсрочивая неизбежное с каждым шагом все дальше.

Но страха не было. Был совсем недавно – когда она шагала навстречу туману, и еще раньше, когда бежала по деревне, заполненной златоглазыми демонами. А теперь – не было. Страх остался где-то там, позади, в жизни Совы. Рина с улыбкой принимала неизбежную смерть, осознав всю несправедливость сотворенного и оставленного создателем мира.

И Ремберт рухнул на колени без сил. Он сделал все что мог – бежал, задыхаясь и кашляя, прочь по дороге, пока ноги не подкосились. Вот только не было видно ни конца, ни края зеленой мгле – и храмовник бережно опустил на землю невесомую, словно высохшую Сову. Ее большие, серо-зеленые глаза оказались раскрыты – смотрели на Ремберта с необычным спокойствием, с пляшущими в глубинах веселыми искорками, с заботой и благодарностью.

Отстраненная, задумчивая улыбка тронула губы девушки.

Храмовник видел, как бледнеет, натягивается пергаментом ее кожа. Как расползаются пятна трупной гнили по открытым участкам шеи, ладоням.

И, тем не менее, Сова казалась спокойнее, чем когда-либо.

Паромщик стоял на коленях, сжимая в руках трупик Совы со слипшимися пёрышками. Рина смотрела на этих двоих, бессильная утешить. Каким усталым и старым сверху выглядел Паромщик, какой маленькой и жалкой Сова!

Рина поднялась выше. Совы и Паромщика отсюда уже не было видно, только их страхи и мечты. Мёртвый страх Совы о смерти. Глупый страх, умирать оказалось на диво приятно. Дерзкая мечта стать полезной. Пользы она принесла с гулькин нос. Живой страх Паромщика о мире, целиком поглощенном зелёным туманом. Туман не имел значение. Живая мечта Паромщика о... Рина улыбнулась, потому что знала теперь - его мечта сбудется. Дернула за последнюю ниточку, соединявшую их, растянула губы Совы в улыбке.

Рина поднялась ещё выше. Нить натянулась и оборвалась, издав звук тимбирлимки. Перья Совы осыпались, но Рина уже не смотрела вниз. Сова не имела значения. Вверху кузнечным огнём пылал рассвет. Рассвет? Разве сейчас не ночь? Она не помнила.

Ещё выше. Жалкие остатки их отряда, рассыпанные по окрестностям. Им страдать и терпеть, ей лететь выше и выше, к спрятанному от живых солнцу. Она свободна. Выше и выше. Она узнает скоро.

Что-то тянуло назад, вниз, к земле. Им плохо, но какое ей теперь дело. Да и что она может поделать? Скорее всего ничего. Не она устанавливает правила игры в том, в их мире. Она их даже не знает. Променять вечность на глупую попытку? Сгинуть навсегда, как сгинул отец. Не увидеть солнце. И ради чего.

Рина понеслась вниз с такой скоростью, что закружилась голова. Туда, в вещный мир, где расползался от гнили труп Совы. Они уйдут вместе: Сова и Рина. А вечность, а свет, а свобода, что жила в ней, та частица Солнца, что была дана в посмертие, пусть достанется живым.

Я отдаю добровольно. Им нужнее.

Рем­берт видел много смер­тей. Эта от­ли­ча­лась от дру­гих, но всё же была ги­бе­лью на поле брани. Сова ушла к Свету. Ушла улы­ба­ясь, и не му­ча­ясь. Сама де­вуш­ка слу­жи­ла Свету верно - и ры­царь был уве­рен в этом. Её и так не тя­жё­лое тело, ста­но­ви­лось толь­ко легче. И это пу­га­ло. Ещё одна юная жизнь на ал­та­ре войны, что не уви­дит того дня, когда де­мо­ны от­сту­пят.

Когда-​нибудь его тело ста­нет таким же. Лёг­ким и непо­движ­ным. На де­вуш­ке всё ещё была сумка с ле­то­пи­сью. Рем­бер­ту нужна была эта книга. Не дело это когда труд всей жизни че­ло­ве­ка ока­зы­ва­ет­ся в руках врага, или просто канет в лету. Если уж не вы­хо­дит вы­не­сти саму Сову, так хоть эти за­пи­си. Вый­дет ли он из этого ту­ма­на до­ста­точ­но силь­ным, чтобы дойти до де­рев­ни и пре­ду­пре­дить всех? Храмовник не знал ответа на этот вопрос.

- Спи. -​ короткое прощание. - Уви­дим­ся в Свете, бом-тирлим. - Маленький скриптор, погибший из-за мягкости старика сейчас рассыпался горсткой праха. И воин болше не пытался его удержать.

Ры­царь под­нял­ся. Он знал, как нужно дви­гать­ся на боль­шие ди­стан­ции. Война учит этому. Слишком слабые отправляются в придорожную канаву. Тем более война с де­мо­на­ми, когда даже у самых верных коней мутнеют глаза от страха. Нужно было про­сто ша­гать. Дви­гать­ся. Идти, по­ку­да есть силы. И мо­лит­ся. Паль­цы в пер­чат­ке на­щу­па­ли ста­рые по­тёр­тые чётки по­бра­ти­ма. Он так и не узнал, на­роч­но ли под­дал­ся ему Рене, или вся та игра в кости была про­сто волей ко­стей. Но факт оста­вал­ся фак­том. Чётки были сей­час у него. И идти, пе­ре­би­рая их одной рукой было проще. Глад­кие. Стёр­тые. Пер­вая, вто­рая, тре­тья..Седь­мая с вы­бо­ин­кой. Де­ся­тая чуть круп­нее чем долж­на быть. Неиде­аль­ные, как вся его жизнь. Но от этого они ста­но­ви­лись толь­ко лучше.