Пульс

Сабина хоть и выглядела несчастной, но всячески старалась это скрыть, прикрываясь любимым занятием, которое тоже приводило ее в некое медитативное состояние. Готовить всегда было приятно, даже неважно, что именно она готовила. Всякий джанкфуд и лапша быстрого приготовления не в счет. Эту гадость Сабина всячески старалась обходить стороной и по возможности потратить время, но оттащить всех друзей от нее и сделать что-то вкусное (не обязательно полезное). Сабина улыбалась крайне редко из-за чего натянутая улыбка сейчас выглядела еще более ложной.
– Да уж... А еще говорят, улыбайся, это улучшает настроение. Ну и бред. – бормотала тирен себе под нос, сноровисто нарезая мясо на маленькие кусочки и периодически прикладываясь к своей фляге – Кто вообще это придумал?

Алкоголь действовал куда лучше, чем вялые попытки натянуть на лицо улыбку и в голове начало немного шуметь. Белый шум не давал сосредоточится на любых мыслях, как хороших, так и плохих, что уже по своему было победой, по этому к моменту, когда Шериф неторопливо начала закидывать все ингредиенты чили в котелок, к ее лицу вернулось уже привычное выражение "плевала я на вас всех с самой высокой точки мира". Паршивый настрой от этого никуда не делся, но зато теперь он был скрыт за абсолютно непроницаемой маской. Сабина так же переживала и за двух дур, решивших поиграть в гангстерш. При этом в равной степени она переживала как за их здоровье, так и за душевное состояние. Жестокость, агрессия, насилие и смерть оставляли очень сильный отпечаток на живом существе. Особенно на разумном живом существе. Нельзя убивать и при этом оставаться собой. Возможно для кого-то было уже поздно, но для кого-то еще нет. Сама Сабина никогда не отличалась жестокостью, даже после всего с ней случившегося в детстве. Да, обидчики, некоторые из которых даже до сих пор оставались с кочевниками ее боялись, но совершенно напрасно. Месть - глупость, не дающая ничего, кроме еще большей мести. Но боялись они отнюдь не умения Шерифа стрелять или драться, боялись увидеть ее злой. Может подсознательно или осознанно понимая, что где-то же это все копится, где-то откладывается и может рано или поздно вырваться. Холодная ярость всегда производила большее впечатление чем бездумный гнев берсерка.

– Хм.. даже забыла спросить, вы чего-нибудь пьете? – поинтересовалась Сабина у Юи с Анри – У меня там в багажнике справа вроде была пара бутылок. Я больше горючие смеси предпочитаю. – девушка салютовала фляжкой из которой по ноздрям бил жуткий запах спирта пополам с нотками цитруса и кофе – Хм... Желудки вам сжигать я не хочу, так что пожалуй возьмем перец помягче.
Оставив "адскую зажигалку" на потом, Шериф закинула в котелок немного "горячего воска" (нет, с воском оно ничего общего не имело, это просто название перца) и продолжила разбираться с мясом, которое нужно было немного обжарить. Не смотря на весь белый шум создаваемый уже приличным количеством алкоголя в крови, Сабина все еще боролась с желанием проверить координаты, передаваемые трекером, но из уважения к подруге это не делала все же доверяя Лин. И так же старалась не думать сколько жизней они искалечили просто потакая собственным дурным капризам. Да, возможно это были какие-нибудь хулиганы, но с ними можно было разобраться просто припугнув. Тем более, что даже более серьезные бандиты не горели желания сталкиваться с Сабиной стоило им посмотреть на ее навыки.

– Я слишком много думаю... – покачала головой тирен, которой стало уже немного жарко от огня и градуса в крови. Пришлось забросить шляпу и жилетку в машину да расстегнуть пару пуговиц на рубашке. Ремень с револьвером и кнутом, тем ни менее, оставались на месте. Ожидая, пока обжаривается мясо, Шериф достала себе яблоко и принялась его резать выкидным ножиком. Комичности ситуации придавало то, что выкидной ножик был имплантирован в кончик хвоста.
– Слуште... Вот вы двое совсем разные и друг на друга не похожи. – вдруг подала голос Сабина, язык которой немного развязался – Так что у вас вряд ли будут одинаковые мнения, но при этом если они сойдуться, то... то они сойдуться. К чему это я?.. мда... а! Вот если кто-то делает все строго наоборот... А не как от него хотят... нет, не хотят ждут.. не ждут... Черт. речевой аппрат, работай... – Сабина заткнулась, подбирая слова – Короче, почему кто-то может делать все назло наоборот? А то я все голову ломаю...

Закончив свою ломанную фразу, Шериф тут же захрустела яблоком. И ожидая (нет, на самом деле) ответа, вытащила телефон, чтобы отправить их координаты Лин.
— Помочь еще чем-то… — эхом откликнулась Сабина — Честно говоря, мне совестно о чем-то просить. Смотрю как ты ловко с резкой управилась и удивляюсь. Тебе то не часто у себя приходится что-то готовить, да?
На этот раз речевой аппарат сработал как надо, без заминок и оборванных фраз.
— Давайте лучше выпьем. За все хорошее, против всего плохого. — Сабина подняла свою флягу, ожидая остальных.

  – Отличный план! – согласился Верн. – Можем пойти "Территорию" или в "Хот-Ред-Дот", или куда хочешь... Или... или подожди меня здесь, я мигом! Погода хорошая! Неохота в кабаке на рожи эти смотреть. А тут – хоть на закат посмотрим!
  Пока он бегал за виски, ты легла на солому и смотрела в небо – синее-синее, летнее, как легкое ситцевое платье. Было не то чтоб жарко, градусов двадцать пять.
  Потом он вернулся – с бурбоном и леденцами, и очень смешно замялся, думая, что тебе давать первым.
  Потом вы пили и смотрели на закат.
  Потом вы пошли в "Хот-Ред-Дот" и там танцевали.
  Потом... уже смутно вспоминалось, что было потом... Но в самом конце ты запомнила, как вы стояли около палаточного пансиона Салли, уже затемно, он отлепил губы от твоих и сказал: "Нет, так нельзя! Ты же пьяная совсем! Не-а! Нет, мисс Уолкер." И помотал головой так решительно, что она чуть не оторвалась.
  Он ушел, шатаясь, как подстреленный.

  А через неделю Элис Хармон сделал тебе предложение.

***

  Почему, какие были причины – ты не знала. Возможно, одной из них было то, что он недавно получил повышение.
  Он обставил все довольно красиво, купил помолвочное кольцо, даже, прости господи, встал на колено! Он сказал, что дорога будет достроена в следующем году, а если ты согласна – зимой он отвезет тебя в Нью-Йорк к родителям, познакомиться, а когда дорогу достроят – вы поедете туда и сыграете свадьбу.
  Вид у него был решительный, уверенный, ну и... и немного глупый, как у всех мужчин, которые делают предложение.
  Предложение, на первый взгляд, ни к чему особенно не обязывало – не захочешь, так передумаешь. И соглашаться сразу было тоже не нужно.
  Но Салли, которой ты про это рассказала, предупредила, что если хочешь замуж, то сейчас-то как раз самая сложная часть и надо все не испортить. И не стоит думать, что скальп мистера Хармона у тебя уже висит на поясе – мужчина никогда так не сомневается в правильности своего решения, как после помолвки.

***

  Что касается Верна, то он свои ухаживания не бросил. У него было много работы (да и у тебя её летом прибавлялось), поэтому подкатывал он к тебе нечасто, но как-то более решительно, чем раньше. Вот прямо уже совсем решительно. Если вы танцевали, он прижимал тебя к себе еще до того, как музыка начиналась, а отпускал, когда уже музыка совсем закончилась.
  Однажды он позвал тебя покататься на лодке по Северному Платту – он тут проходил буквально в паре миль от дороги, собственно, дорогу и проложили рядом с ней, чтобы удобно было воду брать для башен. Верн знал одного мужичка, который жил на ферме на реке, и у него была лодка. Вы взяли эту лодку на прокат, скользили в ней по воде – она была холодная, но не такая мутная, как у вас в Миссисипи. Да и аллигаторов бояться было не надо – тут они не водились. На Платте было красиво.


***

  Железная дорога всё ползла вперед и ползла – стало ясно, что в конце месяца она достигнет Джулесберга, и можно будет съездить к Сьюзан и Картеру.
  Но еще раньше, чем это случилось, тебя нашел Читем – тот кузнец, через которого вы связывались с Дэном.
  – Сегодня приходи в шесть часов в салун "Территория", – сказал он. – Туда, где в карты играют. Срочный разговор.

  В салун "Территория" появился недавно, и там палатка была разделена на две секции брезентовой перегородкой – для не играющих, с десятком маленькими столиков и кучей стульев – там же был бар, и там же в этот вечер играл скрипач – и для играющих, с двумя столами побольше. Тебя ждали в "игорной части" – Дэн, Саймон и Ник. Дэн, видимо, договорился с хозяином, чтобы вас не беспокоили: на брезентовой занавеске, служившей дверью, висела табличка "сегодня не работает". Вы раскинули карты для виду, но собрались вы не чтобы поиграть. Скрипач за перегородкой как раз затянул какой-то ирландский мотивчик, люди начали горланить в такт и стучать стаканами, и вам даже чтобы расслышать друг друга, пришлось говорить нормальным голосом, а не шепотом.

  – Ну что, леди и джентльмены. Последнее дело и разбежались? – спросил Дэн. От него пахло лошадиным потом, и сам он выглядел, как после длинной дороги, еще ванну принять не успел.
  – Можно.
  – Почему нет?
  Ты спросила, что делать надо будет? Как в прошлый раз?
  – Нет, не как в прошлый раз. В этот раз все серьезно, Кейт. Подумай дважды. Если хоть немного сомневаешься – так и говори. Просто без тебя не получится, я тогда и пробовать не буду.
  А план у него был такой.

  В сорока милях к северу от дороги, неподалеку от знаменитых утесов Скоттс Блафф, находился маленький форт Кэмп Шуман. Армия его закрыла, потому что с индейцами подписали перемирие, и форт вроде как был больше не нужен. Но у железной дороге там был выкупленный еще пару лет назад торговый пост. Пост этот все два года зашибал деньги, продавая виски, патроны, табак и всякую мелочовку охотникам на бизонов и ехавшим в Орегон переселенцам. Шкуры там не сдавали – их везли в "Ад-на-Колесах", там цены были повыше. Форт закрыли еще в прошлом году, но охотники сразу не разбрелись – наоборот, они с удовольствием заняли бревенчатые бараки солдат внутри палисада. А теперь торговый пост закрывали – и вывозили оттуда всю выручку, скопившуюся с зимы. Хозяина и всякие его вещи вывозили на обычной повозке, а деньги должны были увезти на дилижансе, сняв кассу и проверив бухгалтерию. Дороге, само собой, как всегда нужна была наличка, но прямой дороги до Кэмп Шуман не было, а была только дорога вдоль реки. Западнее стации Норт Платт дорога шла по южному берегу (станция так и названа была, потому что там построили мост). Но переправ для дилижанса ближе Норт Платта не было. Поэтому деньги должны были привезти не сразу в Ад-на-Колесах, а туда, в Норт-Платт. А потом уже поездом доставить сюда. Дэн знал точное число, когда это будет – оставалось три дня.
  – А откуда ты все это знаешь?
  – Да от самого торговца. Я только что оттуда. Через прерию срезал за день.
  – И че, он тебе вот так вот все рассказал?
  – Ну да. Потрепаться-то охота. А чего ему? Деньги не его, ему все равно.
  – И про охрану?
  – Ну нет, про охрану это я уже спросил. "Не боятся, говорю, индейцев-то? По прерии везти вот так." Он и рассказал, что не боятся. Они в том году выручку уже возили, только не на дилижансе, а на повозке, которая припасы привозила.
  – Так что, дилижанс грабим?
  Мысль ограбить дилижанс Дэн отмел сразу.
  – Без шансов. Там четыре охранника от дороги, плюс стандартные два человека на козлах, плюс, возможно, пассажиры. Это минимум шесть стволов, и все они будут ждать нападения всю дорогу. Ничего хорошего не выйдет. Это крепкие ребята, они не испугаются и не побоятся пулю схватить. Дилижанс нам не взять. Но в Норт-Платте дилижанс их выгрузит и поедет дальше. А почтовый ящик с охраной подбирает поезд. Дилижанс – не поезд, ездит не минута в минуту. Поезда ходят с перерывами. Короче говоря, минимум час до следующего поезда у нас будет. А скорее всего – часа два.
  – И что мы, на станции подождем? – спросил Толенби.
  – Не совсем. На станции ждать палевно. И потом, они как приедут – это все еще минимум шесть стволов. Пока дилижанс не отъедет хотя бы на милю, начинать смысла нет.
  – И что тогда?
  – Вы подождете там за зданием станции, и нападете на них с винчестерами. Затеете перестрелку издалека.
  – Какой-то глупый план! Их четверо, а нас, считай, трое! Дохлое дело! Еще не дай бог с окрестностей кто-нибудь подтянется.
  – Дослушай, а!? – прикрикнул Дэн. – Хорош ныть! Дослушай до конца, потом скажешь.
  Он покачал головой, дескать, вот, нетерпеливый.
  – Вам с ними не надо войну воевать. Вам надо пострелять, чтобы они напряглись и все в одну сторону посмотрели. В вашу. А ты Кейт... А мы с тобой...
  Он вздохнул.
  – А мы все это время будем на станции. Как будто поезд ждем. Там рядом с Норт-Платтом есть ферма, я знаю тамошнего деда. Он с нами там на лавочке посидит. Типа внучка, зять и дед поезд ждут. А когда начнется заварушка, мы вдвоем зайдем им со спины – с револьверами. И там уж как получится... но готовься к тому, что придется их убивать. Ты готова?
  – Полное дерьмо, а не план! – заявил Толенби. – Во-первых, дед – это риск. Во-вторых... во-вторых, Дэн, ты че, с дуба рухнул? А если они тебя срисуют? Ты че думаешь, компания тебя в лицо не знает?
  – Усы надену да шляпу соломенную. За дурачка сойду.
  – Ага. А если они вас обыщут!? А даже если не обыщут. Ты, канешн, четкий парень, но... ты и одна девка против четырех бугаёв с винчестерами? Она там от страха как дышать забудет, когда жара начнется. Это если мы вас сами случайно не подстрелим.
  – Дед получит свою сотку и помолчит. Еще и по ложному следу погоню направит. Деда я беру на себя! – возразил Дэн. – А насчет подстрелите... значит, черт тебя дери, хорошо целиться будете! И брать повыше! В крышу станции ты сможешь с пятидесяти шагов попасть?
  – Я-то смогу. А она-то сможет? Вот прямо убить? Застрелить насмерть? Как большая, а!? Ты ебнулся, Дэн! Деточка, ты в жизни кого-нибудь убивала? В тебя стреляли когда-нибудь?
  – Потише! Не голоси, йопт! – притушил его Дэн. – Стреляли-стреляли. Я сам в неё стрелял. Ты бы подуспокоился, а? Мы тут вроде как сидим и не привлекаем внимания, ага?
  – Да не, план-ураган, – отозвался МакДугал. – Но я тоже чет сомневаюсь. Не пойми неправильно, но... как-то всё... вдвоем против четверых? А если они одного просто поставят вас сторожить? А если там еще пассажиры будут?
  – Кто там будет посреди дня-то? Все, кому надо, на утреннем поезде уже уедут. Норт-Платт – это просто станция, почта да магазин, там даже деревни никакой нет. А если одного поставят... нас же двое будет. Справимся.
  – Ну все равно как-то... как-то стремно все уж очень. Не, это ты молодец, что такой план придумал. А по-простому нельзя что-нибудь? Давай просто магазин грабанем хороший. Чего нам с этой охраной связываться? Станция... Дилижанс... Чет много ты откусить пытаешься. Слууушай... а давай пост этот торговый прямо в форте грабанем!!! Военные-то ушли!
  – Я думал про это. Во-первых, у него там сейф, и сейф такой, что на кобыле не увезешь. Динамитом рвать? Умеешь? Динамит покупать – то еще палево. И охрана там тоже есть, он там не один. А во-вторых... во-вторых, сам подумай! Грабить магазин с бухлом посреди лагеря охотников на бизонов – это не очень умно. Ладно... Кейт, ты что думаешь? – спросил он тебя. Он явно колебался.

Наверняка поломка какая-то, но почему ничего не объявляют? Где сотрудники поезда?
Вспоминая с теплом работу на железнодорожной станции, Моррис незаметно для себя, вернулся к другим воспоминаниям из другой, тёмной и холодной части прежней жизни.

Матушка умирала и никто ей помочь не мог, тем более он сам. Но как хороший сын, он делал всё от него зависящее, пытаясь победить в этой схватке со смертью, только этого оказалось недостаточно, ведь смерть играла не честно, руками шарлатана доктора.
Механик сжал кулаки. Ох, как же он хотел его придушить! Медленно сдавливать его шею, словно у цыплёнка, наблюдать как из него медленно вытекает жизнь, прям как она покидала тело мамы…
Но нет, он не сделал этого, хотя честно, уже был в шаге, стоял в тени и караулил его, но что-то помешало. Остановило Кобба. Нет, на пустой улице не было других людей, ничто не мешало свершить месть… нет, не месть, а расплату! Но он не сделал этого. Дал пройти шарлатану, убийце, в свой дом, наслаждаться ромашковым чаем и греться у камина.
И сам не стал убийцей.

Кобб не сделал ничего. Был ли он хорошим сыном после этого?

Во влажных, как у телёнка глазах, отражался туман. Взяв свою сумку, Моррис закинул её на плечо и встав, молча последовал дальше, к головному вагону, что бы узнать причину остановки и спросить, может он сможет чем то помочь.
Лишь бы не оставаться один на один со своими мыслями, воспоминаниями.

  У Хикари были особенные отношения с солнцем. Особенно с первыми его лучами. Когда они проскальзывали сквозь бамбуковые занавески и касались сонного личика молодой ками, ей это от чего-то напоминало прикосновения матери. Тут Золотая птица была довольно солидарна с жаворонками и еще ни разу не пропустила этот странный утренний ритуал - жмурится и улыбаться первым лучам. Кроме того, среди бамбуковых палочек занавесок в ее комнате болталось на ниточках множество разноцветных стекляшек разных форм и размеров, благодаря чему каждое утро комната наполнялась целым табуном солнечных зайчиков. Наблюдением за скачущими по комнате солнечными зайчиками и приемом ранних солнечных ванн девушка могла провести часы, что в общем-то и делала. Она не хотела тревожить свою приемную семью своим ранним пробуждением и потому не покидала кровати, пока не поймет, что домашнии проснулись.

Могло показаться, что ее длинные золотистые локоны впитывают солнечный свет, иначе было сложно объяснить почему те становились куда ярче и живее когда лучи попадали на них, а в пасмурную погоду или при свете луны, напротив, теряли свой золотистый блеск, становились покладистыми. Когда зашла мать, девушка словно по команде села на кровати - застать ее по утру спящей правда было задачей не реальной. Светлая, мягкая улыбка на нежном, и словно то же немного светящемся личике, приветствовало вошедшую женщину. Хикари была совершенно искренне в своих эмоциях и каждой утренней встречи радовалась словно первой.

Даже вылезая из-под одеяла в ночной рубашке, девушка выглядела на удивление опрятно, а волосы словно были только-что тщательно уложены... впрочем это не отменяло того, что Хикари каждое утро ждала своего любимого ритуала с нетерпением - когда мать расчешет и уложит ее волосы большой массажной расческой. В этот момент, когда словно набирающие силу локоны струились меж пальцев Каору, оживая под пупырчатыми гребнями расчески (что удивительно, на расчески никогда не оставалось не единой волосинки) можно было услышать ее тихое пение. Хикари пела очень редко, и по правде, стеснялась своего голоса. Но именно во время этого незамысловатого ритуала, объеденявшего не родных мать и дочь - она не могла удержаться. Ее песня больше походила на распевку, но брала довольно высокие ноты, напоминая перекличку ранних лесных птиц или, как бы пошло это не звучало, лепетание какой-нибудь диснеевской принцессы. Но что бы ей не говорили, пения своего она и правда стеснялась и когда понимала что мама ее слушает, розовела щечками, но... не сбивалась и петь не прекращала.

- Доброе утро, мама. - Скорее пропела, чем проговорила Хикари, свесив ножки с постели. Она стремилась проявить как можно больше расторопности, что бы не заставлять себя ждать и не доставлять не удобств. Откинув одеяло, девушка обнажила пару больших крыльев золотого оперения, что огромным плащом стелились вокруг нее и особо выделялась дюжина тех самых. Конечно она достаточно освоилась со своим телом и без труда могла скрывать все... части своей божественной сути, однако под утро так приятно было кутаться в крылышках, а затем... не одна лишь расческа была источником ее утреннего блаженства. Была еще и щеточка для перышек. Правда в отличие от волос внимания они получали не так много из-за необходимости сохранения ее тайны, да и время у мамы не всегда было возится еще и с этим. Вот и сейчас... молчаливый робкий вопрос, может ли она надеяться этим утром...
... однако стоит женщине лишь бровью повести, как та смиренно крылышки спрячет, не проронив не слова.

- Какой чудесный дар! - Хикари была искренне польщена и благодарна. На столько что в глазах застыли соленые брызги... девушка повернулась, что бы маме было удобно одеть на нее украшение. Стоило ему оказаться на шее, птичка осторожно коснулась его кончиками пальцев, словно боясь испортить или даже запачкать. И как у нее бывало... она будучи по своей сути нахлебницей, в этом мире не имела нечего своего, от чего чувствовала себя довольно не ловко, ведь... так хотелось как-то отблагодарить этих людей за всë!..
- Мама... - Прикрыла глазки, еще больше смущаясь, но вот вновь личико разцветает в совершенно искренней улыбке.

- Доброе утро, папа! - Поприветствовала и мужчину еще до того как его можно было увидеть в дверях.
- Да, поняла... - Она ловила, принимала и дорожила каждым мигом той заботы, что дарил ей этот мужчина. Это было просто... невыносимо мило, а его ворчание еще больше заставляло сердечко дочери искриться счастьем. Такое... милое и родное.
- Да, папа, съем всë до последней крошки! - Заверила отца девушке, одаривая и его милой улыбкой... милой но такой всепроникающей, что даже за дверью не спрячешься.

Слова брата совсем не расстраивали девушку. Конечно она искренне переживала что их отношения оставались в некоторой мере напряжёнными, но это не отменяло ее теплых и светлых чувств. Пожалуй этот парень мог в полной мере ощутить на своей шкуре что такое любящая сестра, которая стремиться окружить своей заботой участием даже когда не просят. Возможно ее аномальная доброжелательность и открытость даже могла немного бесить... и возможно могло показаться что девушка довольно навязчиво пытается донести свою любовь.

И вот, услышав его голос, Хикари счастливо улыбается просто от того что слышит его голос и может разделить с ним поход в школу. Ей было заметно спокойнее, когда понимала что он был рядом, когда она делала свой первый шаг в столь странный, чуждый для нее мир.

Хикари честно старалась разобраться в современной жизни, но перед некоторыми моментами отчаянно пасовала. Вот даже... не могла пока определиться, как правильно обращаться к брату, и потому экспериментировала, пытаясь найти компромисс между собственными представлениями о достойном обращении к дорогому родственнику и современными... трендами(?) И остановилась пока на...
- Доброе утро, дорогой брат! - Проголосила Хикари в ответ на слова Рэна. Конечно она предпочитала видеть того, с кем говорит, но... и подстраиваться была готова! - Я не заставлю себя долго ждать!..

И правда, со сборами следовало поторопиться, и конечно, не без значительной помощи Каору. Хикари откровенно переживала что брат ее не дождется, и не только потому что считала первый день в школе для себя сакральным событием, где роль земного брата была для нее очень важна, но еще и потому, что... к своему стыду дороги она не найдет. Как оказалось, рожденная летать, и вынужденная... ограничиваться лапками... ножками в своих перемещениях, маленькая богиня обладала на редкость отрицательным даром ориентации в пространстве и не то что бы по дороге в школу, но и на заднем дворе вполне могла заблудиться.

На как бы она не была ограниченна во времени, Хикари все же не могла обойти вниманием и Фуми-сан. Вот где был талант к пению, не иначе как ее небесная мать одарила своим даром! Пусть на долгие разговоры времени не было, но она не могла просто так уйти, не проявив учтивость к старшему члену земной семьи. И, чего таить, искренне была бы рада получить от нее благословение. Да, странно звучит, когда дело касается самого божества, но, такая она... Хикари.

Не переставая улыбаться своим мыслям, девушка положила ладошку на свою сложенную форму. Сегодня... очень важный день...

  – Отличный план! – согласился Верн. – Можем пойти "Территорию" или в "Хот-Ред-Дот", или куда хочешь... Или... или подожди меня здесь, я мигом! Погода хорошая! Неохота в кабаке на рожи эти смотреть. А тут – хоть на закат посмотрим!
  Пока он бегал за виски, ты легла на солому и смотрела в небо – синее-синее, летнее, как легкое ситцевое платье. Было не то чтоб жарко, градусов двадцать пять.
  Потом он вернулся – с бурбоном и леденцами, и очень смешно замялся, думая, что тебе давать первым.
  Потом вы пили и смотрели на закат.
  Потом вы пошли в "Хот-Ред-Дот" и там танцевали.
  Потом... уже смутно вспоминалось, что было потом... Но в самом конце ты запомнила, как вы стояли около палаточного пансиона Салли, уже затемно, он отлепил губы от твоих и сказал: "Нет, так нельзя! Ты же пьяная совсем! Не-а! Нет, мисс Уолкер." И помотал головой так решительно, что она чуть не оторвалась.
  Он ушел, шатаясь, как подстреленный.

  А через неделю Элис Хармон сделал тебе предложение.

***

  Почему, какие были причины – ты не знала. Возможно, одной из них было то, что он недавно получил повышение.
  Он обставил все довольно красиво, купил помолвочное кольцо, даже, прости господи, встал на колено! Он сказал, что дорога будет достроена в следующем году, а если ты согласна – зимой он отвезет тебя в Нью-Йорк к родителям, познакомиться, а когда дорогу достроят – вы поедете туда и сыграете свадьбу.
  Вид у него был решительный, уверенный, ну и... и немного глупый, как у всех мужчин, которые делают предложение.
  Предложение, на первый взгляд, ни к чему особенно не обязывало – не захочешь, так передумаешь. И соглашаться сразу было тоже не нужно.
  Но Салли, которой ты про это рассказала, предупредила, что если хочешь замуж, то сейчас-то как раз самая сложная часть и надо все не испортить. И не стоит думать, что скальп мистера Хармона у тебя уже висит на поясе – мужчина никогда так не сомневается в правильности своего решения, как после помолвки.

***

  Что касается Верна, то он свои ухаживания не бросил. У него было много работы (да и у тебя её летом прибавлялось), поэтому подкатывал он к тебе нечасто, но как-то более решительно, чем раньше. Вот прямо уже совсем решительно. Если вы танцевали, он прижимал тебя к себе еще до того, как музыка начиналась, а отпускал, когда уже музыка совсем закончилась.
  Однажды он позвал тебя покататься на лодке по Северному Платту – он тут проходил буквально в паре миль от дороги, собственно, дорогу и проложили рядом с ней, чтобы удобно было воду брать для башен. Верн знал одного мужичка, который жил на ферме на реке, и у него была лодка. Вы взяли эту лодку на прокат, скользили в ней по воде – она была холодная, но не такая мутная, как у вас в Миссисипи. Да и аллигаторов бояться было не надо – тут они не водились. На Платте было красиво.


***

  Железная дорога всё ползла вперед и ползла – стало ясно, что в конце месяца она достигнет Джулесберга, и можно будет съездить к Сьюзан и Картеру.
  Но еще раньше, чем это случилось, тебя нашел Читем – тот кузнец, через которого вы связывались с Дэном.
  – Сегодня приходи в шесть часов в салун "Территория", – сказал он. – Туда, где в карты играют. Срочный разговор.

  В салун "Территория" появился недавно, и там палатка была разделена на две секции брезентовой перегородкой – для не играющих, с десятком маленькими столиков и кучей стульев – там же был бар, и там же в этот вечер играл скрипач – и для играющих, с двумя столами побольше. Тебя ждали в "игорной части" – Дэн, Саймон и Ник. Дэн, видимо, договорился с хозяином, чтобы вас не беспокоили: на брезентовой занавеске, служившей дверью, висела табличка "сегодня не работает". Вы раскинули карты для виду, но собрались вы не чтобы поиграть. Скрипач за перегородкой как раз затянул какой-то ирландский мотивчик, люди начали горланить в такт и стучать стаканами, и вам даже чтобы расслышать друг друга, пришлось говорить нормальным голосом, а не шепотом.

  – Ну что, леди и джентльмены. Последнее дело и разбежались? – спросил Дэн. От него пахло лошадиным потом, и сам он выглядел, как после длинной дороги, еще ванну принять не успел.
  – Можно.
  – Почему нет?
  Ты спросила, что делать надо будет? Как в прошлый раз?
  – Нет, не как в прошлый раз. В этот раз все серьезно, Кейт. Подумай дважды. Если хоть немного сомневаешься – так и говори. Просто без тебя не получится, я тогда и пробовать не буду.
  А план у него был такой.

  В сорока милях к северу от дороги, неподалеку от знаменитых утесов Скоттс Блафф, находился маленький форт Кэмп Шуман. Армия его закрыла, потому что с индейцами подписали перемирие, и форт вроде как был больше не нужен. Но у железной дороге там был выкупленный еще пару лет назад торговый пост. Пост этот все два года зашибал деньги, продавая виски, патроны, табак и всякую мелочовку охотникам на бизонов и ехавшим в Орегон переселенцам. Шкуры там не сдавали – их везли в "Ад-на-Колесах", там цены были повыше. Форт закрыли еще в прошлом году, но охотники сразу не разбрелись – наоборот, они с удовольствием заняли бревенчатые бараки солдат внутри палисада. А теперь торговый пост закрывали – и вывозили оттуда всю выручку, скопившуюся с зимы. Хозяина и всякие его вещи вывозили на обычной повозке, а деньги должны были увезти на дилижансе, сняв кассу и проверив бухгалтерию. Дороге, само собой, как всегда нужна была наличка, но прямой дороги до Кэмп Шуман не было, а была только дорога вдоль реки. Западнее стации Норт Платт дорога шла по южному берегу (станция так и названа была, потому что там построили мост). Но переправ для дилижанса ближе Норт Платта не было. Поэтому деньги должны были привезти не сразу в Ад-на-Колесах, а туда, в Норт-Платт. А потом уже поездом доставить сюда. Дэн знал точное число, когда это будет – оставалось три дня.
  – А откуда ты все это знаешь?
  – Да от самого торговца. Я только что оттуда. Через прерию срезал за день.
  – И че, он тебе вот так вот все рассказал?
  – Ну да. Потрепаться-то охота. А чего ему? Деньги не его, ему все равно.
  – И про охрану?
  – Ну нет, про охрану это я уже спросил. "Не боятся, говорю, индейцев-то? По прерии везти вот так." Он и рассказал, что не боятся. Они в том году выручку уже возили, только не на дилижансе, а на повозке, которая припасы привозила.
  – Так что, дилижанс грабим?
  Мысль ограбить дилижанс Дэн отмел сразу.
  – Без шансов. Там четыре охранника от дороги, плюс стандартные два человека на козлах, плюс, возможно, пассажиры. Это минимум шесть стволов, и все они будут ждать нападения всю дорогу. Ничего хорошего не выйдет. Это крепкие ребята, они не испугаются и не побоятся пулю схватить. Дилижанс нам не взять. Но в Норт-Платте дилижанс их выгрузит и поедет дальше. А почтовый ящик с охраной подбирает поезд. Дилижанс – не поезд, ездит не минута в минуту. Поезда ходят с перерывами. Короче говоря, минимум час до следующего поезда у нас будет. А скорее всего – часа два.
  – И что мы, на станции подождем? – спросил Толенби.
  – Не совсем. На станции ждать палевно. И потом, они как приедут – это все еще минимум шесть стволов. Пока дилижанс не отъедет хотя бы на милю, начинать смысла нет.
  – И что тогда?
  – Вы подождете там за зданием станции, и нападете на них с винчестерами. Затеете перестрелку издалека.
  – Какой-то глупый план! Их четверо, а нас, считай, трое! Дохлое дело! Еще не дай бог с окрестностей кто-нибудь подтянется.
  – Дослушай, а!? – прикрикнул Дэн. – Хорош ныть! Дослушай до конца, потом скажешь.
  Он покачал головой, дескать, вот, нетерпеливый.
  – Вам с ними не надо войну воевать. Вам надо пострелять, чтобы они напряглись и все в одну сторону посмотрели. В вашу. А ты Кейт... А мы с тобой...
  Он вздохнул.
  – А мы все это время будем на станции. Как будто поезд ждем. Там рядом с Норт-Платтом есть ферма, я знаю тамошнего деда. Он с нами там на лавочке посидит. Типа внучка, зять и дед поезд ждут. А когда начнется заварушка, мы вдвоем зайдем им со спины – с револьверами. И там уж как получится... но готовься к тому, что придется их убивать. Ты готова?
  – Полное дерьмо, а не план! – заявил Толенби. – Во-первых, дед – это риск. Во-вторых... во-вторых, Дэн, ты че, с дуба рухнул? А если они тебя срисуют? Ты че думаешь, компания тебя в лицо не знает?
  – Усы надену да шляпу соломенную. За дурачка сойду.
  – Ага. А если они вас обыщут!? А даже если не обыщут. Ты, канешн, четкий парень, но... ты и одна девка против четырех бугаёв с винчестерами? Она там от страха как дышать забудет, когда жара начнется. Это если мы вас сами случайно не подстрелим.
  – Дед получит свою сотку и помолчит. Еще и по ложному следу погоню направит. Деда я беру на себя! – возразил Дэн. – А насчет подстрелите... значит, черт тебя дери, хорошо целиться будете! И брать повыше! В крышу станции ты сможешь с пятидесяти шагов попасть?
  – Я-то смогу. А она-то сможет? Вот прямо убить? Застрелить насмерть? Как большая, а!? Ты ебнулся, Дэн! Деточка, ты в жизни кого-нибудь убивала? В тебя стреляли когда-нибудь?
  – Потише! Не голоси, йопт! – притушил его Дэн. – Стреляли-стреляли. Я сам в неё стрелял. Ты бы подуспокоился, а? Мы тут вроде как сидим и не привлекаем внимания, ага?
  – Да не, план-ураган, – отозвался МакДугал. – Но я тоже чет сомневаюсь. Не пойми неправильно, но... как-то всё... вдвоем против четверых? А если они одного просто поставят вас сторожить? А если там еще пассажиры будут?
  – Кто там будет посреди дня-то? Все, кому надо, на утреннем поезде уже уедут. Норт-Платт – это просто станция, почта да магазин, там даже деревни никакой нет. А если одного поставят... нас же двое будет. Справимся.
  – Ну все равно как-то... как-то стремно все уж очень. Не, это ты молодец, что такой план придумал. А по-простому нельзя что-нибудь? Давай просто магазин грабанем хороший. Чего нам с этой охраной связываться? Станция... Дилижанс... Чет много ты откусить пытаешься. Слууушай... а давай пост этот торговый прямо в форте грабанем!!! Военные-то ушли!
  – Я думал про это. Во-первых, у него там сейф, и сейф такой, что на кобыле не увезешь. Динамитом рвать? Умеешь? Динамит покупать – то еще палево. И охрана там тоже есть, он там не один. А во-вторых... во-вторых, сам подумай! Грабить магазин с бухлом посреди лагеря охотников на бизонов – это не очень умно. Ладно... Кейт, ты что думаешь? – спросил он тебя. Он явно колебался.

На каждое обращение к нему Альгот Фиск вежливо кивал, и когда новоиспечённые члены Сообщества закончили обсуждение последующих планов и координацию действий, с лёгким, но изящным и вежливым поклоном ответствовал Густаву и Ульме:

– К сожалению, герр Гильденхорн, фрёкен Бергман, вы, очевидно, не совсем поняли мои функции и мой статус в замке Йилленкройц. Я – управитель замка, его стюард, домоправитель, управляющий, как вам будет угодно. Я забочусь о том, чтобы крыша не протекала, чтобы внутри было тепло и уютно, чтобы счета были оплачены в срок, чтобы сорняки не уничтожили замковый сад, и чтобы на столе всегда было чем полакомиться. Чтобы по желанию обитателей была подготовлена горячая ванна, чтобы вся одежда была тщательно выстирана и аккуратно поглажена, и чтобы корреспонденция, приходящая в замок, всегда была доставлена обитателям, а также – в случае необходимости – сохранена в архиве. И ещё мириады задач входят в список моих каждодневных обязанностей, и я рад их исполнять; это мой долг в ответ на то благо, что Орден Артемиды… кхм… Сообщество совершили в отношении моих сородичей… кхм… моего рода… какое-то время тому назад. Но… Но – на этом всё. Я не член Сообщества, я не веду учёт книгам, я не читаю их, не каталогизирую их и не разбираюсь, в чём отличие одной от другой. Моя задача – чтобы книжные черви и моль не сожрали содержимое библиотеки, и чтобы она не окуталась саваном пыли и грязи. Посему – увы, я никому ничем не смогу помочь ни с классификацией, ни с прочим. Равно как и с контактами: моя задача – получить письмо или послание и доставить его действующим членам Сообщества. Вести учёт отправителей – не моя задача, увы, господа. Да, ссс… кхм… десятилетия службы Сообществу позволяют мне знать тех или иных информаторов или друзей Орд… Сообщества. Но не более того, и, увы, в Емтланде мне не знаком никто.

С очередным лёгким поклоном старый «домоправитель» отправился делать брони и заниматься покупкой билетов для наших героев, а те, в свою очередь, разбрелись по делам насущным.

❅ ❅ ❅

Сверре Кнудсен, глава Королевской Метеослужбы в Упсале и один из ведущих светил новой науки, к которой современники всё ещё относились крайне скептически – метеорологии, просиял дважды: сначала увидев своего старого знакомого, герра Акселя Густавсона, представителя влиятельной семьи не только в Упсале, но и во всей цивилизованной части Швеции, и снова – когда рыжеволосый улыбчивый инженер задал вопрос, ответ на которой, казалось, герр Кнудсен мечтал дать всю свою учёную жизнь:

– Безусловно, дражайший мой друг! Только достоверная информация, как всегда, ведь вы знаете – мой папенька дослужился до старшего прораба в компании вашего дедушки, что позволило моему отцу своевременно и полноценно оплатить моё обучение в Упсальском университете… что, в свою очередь, кардинально изменило мою жизнь и сформировало меня таковым, каким я есть, ваш покорный слуга, герр Густавсон! Итак, что я могу рассказать вам о лене Емтланд в общем и об округе Альсен в частности? Емтланд располагается относительно равноудалённо от больших водоёмов – я имею в виду Норвежское море и Ботнический залив Балтийского, посему климат там – ярко выраженный континентальный. Небольшая (но не существенная) возвышенность над уровнем моря, а также близость норвежского пограничья делают его несколько более прохладным, чем это можно наблюдать в других регионах нашего королевства, равноудалённых от морей и океанов, но, так сказать, без фанатизма, – Сверре тихонько хохотнул.

– В общем, по сей причине зимы в Емтланде суровы и резки; долгие и холодные, они вымораживают мелкие озёра, такие, как, например, Альсеншён, что позволяет местным жителям не только ходить по их поверхности пешком, но даже перевозить грузы на повозках и ездить по глади озёр на лошадях. Вёсны – ну, такое… Грязь, зябко, неуютно, как везде. Зато лето там – тёплое, яркое, уютное, белые ночи, уйма фруктов, ягод и овощей, сочные травы, как кормовые, так и душистые-целебные, коровы и овцы на такой роскоши дают вкуснейшее молоко, а из него местный люд делает неповторимые, самые изысканные во всей Скандинавии сыры… – мечтательная дымка, подёрнувшая взор герра Кнудсена безапелляционно выдала в нём гурмана-любителя.

– Но жарко не бывает никогда, да. Идеальная погода, скажу я вам, и что вдвойне приятно – то, что она влияет и на осень; холода не спешат возвращаться в те края и весь сентябрь, а то и половина октября обычно теплы и уютны, что твой август тут, в Упсале. Редкие штормы и бури случаются, да, всё-таки близость Атлантики не стоит снимать со счетов, мой друг, но даже в таком случае – польёт ливень, повеет ураган, а после снова благодать: солнечно, безветренно, не жарко, но тепло, в общем, если я куда и хочу перебраться, когда выйду на пенсию – так это в Емтланд.

Не менее успешным был визит Акселя и в университетскую библиотеку – пусть он и не смог разобраться, как пользоваться определителем растений, и тайна цветка так и осталась тайной (хотя, как надеялся Аксель, ненадолго: в конце концов викарий Лонгби встретит их там, на месте, и у него можно будет спросить, что значил этот цветок, который он выслал Линнее вместе с письмом), и флора Емтланда осталась для инженера загадкой, фауна без излишней застенчивости раскрыла все свои карты.

Просмотрев несколько книг и дневников, которые по запросу Густавсона были выданы ему библиотекарем – старым ворчливым герром Андерсом Линдгреном, который, несмотря на свой скверный характер, всегда питал какую-то слабость к Акселю, и потому не был с ним как минимум настолько груб, как с другими студентами и посетителями библиотеки Упсальского Университета, – Аксель перенёс в свои записи следующие цитаты:

«В окрестностях Альсена, в лене Емтланд, местность представляет собой смесь бореальных лесов, торфяных болот и цепочки озёр. Фауна здесь весьма разнообразна, особенно в густых лесах и вдоль берегов озера Альсеншён.»

«Среди хищников наиболее распространён красный лис (Vulpes vulpes) и евразийская рысь (Lynx lynx), что крадётся бесшумно сквозь чащи. Серый волк (Canis lupus) встречается в этих краях, особенно в суровые зимы, когда хищники спускаются ближе к поселениям в поисках добычи.»

«Иногда поступают сообщения об осторожной росомахе (Gulo gulo), особенно в более диких частях Емтланда, но это по-прежнему редкий зверь (приписка на полях: "Хвала Иисусу Христу за это!"). Бурый медведь (Ursus arctos) обитает в основном в глубинах лесов и гор, но в голодные сезоны он может приблизиться к человеческим поселениям. Также стоит упомянуть пернатых хищников: беркут (Aquila chrysaetos) гнездится на скалах, а более мелкие ястребы (Accipiter sp.) и совы (Strix sp.) патрулируют лесные просторы.»

«Наконец, добавлю, для полноты картины, что среди местных крестьян бытуют рассказы о существе, куда более древнем, чем медведи и волки: о создании болот и туманов, которое якобы похищает скот в глубокой зиме, не оставляя следов на снегу. Разумеется, никаких научных подтверждений этим рассказам не существует.»

❅ ❅ ❅

Труды Асгера не пропали втуне: после целого дня работы с архивами Сообщества, молодой журналист смог составить такой список сведений, которые он обнаружил в различных книгах, журналах и дневниках, хранившихся в библиотеке:

Выписки из различных книг и дневников

«Некоторые исследователи и путешественники по пустынным землям Дальнего Севера сообщают о довольно распространённой в тех краях вере в существование ᛋᛏᛟᚱᛘᚴᛅᚱᛚ — духа или, быть может, неведомого существа (ᚠᛅᛋᛁᚾ?!*), способного по своей воле управлять ветрами и бурями. Говорят, если вторгнуться в его владения или нарушить его покой, Стормкарл насылает свирепые ураганы и ледяной мороз, чтобы прогнать незваных гостей.»

«В тех же хрониках упоминается и некая ᛏᚱᛟᛚᛚᚴᛟᚾᛅ, что значит «Жена-Тролль», «Тролль Женского Пола», ну или по-простому, грубо (хотя – насколько это разумно, мне не ведомо, кто знает, обладают ли Вэсен способностью чувствовать упоминания о них даже в письменной форме? В устной – доказанный факт; Вэсен знает, когда и где о нём упомянули… Точнее так: чувствует. Не знает; ЧУВСТВУЕТ) – «Троллиха»*. Согласно народной молве, такие женские особи вэсенского вида «Тролль» обитают в забытых курганах и каменных насыпях. Их власть простирается над туманами и бурями, а их гнев, однажды пробуждённый, покрывает землю холодом, острым как лезвие ножа и кровожадным, как упырь.»

«Особый интерес представляет собой явление, которое местные жители называют ᚼᛅᛁᛋᛅᚾᛋ·ᚠᚱᛟᛋᛏ — «Ведьмин мороз». По словам жителей Емтланда, когда зима наступает с неестественной поспешностью, а воды сковывает лёд задолго до срока, это означает, что древняя сила пробудилась или была потревожена в своём сне.»

«Хотя подобные рассказы, разумеется, стоит воспринимать как наивные реликты деревенского воображения, нельзя не заметить закономерность: внезапные заморозки и неожиданные бури часто совпадают с нарушением древних святилищ...»

Листок из дневника безымянного путешественника, около 1773 года

«Проезжал через Альсен под самыми мрачными небесами. Камни — тот зловещий круг на северном склоне — привлекли моё внимание. Обветренные и покрытые лишайником, они стоят безмолвными стражами над долиной. Деревенские жители рассказывают о буре, что случилась много лет назад, когда молния рассекла небо и ударила в самый передний камень. Говорят, фигура, бледная как лунный свет, вырвалась из разбитого монолита и скрылась в лесу, растворившись среди сосен.
Старожилы уверяют: это был дух, заключённый в камне, которого высвободила молния. Здесь говорят так: «Камни Альсена не напоминают об умерших — они хранят в себе беспокойных.» Одна старуха, имя которой я не запомнил, клялась, что в зимние ночи такие камни издают гул, а вокруг их подножий распускаются ледяные цветы даже тогда, когда никакой другой мороз землю ещё не охватил.
Что до меня, место это внушало жуткое беспокойство, и я предпочёл не задерживаться. Мороз по коже – как в прямом, так и в переносном смысле, если вы понимаете, о чём я.»

Рукописные записи на выцветших полях какой-то скучной книжонки о скандинавском фольклоре; датируется около 1797 г.

«Примечание: многочисленные свидетельства из округа Емтланд указывают на существование так называемых ᛒᛁᚾᛑᛁ·ᛋᛏᛁᚾᛅᚱ («биндестенарь» – «сдерживающих камней») — предположительно дохристианского происхождения, назначение которых остаётся неясным. См. рунические источники для возможных перекрёстных упоминаний. Ср. аналогичные камни на западе Норвегии и саксонские пограничные знаки.»

«Вопрос для будущего изучения: если камни служат печатями, кто же их установил?»

❅ ❅ ❅

Эмиль же смог обнаружить следующее:

Выписки из различных источников, в основном – из "Иллюстрированного обзора наскальных изображений Скандинавии" (Упсала, 1872 г.)

«На территории Швеции, особенно в центральных и северных её частях, сохранилось множество памятников древнего наскального искусства. Их возраст, по оценкам учёных, варьируется от позднего каменного века до бронзового века.»

«Наскальные изображения в Емтланде сравнительно редки, что, впрочем, придаёт особую ценность сохранившимся экземплярам. Что особенно важно – артефакты древних культур на территории Емтланда пусть и не настолько многочисленны, как в некоторых других регионах Швеции, но качество, сохранность и степень неповреждённости оных приводит всех антропологов в истинный восторг.

Чаще всего встречаются фигуры животных — лосей, медведей, оленей. Встречаются и изображения лодок, что указывает на важность водных путей в жизни древних общин. Некоторые сцены, как полагают, изображают охоту или ритуальные действа, связанные с почитанием духов природы и предков.»

«Особенно интересны антропоморфные фигуры: вытянутые силуэты с поднятыми руками, словно обращённые в мольбе к небу или солнцу. Некоторые из них украшены подобиями рогов или корон из ветвей — такие изображения исследователи трактуют как шаманов или культовых персонажей, связанных с обрядами плодородия.»

«В районе Альсена существует немногочисленные, но весьма примечательные образцы. Среди них — обнаруженная в одной из пещер в окрестностях Сёмндалена загадочная композиция из переплетённых линий и спиралей, рядом с которой выбиты фигуры, напоминающие женщин с распростёртыми руками и головными уборами из веток или костяных обручей. Местные жители называют это место «Камнями Старой Матери», связывая его с древними верованиями о покровительнице леса и земли, повелительнице ветров и морозов.»

«Нельзя не отметить также стилизованные изображения солнца — круги с расходящимися лучами, символизирующие круговорот времён года и смену сил природы. Всё это указывает на тесную связь между искусством этих мест и представлениями о природных циклах, плодородии и взаимодействии человека с духами окружающего мира.»

❅ ❅ ❅

Промозглый туман и затянутый свинцовыми облаками небосвод ознаменовали первый день первой Тайны новых членов Сообщества. Упсала и её небо словно устроили преждевременный траур по тем, кто отправлялся в необычную, пугающую и, более чем наверняка, опасную неизвестность.

Маршрут, разработанный герром Фиском, был прост на словах и сложен в теле (каждого из тех, кто отправился в это путешествие):

- путь из Упсалы в Сундсвалль: в поезде, пусть и комфортном, пусть и уютном, пусть и немноголюдном, но всё же: двенадцать часов провести сидя в кресле своего люкс-вагона или за столиком вагона-ресторана, с редкими возможностями размять ноги, прогуливаясь по перрону во время очередной пятиминутной остановки там иль тут – это путешествие напомнит вам завтра болью в позвоночнике и в том месте, которым вы сидите, а сознание начнёт ворчать о невероятно скучном и бесполезном времяпровождении, которым вы убили целый день своей жизни;

- путь из Сундсвалля в Эстерсунд: на пароходе по озеру Стуршён, славящемуся своими туманными утрами и вечерами, своей изменчивой погодой, капризными течениями и изобилием мошкары и гнуса в любое время года (за исключением, разумеется, глубокой и морозной зимы) – определённо запомнится вам своей качкой, сыростью, зудом от укусов противных насекомых и раздражением от назойливых торгашей, которые на каждой, даже самой кратковременной остановке, пытаются запрыгнуть на палубу вашего судна чтобы продать вам свои «ручной вышивки платки», «маковые калачи, вот только из печи достали» или «лучшие карпы в Швеции, посмотрите, какие жирные тушки!»;

- и, наконец, путешествие на лодке по реке Индаль от Эстерсунда до Альсена: станет приятным разнообразием. Погода, на удивление, начнёт меняться в лучшую сторону – тепло, солнце и безмятежность, свойственные центральной Швеции в конце августа – начале сентября снова станут тем фоном и той атмосферой, в которой ваши герои будут проживать свою жизнь, а окружающие пейзажи начнут завораживать своей неповторимой красотой первозданной природы – индустриализация ещё не успела добраться в эти края, во всяком случае в таких масштабах, как в иных уголках Скандинавии, и потому вас ошеломят: чистейший воздух, напитанный ароматами хвои и душистых осенних трав, кристально-прозрачные воды реки и озёр, густые, полноцветные леса и оглушающая тишина, которая плавно превращается в негромкое многозвучие птиц и зверей, голоса которых начинают быть слышны лишь тогда, когда сознание городского жителя акклиматизируется к полному отсутствию шумового фона.

Ах да, ещё ночёвка в отеле «Уставший лосось», что на полпути от железнодорожного вокзала Сундсвалля к городскому порту: необычный, уютный, с ужасной кухней и великолепным контингентом – казалось, все самые интересные и самобытные шведы, датчане, финны и норвежцы решили остановиться в «Унылом лососе» (как его называли многие из завсегдатаев) именно в ту ночь, когда там забронировал пять комнат для наших героев герр Фиск. О ночлеге на борту «Летиции», парохода, который вёз Детей Четверга из Сундесвалля в Эстерсунд, можно и не упоминать: как было сказано выше – гнус, мошкара, сырость, туманы, назойливые торговцы нап краткосрочных остановках в мелких прибрежных портах. Но еда, в отличие от «Уставшего лосося» – и даже королевского экспресса Упсала-Сундсвалль – была более чем достойной: простой, непритязательной, но сытной, качественной и приготовленной по-домашнему с любовью.

Как бы то ни было, трёхдневное путешествие подходило к концу – уже к закату сего дня, вторника, 7 сентября 1875 года от Рождества Христова, наши герои должны были приплыть на лодке в Альсен, где их уже ждал викарий Эдгар Лонгби, коего телеграммой уведомил о прибытии членов Сообщества герр Фиск ещё в тот день, когда Дети Четверга отправились в путь. И вместе с тревогой о том, как пройдёт их первое изучение Тайны, их первый – осознанный и добровольный – контакт с миром Вэсен, росла и тревога касательно того, что чем ближе наши герои были к Альсену, тем теплее и «по-летнему» становилось вокруг – ни намёка на внезапную зиму…
  

ИГРОМЕХАНИКА

♡♡♡

НАРРАТИВ

  В этот раз Агатон не падал на колени и не упирался лбом книзу, прося о милосердии.
  - Я помню, как встретил меня ты, могучий Гермес. Но помню и других олимпийцев. Их я понял верно.
  Он приложил к левому глазу плоскую сторону кинжала. На этом клинке были выбиты драконы, ослы и солнечное затмение - знаки Резни и Подлости. Коринфянин явственно чувствовал, как безумная и жестокая милость Ареса касается его кожи теплом даже сквозь металл.
  - Геракл служил царю Арголиды, Ахиллес и Одиссей уступили пророчеству, пойдя на войну служить солдатами, Асклепий был убит и воскрешён по прихоти, ведь рок его служить людям врачевателем нельзя было изменить. У них, у меня существует задача, цель, в которую мы, Орудия, должны ударить. Пусть они потакали своим страстям и вдохновенно царствовали, но цепи судьбы и подчинения богам на них были, - возразил богу Агатон - Ты - Владыка Вольностей. Тебе претит моя мысль, ты относишься к бытию слугой, как к глупости и слабости? Нет в этом никакого греха для меня, как и унижения. Следуя перстам и голосам Владык, я вместе с тем приношу в Итиль благо и вкушаю суть жизни и радости, как свободный человек. Я счастлив, что два этих порыва совпадают. Я терпелив и уважителен, когда они расходятся врозь, как то было с Эмелией... Пелопоннесскими Ведьмами... жёнами Ибрагима... и многими другими за весь мой путь.
  Агатон отнял кинжал от лица, думая об Аресе. Только он мог придать силы герою в этом споре.

Когда герр Густавсон упомянул о том, что он собирается направиться в Университетскую библиотеку Эмиль уже был готов, что кто-то предложит, чтобы и он тоже поехал вместе с Акселем туда, как недавний выпускник, чего на самом деле он делать совсем не хотел и собирался сопротивляться, но... не все сценарии, созданные в нашей голове обязательно должны происходить наяву. Облегченно вздохнув он с радостью принял предложение Густава поискать информацию в библиотеке.
- Конечно можете, - с широкой улыбкой ответил Эмиль, - надеюсь, это обоюдное согласие, Густав? И да, я немедленно займусь делом. Ну а насчет ресурсов.. В отличии от герра Густавсона, в банках Уппсалы я такой славой пока что не обладаю, мне нужно будет самому кое-куда зайти за своими сбережениями, - закончил бывший студент, думая о своей небольшой шкатулке с деньгами, спрятанной у него дома. Конечно он мог обратиться к родителям за помощью, но он не хотел их в это никак не вмешивать, да и сбережения у него какие-никакие а за эти несколько лет скопились.

Самая большая проблема большинства библиотек - это конечно же его каталогизация и естественно, что чем книг больше тем головная боль у библиотекаря становится сильнее. А еще же коллекция может быть старинная. И библиотекари сменяют друг друга поколениями . И все бы ничего, но порой на пост может вступить крайне деятельный человек, решивший, что предыдущая система каталогизации крайне плоха и надо все в ней менять. И он начинает претворять свою систему в жизнь. И все бы ничего, но через полгода-год новый глава умирает от сердечного приступа. На замену приходит его заместитель, который наконец-то сможет претворить СВОИ идеи в жизнь. Не придется больше спорить с этим упрямым стариком. И он начинает всю работу с самого начала, разрушая все то, что начинал его предшественник. Но он-то молодой и амбициозный и через год его приглашают поработать в столицу. Приходит следующий новатор и начинает все по новой. И так начинает происходить годами. А теперь представьте, что количество книг исчисляется десятками, то и даже сотнями тысяч. И если пустить все на подобный самотек, то судьбе книг можно не завидовать, что собственно часто и бывает.

Придя в библиотеку Эмиль решил взять на себя задачу изучения петроглифов, учитывая тот факт, что во время учебы в Университете он по своей специальности часто имел с ними дело.
Изучая и перелистывая большое количество книг он старался найти любую информацию которая может им помочь. Петроглифы, найденные в округе Алсен. Надо было потратить время на поиски этих исследований и рисунков, а то и фотографий. Может есть описание каких-либо ритуальных обрядов, танцев, в частности связанные с вызовом снега(или приводящие к ним) или изображение неких существ?
"- А еще же есть каменные изваяния", - подумал Виклунд, снова перечитав то самое "Письмо с Цветком".

Работы было немало, и Эмилю приходилось перелопачивать большое количество книг, некоторые из них даже приходилось откладывать с сожалением с твердым намерением вернуться к их прочтению несколько позже. Сперва он пытался взять более узкое направление и попытаться найти то, что ему нужно по таким ключевым словам как "Алсен" и "Петроглифы". Не найдя никаких книг с таким названием, он решил расширить круг поисков, добавив к своему "фильтру":
1. Провинцию Емтланд
2. Провинции Швеции
3. Деревни Двеции
4. Наскальные рисунки
5. Древние стоянки
6. Находки древности.

Очередность была такова. Найти эти рисунки. Его посетила догадка о том, что возможно на этих петроглифах будут изображены Вэсены. Если догадка подтвердится, то уже в других книгах нужно будет искать, какие именно Вэсены там изображены. По прошествии часа выпускник Уппсальского университета обнаружил ровным счетом ничего. Впрочем это никак не мешало ему с каждой новой неудачной находкой быть охваченным необъяснимым азартом. Он не мог так просто сдаться и проиграть каким-то там книжонкам. Он твердо был намерен найти все, что сможет и то, что может им помочь в их путешествии. Но хватит ли ему на это времени?

  Глаза доктора Бергман невольно загорелись воодушевлением, когда она услышала долгие описания предстоящих маршрутов. Что ни говори, а путешествие через пол-страны - это интересно. Даже если на практике трястись по деревенским дорогам превратится в мучение, а конечная цель мало того, что смертельно опасна, так и еще и от них будут зависеть жизни людей. И все же... возможно, зря она не сорвалась с места, не переехала сразу же после тех событий.
  И тем не менее...
- Да, конечно, герр Гильденхорн, я внесу свой вклад в общий фонд. Хотела только уточнить - возможно, тем из нас, кто приехал издалека, стоит прикупить теплой одежды? У меня, например, в чемодане ничего на зиму. Если там погода, как в феврале, то мы можем попросту замерзнуть до того, как что-то предпримем. А так - могу помочь с поисками в библиотеке, поиск литературы - дело хлопотное. Герр Фиск, там систематическая классификация, или алфавитная?
  Услышав в ответ, что в обязанности Фиска входит поддержание чистоты, а не ведение каталогов*, Ульма постаралась набраться смирения. У каждого библиотекаря - свой подход к систематизации книг, а разобраться, как располагали материалы давно покинувшие Общество люди... эх, со студенческих времен таким не занималась, нас ждет приключение! И книжная пыль. И лестницы...
  Реальность оказалась даже более впечатляющей. В библиотеке царила залитая приглушенным шторами светом тишина, и легкий, почти забытый запах особой книжной пыли и другой, не сразу узнанный. С первых курсов, как запах формальдегида в анатомических театрах, и запах даже не бумаги - пергамента в старом зале библиотеки. Два яруса соединялись витой лесенкой, а в уголке пристроились стремянки на колесиках, вызвавшие детское желание прокатиться. Однако к тому времени, как Ульма, с помощью Перниллы сложившая вещи в комнате замка, добралась до библиотеки, герр Эйрикссон уже устроился за одним из массивных, с кучей шкафчиков и выдвижных ящиков столов. А герр Виклунд листал огромный фолиант у небольшой кафедры. И Ульме было совестно развлекаться.
  На первый взгляд книги были расставлены просто по алфавиту, причем отдельно на латыни, и отдельно, более поздние - на шведском. Причем по названию, а не по автору. Однако, если в одном шкафу на верхней полке были книги на D, то полкой ниже уже на l... расположены лентой? Точно, проехавшись-таки на лесенке вдоль шкафов доктор нашла продолжение D на верхней полке следующего шкафа. Взяв штурмом неприметный черный шкафчик за столом у входа, Ульма выудила стопку каталогов, самый старый - с пергаментными страницами и закрывающийся на замочек. Почерки тоже менялись, часто попадались какие-то рисунки и схемы на полях, а открыв один каталог девушка чудом не порезалась о тонкий обломанный клинок, использовавшийся как закладка. Исчеркав два листа бумаги, Ульма таки въехала в систему, которой придерживалось большинство библиотекарей. Тройная, алфавит, место и время. Ну, с временем никакой ясности, а вот по алфавиту и месту - попробуем.
  Дело осложнялось тем, что Ульма то и дело зависала, раскрыв какую-то книгу и обнаружив заглавие, рисунок или надпись на полях, которые сложно было удержаться, и не исследовать. Так что, выгрузив пред Харальдом стопку книг, девушка устроилась в большом кресле с ногами, поставила рядом керосиновую лампу с грибом-навершием, и углубилась в тяжеленный Codicis horroris noctem** на латыни, с причудливыми иллютрациями.
  Когда вошла Пернилла с лампой, оказалось, что уже стемнело, Харальд задремал за столом, и Ульма тихонечко вышла, предложив девушке устроить небольшую фику и поболтать за жизнь.

Общее

Ситуация была достаточно странной. Оставшиеся противники сдались, начав вещать, словно бы продолжая проходивший где-то ещё разговор. Догадка достаточно быстро себя подтвердила. Молли неплохо смогла всё устаканить. Вот бы ещё информацией почаще делилась.

[= Group: Отряд@Кондуит =]

— [ Кончайте писать по приватам. Или дублируйте в отряд информацию. И без того хер пойми что происходит ], — Кондуит был не в восторге от недополученной информации. Да и Лотос, собственно, тоже. Без контекста всегда сложно работать. И сейчас в отряде неиллюзорно ощущалось то, как сильно его не хватало.

[= Group: Молли@Кондуит =]

— [ Нам нужна полная сводка, а не эти обрывки ]

Общее

— Снаружи был развед-дрон. Не знаете чей? «Оса», судя по скану, — Кондуит обратился к недавним противникам. — И вы встречались с местным смотрителем? Он сказал, что его на подходе сюда уже дважды убили. Второй раз не точно. Ваших рук дело? Консорциума? Или его словил спидорак?

[= Group: Лотос@Кондуит =]

— [ Смени экипировку и бери фокус на огневую поддержку вблизи. Возьмёшь на себя биоморфов. И брикеты возьми ], — общение с самим собой всегда ощущается странно. Давать команды. Обсуждать тактику. Ты – это ты, где бы ты и кем бы ты не был. О своих мыслях можно и самому догадаться.

[= Group: Кондуит@Лотос =]

— [ Знаю и сам ], — тут и добавить нечего. Полученная карта, фото и видео текущее положение не красили. Как, собственно, и информация от подонков-наёмников. Наверное, всем, кто планирует работать вблизи, стоит интегрироваться дальше в Эндоскелет. Блок связи тоже был бы неплох, но немного потом. Пока лучше брать фокус на то, чтобы посмертие было не нужно. Кондуит его в этом лучше всех понимал, и, взяв на себя роль дальнобойника, решил сделать ставку на оптику. Он ещё, кстати, воспользовавшись "лишним" старым снаряжением Лотоса, не поленился разменять свой на треть потраченный магазин на другой – поновее. Кто знает, может это сохранит несколько лишних секунд. А может для кого-то и жизнь. Да и пару термитных гранат взять заместо других тоже лишним не будет.

Общее

Разобравшись с экипировкой, "Легионеры" решили заняться сканом текущего и смежных ему помещений. Отметить на карте важные точки, вроде трупов, что Лотос заметил на спуске, и всяких "сюрпризов" за всеми проходами. Плюс заодно перепроверить, действительно ли здесь больше нет никаких камер или чего-то ещё, через что можно следить.

— И ещё. Спидорак и его производные распространяются на расстоянии? Или только вблизи? — ещё пара вопросов в направлении подонков. РУИИна. Хех. Дальше, похоже, будет ещё больше веселья. И комментарий от Нару про Муз его лишь прибавляет. Хорошо бы хоть с ними сейчас не было лишних проблем.

Вновь поднявшись с кресла, Харальд с интересом наблюдал за пальцем управляющего, проводившим маршрут до пункта назначения. Как журналист, сам Асгер имел некоторый опыт в поездках по стране. И сейчас мог лишь согласиться с предлагаемыми герром Фиском вариантами.

- Как человек, имеющий скромный опыт деловых поездок в отдалённые края нашей родины, должен отметить, герр Фиск, что если бы журналистские издания проявляли такую же заботу при планировании дальних командировок своих работников, наша работа стала бы заметно проще.

- ...Хотя, захвачу из замка, пожалуй. В конце концов, могу же я взять в своем замке бумаги.

Посыл, содержавшийся в улыбке и подмигивании Акселя Эйрикссон не распознал, смущённо улыбнувшись и кивнув в ответ. Однако, это навело его на другую мысль:

- Аксель, могли бы Вы сделать для меня одолжение? Когда зайдёте в университет, не составит-ли Вам труда поискать информацию об этом цветке. - журналист взял со стола пришедшую с письмом флору и протянул Густавсону. - Возможно, это мои домыслы, но его наличие в конверте может иметь некий подтекст, нами в виду неопытности и незнания не различаемый.

Далее обратившись уже ко всем, Харальд продолжил:

- Я немедленно отправлюсь в библиотеку замка и поищу информацию о том, что способно спровоцировать столь радикальные изменения в погоде. Также, если предыдущие члены Сообщества вели записи об... уже закрытых "делах", загляну в архив. Возможно, нечто подобное уже случалось в тех краях. Постараюсь узнать как можно больше, поэтому встретимся, скорее всего, утром, на станции. Господа, дама.

Откланявшись, Асгер попросил Альгота проводить его в святая святых. Ох, как же хотелось ему зарыться по голову в книги об этих сверхъестественных созданиях, читать всё подряд. Но, следуя по затхлым коридорам, Харальд настраивался на рабочий лад, и убеждал себя быть профессионалом и сосредоточиться на деле. У него ещё будет время.

Сохранять концентрацию на деле стало сложнее, когда Альгот сопроводил его, Эмиля и вызвавшуюся им помочь Ульму в библиотеку. Вид сотен и тысяч книг, выставленных по полкам стеллажей, уходящих в потолок, вызвал в душе Асгера благоговение. Он не стал бы утверждать, но ему показалось, что и остальных посетило похожее чувство. С воодушевлением и предвкушением, какого не испытывал давно, он принялся вместе с остальными копаться в каталогах и искать нужные книги среди всего этого великолепного разнообразия. Вскоре, впрочем, нашёл несколько интересных экземпляров и занялся ими, предоставив Ульме продолжить погружение в тонкости творческого беспорядка местной системы каталогизации. Та, вскоре, поставила ему на стол большую стопку книг, за что Харальд благодарно кивнул и улыбнулся юному доктору, после чего погрузился в материал с головой, забыв про внешний мир.

– – – –

Глубокая ночь, темнота, нарушаемая светом нескольких свечей. Харальд рывком поднял голову и осмотрелся. Задремал над одной из книг. Свечи уже приближались к своему естественному концу. Протерев глаза, Харальд потянулся. С плеч спало не сразу замеченное одеяло. Должно быть, Пернилла накинула его. Укутавшись обратно, журналист встал. Нужно было пройтись. Пока шагал туда-сюда по комнате, Асгер заметил лежащий на столе журнал. Его журнал. Он замер на несколько секунд. "Кажется, теперь можно."

Как и в прошлую ночь, устроившись в кресле, Эйрикссон достал ручку и раскрыл журнал на последней записи. Быстро пробежался по строкам, освежая в памяти последнюю запись, после чего перевернул страницу и смело вписал новую дату.

Ночь с 3-го на 4-е сентября, уже, кажется, суббота.

Посетив Линнею, я узнал правду.

Сообщество [...] имеет долгую историю [...] другие, обладающие Взором [...] замок Йилленкройц [...] обширная библиотека [...]

Путь сюда был далёк, но вот он я, среди кучи книг о мире, который все эти годы не давал мне покоя. То, что я уже успел прочитать, представляет для меня сильнейший интерес. Это совсем не отрывочные и полузабытые легенды и мифы, и не какие-то откровенно бердовые книжонки эзотериков-самозванцев, которыми мне приходилось довольствоваться до сих пор. Эти работы скорее напоминают научные статьи и энциклопедические сборники!

Искренне надеюсь, что мы сможем попасть в Шелен до того, как станет слишком поздно. Тот кошмар до сих пор терзает меня в пору самых тёмных ночей и самых страшных кошмаров. Сейчас-же, мне надо сосредоточиться на Алсене и Сёмндалене.

P.S. Нам предстоит долгая поездка. Надо будет не забыть заехать в свою квартиру и собрать всё необходимое.

Асгер карандашом набросал общий портрет мадам Эльфеклинт по памяти, постаравшись передать чопорно-строгий взгляд, после чего, удовлетворившись, с облегчённым вздохом захлопнул дневник и вернулся к прерванному подкравшейся дрёмой процессу.

– – – –

Проведя всю ночь среди книг, статей и рукописей, Асгер, как и планировал, направился в снимаемую им квартиру, как только небо начало светлеть. Сменив официальный наряд, в котором он был на встрече с Линнеей и последующим походом в Йилленкройц, журналист надел более практичный костюм и, самое главное, свои походные сапоги. Побросав всё, что также посчитал полезным, в сумку, и взяв камеру, Харальд направился на станцию.

Перед остальными журналист предстал с заметными синяками под глазами и усталым видом. В руках у него была кипа бумаг с записями найденного полезного материала.

Внимательно выслушав управляющего замком, Аксель опять вздохнул. Как же у них тут все быстро делается. Но-то, пожалуй, и отвык уже от такого за полтора года на заслуженной королевской пенсии, единственными обязательными занятиями на которой было посещение папеньки да устраиваемых старшим братом увеселительных светских мероприятий, которые младший Густавссон так и не научился ценить. А тут вот так прям сразу ехать в такую даль. С другой стороны, не он ли сам почти каждое утро начинал с ощущения, что зарастает мхом как камень в старом круге, который они с братом нашли в небольшом лесу неподалеку от усадьбы отца, и прогулки к которому молодой инженер не забывал совершать каждый раз как навещал родителя. И тут как раз подвернулся шанс почувствовать себя вновь полным сил и кипучей энергии. С другой стороны, как же он будет обходиться без маленьких радостей вроде без булочек с кофе или молоком, к которым он так привык и которые поставляла на его стол ворчливая экономка.

И все же - что сделано то сделано. Надо ехать, хоть и все это дело на вкус Акселя попахивало мошенничеством. Слишком уж неправдоподобный события были описаны в это письме с цветком. И слишком странные, особенно в свете рассказанного всеми новыми знакомыми и фрекен Эльфенклинт. Однако бывалый инженер решил пока что не плодить сущностей и выяснить очевидные вещи, которые точно были достойны доверия и не шатали привычный миропорядок.

- Благодарю Вас, герр Фиск, и Вас, милая фрекен Пернилла, - высказался в свою очередь Аксель, - я, пожалуй, пойду и наведаюсь в Королевскую метеослужбу, выясню температурные нормы в округе Альсен для весны и лета, а также - зимы и осени, полагаю. После чего загляну, пожалуй, в библиотеку Университета и постараюсь сделать подробные выписки о животных, которые там водятся. Особенно хищных, ибо мне кажется, что эта информация нам пригодится. Жаль я не взял с собой перо и рабочий журнал, так что придется заехать купить писчей бумаги по дороге. Хотя, захвачу из замка, пожалуй. В конце концов, могу же я взять в своем замке бумаги, - на этом Аксель взглянул на Харальда и подмигнул, улыбнувшись, - тем более что мне нужно еще кое-что написать прямо здесь.

Подойдя к бюро, на котором ранее лежала книга, собравшая автографы всех присмутствующих, Густавсон чуть помедлил. Доверять деньги почти незнакомому датчанину было неразумно, об этом говорила вся переданная отцом наука. И все же нет, люди с такими заслугами не бывают мошенниками. Ну или бывают мошенниками столь искусными, что могут и с папочкой потягаться, а до него оба сына явно не доросли в деловой хватке. С подобными мыслями, он взял лист бумаги и выписал вексель на предъявителя, внизу которого поставил подпись и личную печать, которую имел привычку до сих пор носить с собой всегда, куда бы ни отправлялся:
- Спасибо Вам, герр Гильденхорн, за труд организации всего похода. Прошу Вас взять этот вексель, он на предъявителя. Мою подпись и печать хорошо знают в банках Уппсалы, думаю, что с этим вопросов быть не должно.

Раскланявшись с остальными и договорившись с Альготом Фиском о времени начала завтрашней поездки, Аксель вышел из дверей замка Йилленкройц. Несмотря на светившее солнце, которое в обычный день развеяло бы все тревоги, на душе у него скребли все кошки мира. Все-таки было во всем этом деле что-то неправильное, и интуиция инженера просто кричала о грядущих проблемах. Тем не менее, данного слова он менять не любил ибо знал по опыту, что поспешние решения могут привести еще к большим проблемам, чем заранее неприбыльное дело. Взяв первого попавшегося извозчика, мужчина доехал до службы метеорологов:
- Добрый день, герр Кнудсен, мне опять необходима Ваша помощь, - улыбнулся Аксель, войдя в кабинет дежурного чиновника, - Нет, на этот раз не по поводу дороги, а просто любопытство. Задумал я провести недельку-другую в округе Альсен, житнице Королевства. Да, снять домик на пару недель. Так вот хотел узнать, какие там погоды в разное время, да, чтобы получше выбирать. Не подскажете, у кого я мог бы получить эту информацию?

Получив сведения, Густавссон еще раз совершил поездку, но на этот раз уже в библиотеку Университета, где он был завсегдатаем, стараясь быть в курсе новостей научной и инженерной мысли Европы. Другими частями света он особо не интересовался, полагая, что в Соединенных Штатах не до открытий, эти голодранцы если не перестреляют друшг друга, так кроме бутылки с виски ничего открыть не могут. Ну, а про Азию и говорить нечего, она так крепко засела в своих традициях, что даже английские штыки не смогли ее вытащить из этого болота за все время опиумных войн.

- Герр Линдгрен, добрый вечер. Прошу прощения за поздний визит, но мне бы несколько книжек посмотреть, да, постараюсь успеть до закрытия, спасибо.

Просмотрев и тщательно законспектировав выданные книги, уставший Аксель все же приехал домой, получив порцию ворчания от экономки, недовольной тем, что молодой господин завтра поедет куда-то такую рань, да еще и заказал обильный завтрак, более походивший на обед у порядочного шведа. Сам же мужчина открыл пропахщий нафталином шкаф и, насмотря на свой скептицизм, положил в дорожный сундук теплон шерстяное пальто с меховым воротником, высокие кожаные сапоги с теплыми носками и коробку с цилиндром из толстой вяленой шерсти. И теплый вязаный кардинан на всякий случай. Как подумал молодой сибарит, лучше больше заплатить носильщику на возкале чем мерзнуть если письмо правдиво. После чего добавил несколько рубашек, средства гигиены и дорожные писчие принадлежности с логарифмической линейкой, небольшим ножом и набором инструментов. Все же могут пригодиться. Посде чего полождил еще одну тетрать в толстой обложке. Похоже, вести дневник в этом путешествии будет совсем нелишним, независимо от того, обернется ли все это жульничеством викария или нет. Последняя мысль затсавила инженера добавить ко всему еще и подаренное ему недавно шведское издание книгу "Происхождения видов", перечитать которое он все равно собирался, но сейчас почему-то казалось, что она сможет в случае чего стать мостиком к нормальности и, возможно, уберечь его от падения в бездну неопределенности и жути, которые он помнил по встрече с призраком обманутой братом девушки. Все же, лучше перестраховаться.

Выспавшись за ночь, мужчина обильно позавтракал и чуть не опоздал на вокзал. Все же, привычка к неторопливой и размеренной жизни чуть не сыграла с ним злую шутку.

  От дочери Амлаудда не укрылось удивление во взгляде Лелапа – и оно было странным и непонятным. Дочь и жена доместиков ни разу не слышала, чтобы ее отец или супруг имели взаимоотношения со спекуляторами: да и где Британия Прима и где личные стражи императора? Конечно же, незнание не означало, что так оно и есть: в те годы Эйгир не интересовалась политическими вопросами, живя только тем, что видела вокруг своими глазами.
  И все же интерес стража был непонятен – и от того любопытен. Однако время вопросов еще не настало, да и место было не подходящим. Посему следовало запастись терпением и не пытаться незамедлительно услышать ответы: настанет еще их черед. Посему авгура только еще раз неспешно склонила голову, коснувшись кончиками пальцев своих глаз – тот, кто знает, поймет, о чем она.

  Дождавшись, пока все сдадут оружие, бывшая королева спокойно заняла место за спинами мужчин и проследовала в широкий атрий, кажущийся под преддождевым небом темным и печальным. Скользнув взглядом по лишившимся заботливой руки хозяйки цветам, Игрейна грустно улыбнулась – как и она сама, эти цветы в один миг оказались лишенными привычной жизни, и не могут даже представить, какое «завтра» сменит их хмарое «сегодня». Разница только в том, что судьба человеческая судьба прядется равно парками и самим смертным, тогда как изящные домашние цветы, склонившие сейчас свои головки перед подступающим буйством стихии, навек вверены чужим рукам. Красота хрупка и слаба – чтобы не сломаться и не погибнуть, ей надо найти иную опору, и лучше всего вовне, а не снаружи.
  Знак ли этот осиротевший домус и его нежные обитатели? Кто знает…

  Обернувшись на голос, дева узрела, что ее опасения были верны: контуберний встречал сам император. Причем, судя по всему, встреча была совершенно приватной: без свиты, советников и даже практически без охраны, что было странно вдвойне. Но – странно для римлян, бриттские же вожди, вне зависимости от того, шли ли они римским cursus или нет, считали появление перед своими людьми в окружении верных мечей признаком слабости и недоверия. Возможно, Теодомир руководствовался теми же соображениями?
  Какого-то особого трепета перед владыкой половины мира Игрейна не испытывала: она и сама королевской крови, и по супругу, пускай и бывшему, правительница. Британия, пускай и имея римскую администрацию, до сей поры представляет собой землю десятков королевств, часть из владык которых имеют административные должности. При такой структуре и изобилии власть предержащих и ректор, и сам август были лишь первыми среди равных, и могли заслужить большее почтение лишь своими делами.
  Играло свою роль и то, что за последние века Империя сменила много владык, добрых и дурных, и пурпур во многом лишился своей сакральности. Да, перед ней стоит самый могущественный человек в мире, человек, за которым стоит прекраснейшая и величайшая держава, но при этом он – esse homo. Однако еще он и вождь, которому Игрейна дважды приносила личную клятву – перед людьми и перед богами. И именно как вождь, он заслуживал большего почтения, чем просто владыка.

  Вновь преклонив колено, Игрейна пружинисто выпрямилась и смотря прямо на императора, четко отсалютовала повелителю:
  - Ave, augustus Theodomirus!
  Она была призвана не как дева Британии, не как дочь крови Амлаудда, но как преторианка – и посему имела право на мужское приветствие.

  Молчаливо выслушав рассуждения императора об изменчивой моде и лизоблюдстве, авгура не стала заверять Теодомера, сколь сильно она опечалена смертью гаруспики и сколь благодарна императору за скорбь: и то, и другое пахло бы тем самым льстивым преклонением, о котором только что рассуждал владыка. Ливия Сабина ушла, но останется в сердце тех, кому она была важна при жизни. А для всех прочих ее гибель – не более, чем печальное, но тривиальное событие: если не учитывать, конечно, тех особенностей, которые и относятся к ведению Когорты.
  Тем временем август продолжал демонстрировать большую открытость и публичность, чем можно было бы ожидать от человека его статуса, продолжая вести себя не как патриций, но как тот, кого жители Вечного города безо всякого сомнения именовали варварами. Такое поведение продолжало держать деву в напряжении. И пускай ей удалось удержать на лице прежнее выражение мягкого спокойствия, то, как аккуратно и долго она расправляла складки доместики, устраиваясь за менсой, недвусмысленно свидетельствовало о волнении преторианки.
  Зная, сколь важно за триклинием расположение мест, она тихо попросила юного валериана занять ближайшее к императору место на медиусе, сама устроившись подле юного патриция. Такое положение позволит ей и четко выделить иерархию их отряда, и показать собственные амбиции, коих она не скрывала. А вот то, какие места выберут остальные соратники – весьма любопытно. И показательно, конечно.

  Поминальная трапеза была, как это и пологалось достойной покойной, разнообразна и богата, даря добрую память тем, кто собрался помянуть ушедшую. Пригубив чуть терпковатый мульсум, сдобренный восточными пряностями, дева плеснула часть вина на пол:
  - И да встретят Ливию Сабину поля Элизиума, где она найдёт отдохновение и покой.
  Отдав богам их долю, Игрейна выпила оставшееся, разделяя свою память между живыми, мёртвыми и небожителями. После этого можно было приступать к трапезе: естественно, после того, как первым начнёт вкушать император. Римский обычай не требовал наделять гостей особыми долями пищи в знак уважения их заслуг, и посему не подождал нередко среди бриттов споров о том, кому достанется лучшая доля - а, значит, каждый мог спокойно вкушать то, что пожелает.

  Император начал говорить - и пророчица вся обратилась в слух, хотя и демонстрировала окружающим, что проявляет не меньшее внимание к полнящему чашу прекрасному букету. Хотя и не искушенная в политических игрищах, последние годы Игрейна начала уделять внимание обязанностям королевы, и научилась не только слушать, но и слышать, и, более того, делать выводы из сказанного, не сказанного и сделанного.
  Так, назначение в контуберний Гаструбала для неё звучало так: "Я имею личную заинтересованность в этом деле, и сомневаюсь в беспристрастности вас и ваших архонтов. Посему там, где вы, будут мои глаза и уши. И лучше бы вам не допустить, чтобы они сомкнулись".

  Далее Теодомир, демонстрируя прекрасные умения ритора, сразу обозначил важность всего, что будет сказано далее - а из важности следовало, что сказанное не должно покинуть этого домуса и тех голов, в которые оно вложено. Последующая же пауза была прямым намёком на то, что император желает не только послушания, но и демонстрации того, как его преторианцы умеют думать и анализировать: ведь заданный вопрос порой не менее ценнен, чем ответ на него. И, конечно же, владыка не ожидал банального: "и что дальше-то".
  Отставив чашу, Игрейна открыто посмотрела на своего вождя:
  - Мы осознаем всю важность пророчества, даже не услышав его. Но как та, через кого подчас разговаривают боги, сразу спрошу: нам доведется узнать слова Сибиллы дословно, с указанием времени и обстоятельств прореченного, или останется располагать лишь интерпретацией? Нередко откровения загадочны для слуха людского, и могут быть поняты по-разному...
  И ещё одно, - наполнив кубок, бриттка по-птичьи склонила голову на бок, - почему именно мы? Таким было пророчество, или имелись иные основания, о которых мы можем узнать?

Пост находится в недоступной вам комнате!

  Капитан все же предпочел следовать кредо настоящего патриота, не обсуждая и не критикуя решений Его Величества. И, судя по всему, сам искренне верил во все, что говорил – по крайней мере, его взглядом можно было тушить «буржуйки» и лесные пожары. Правда, такое проявление аристократичного гонора в застывшем посередь леса поезде смотрелось не слишком уместно, но Спенсера это явно не волновало.
  Репортер, в свою очередь, сухим ответом капитана явно не удовлетворилась: еще бы, из таких верноподданнических слов сенсации не сделаешь, и попыталась вытащить хоть что-то из Доротеи. И тут, кажется, назревало противоречие: похвалишь поступки Кромвеля – вызовешь недовольство Коул, осудишь его – заслужишь презрительный взгляд Спенсера. Не то, чтобы мнение случайных попутчиков так уж интересовало лейтенанта, но ведь куда интереснее пройти между Рхером и Безымянным, никого не задев!

  - Вас интересует, верю ли я в силу свободной прессы? – фыркнула Доротея. – Я много во что верю, и даже кое-что знаю. Но если вы имеете ввиду Кромвеля, то я замечу, что абы кому солдаты прозвище «Мясник» не дают. Это уже во многом ответ. Вот только, - пожала она плечами, - вы не до конца задаете вопрос. Если не Кромвель, то кто должен стать на его место, и будет ли он лучше предыдущего? Я кое-что видела, и газеты читала, и у меня создалось впечатление, что у армии, в отличие от флота, к сожалению, нет своего Фишера. Об адмиральских успехах и победах не писал только ленивый – а кто столь же обласкан свободной прессой на земле? Особенно если учесть, что хороший ротный и даже хороший бригадир далеко не означают хорошего командарма.
  Что же до солдат, - улыбка Доротеи стала как будто извиняющейся, - то они в первую очередь ругают непосредственное командование и снабженцев. Вот эта тема для них гораздо более острая, чем персона фельдмаршала. Как и то, собственно, почему тыл не давал фронту то, что ему надо. Так что вопрос об организации логистики на всех уровнях действительно интересен – но в комплексе. Не так ли?

Артур, кажется, совершенно проигнорировал колкость мисс Коул и чуть улыбнувшись ответил:

— Если то будет угодно Его Величеству и то сочтет уместным верное правительство Его Величества, разумеется.

Уже и без того холодный взгляд Спенсера теперь наполнился морозом, который, казалось, мог бы сковать льдом все те океаны кровавой флерийской грязи, в которых завоевал свою недобрую славу генерал Кромвель, и в которых годами утопала его армия. Он молча выслушал Фрэнсис, вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Да, такие мнения имеют место, мисс Коул. — признал Артур через секунду неожиданно ровным, покровительственным тоном. Таким тоном уставший учитель отвечает на глупый вопрос от надоевшего назойливого школьника. — Однако они обусловлены либо чрезмерной эмоциональностью своих выразителей, либо их дилетантством.

Он посмотрел на журналистку снова, но всякая враждебность уже исчезла из его взгляда.

— Я полагаю, ваши источники высказывали претензии в первую очередь по отношению к последнему весеннему наступлению, планированием которого занимался генерал Кромвель. — капитан не стал делать паузу, чтобы дождаться подтверждения, — Пресса дома тогда подняла большой шум, обещая скорые невероятные победы, а затем была разочарована якобы скромными результатами и высокими потерями. Я полагаю, ваши источники говорили о том, что наступление следовало бы остановить в первый же день, при первых же встреченных трудностях.

— Но следует помнить, что остановить подобную операцию весьма непросто. Наступление планировалось за месяцы. Совместно с нашими союзниками, которые начали совместные наступления в тот же час того же дня. Мы воюем по расписанию, мисс Коул, и любой отход от него чреват хаосом и потерей многих месяцев подготовки. И передачей инициативы врагу, само собой.

Артур подытожил:

— Суетливая перемена планов привела бы скорее всего к куда большим потерям для Королевской армии. Не говоря уже о потерях у наших союзниках, которые остались бы один на один с Кайзеррайхом без нашей поддержки.

Он был, пожалуй, слишком добр к старому генералу. И находясь этой весной в окопе сам, он вероятно был бы более сдержанным в своей апологии. Но… Артур не хотел позволять какому-то тыловому пораженцу и искателю сенсаций наводить тень на командование Королевской армии и, тем более, суждение Его Величества. Любая критика звучала бы уместнее за закрытыми дверями. А на желтых страницах Kingdom Times она принесла бы только вред.

Райли посмотрела на пистолет и грустно вздохнула.
– Да уж. Я пойду с вами, капитан, только перед этим выслушайте меня, пожалуйста.
Рыжик попыталась надавить на совесть городской стражи.
– В вашем мире и так есть магия, а вы в довесок к ней ещё и подобное оружие хотите заполучить. Там, откуда я пришла, оно только горе приносит. Потому что оно доступно всем и пользоваться им легко. И очень часто оно попадает в руки тех, кто ни в грош не ставит чужую жизнь. Вот получит ваш эмир больше такого оружия, как он им распорядится? А что если оно случайно попадёт в руки, например, воровской футуввы? Господин капитан, вы же сами понимаете, что это означает для всего города. Если вы сейчас отведёте меня к эмиру, то момент, когда этот пистолет обернётся против вас или ваших сослуживцев или даже ваших близких, станет лишь вопросом времени.

Калиста осмотрела две оставшиеся двери. Они были похожи на предыдущую, но у одной из них (южной) она приметила полузакрытое отверстие в проеме, что подсказывало о наличии ловушки, срабатывающей при открытии. В это время Аргиус осмотрел вурдалаков, после чего его одежда наверняка надолго пропахнет. Предметов роскоши на них не было - видимо, это были не погребенные мертвецы из имущих семей, а, скорее всего, бывшие крестьяне.

  От дочери Амлаудда не укрылось удивление во взгляде Лелапа – и оно было странным и непонятным. Дочь и жена доместиков ни разу не слышала, чтобы ее отец или супруг имели взаимоотношения со спекуляторами: да и где Британия Прима и где личные стражи императора? Конечно же, незнание не означало, что так оно и есть: в те годы Эйгир не интересовалась политическими вопросами, живя только тем, что видела вокруг своими глазами.
  И все же интерес стража был непонятен – и от того любопытен. Однако время вопросов еще не настало, да и место было не подходящим. Посему следовало запастись терпением и не пытаться незамедлительно услышать ответы: настанет еще их черед. Посему авгура только еще раз неспешно склонила голову, коснувшись кончиками пальцев своих глаз – тот, кто знает, поймет, о чем она.

  Дождавшись, пока все сдадут оружие, бывшая королева спокойно заняла место за спинами мужчин и проследовала в широкий атрий, кажущийся под преддождевым небом темным и печальным. Скользнув взглядом по лишившимся заботливой руки хозяйки цветам, Игрейна грустно улыбнулась – как и она сама, эти цветы в один миг оказались лишенными привычной жизни, и не могут даже представить, какое «завтра» сменит их хмарое «сегодня». Разница только в том, что судьба человеческая судьба прядется равно парками и самим смертным, тогда как изящные домашние цветы, склонившие сейчас свои головки перед подступающим буйством стихии, навек вверены чужим рукам. Красота хрупка и слаба – чтобы не сломаться и не погибнуть, ей надо найти иную опору, и лучше всего вовне, а не снаружи.
  Знак ли этот осиротевший домус и его нежные обитатели? Кто знает…

  Обернувшись на голос, дева узрела, что ее опасения были верны: контуберний встречал сам император. Причем, судя по всему, встреча была совершенно приватной: без свиты, советников и даже практически без охраны, что было странно вдвойне. Но – странно для римлян, бриттские же вожди, вне зависимости от того, шли ли они римским cursus или нет, считали появление перед своими людьми в окружении верных мечей признаком слабости и недоверия. Возможно, Теодомир руководствовался теми же соображениями?
  Какого-то особого трепета перед владыкой половины мира Игрейна не испытывала: она и сама королевской крови, и по супругу, пускай и бывшему, правительница. Британия, пускай и имея римскую администрацию, до сей поры представляет собой землю десятков королевств, часть из владык которых имеют административные должности. При такой структуре и изобилии власть предержащих и ректор, и сам август были лишь первыми среди равных, и могли заслужить большее почтение лишь своими делами.
  Играло свою роль и то, что за последние века Империя сменила много владык, добрых и дурных, и пурпур во многом лишился своей сакральности. Да, перед ней стоит самый могущественный человек в мире, человек, за которым стоит прекраснейшая и величайшая держава, но при этом он – esse homo. Однако еще он и вождь, которому Игрейна дважды приносила личную клятву – перед людьми и перед богами. И именно как вождь, он заслуживал большего почтения, чем просто владыка.

  Вновь преклонив колено, Игрейна пружинисто выпрямилась и смотря прямо на императора, четко отсалютовала повелителю:
  - Ave, augustus Theodomirus!
  Она была призвана не как дева Британии, не как дочь крови Амлаудда, но как преторианка – и посему имела право на мужское приветствие.

  Молчаливо выслушав рассуждения императора об изменчивой моде и лизоблюдстве, авгура не стала заверять Теодомера, сколь сильно она опечалена смертью гаруспики и сколь благодарна императору за скорбь: и то, и другое пахло бы тем самым льстивым преклонением, о котором только что рассуждал владыка. Ливия Сабина ушла, но останется в сердце тех, кому она была важна при жизни. А для всех прочих ее гибель – не более, чем печальное, но тривиальное событие: если не учитывать, конечно, тех особенностей, которые и относятся к ведению Когорты.
  Тем временем август продолжал демонстрировать большую открытость и публичность, чем можно было бы ожидать от человека его статуса, продолжая вести себя не как патриций, но как тот, кого жители Вечного города безо всякого сомнения именовали варварами. Такое поведение продолжало держать деву в напряжении. И пускай ей удалось удержать на лице прежнее выражение мягкого спокойствия, то, как аккуратно и долго она расправляла складки доместики, устраиваясь за менсой, недвусмысленно свидетельствовало о волнении преторианки.
  Зная, сколь важно за триклинием расположение мест, она тихо попросила юного валериана занять ближайшее к императору место на медиусе, сама устроившись подле юного патриция. Такое положение позволит ей и четко выделить иерархию их отряда, и показать собственные амбиции, коих она не скрывала. А вот то, какие места выберут остальные соратники – весьма любопытно. И показательно, конечно.

  Поминальная трапеза была, как это и пологалось достойной покойной, разнообразна и богата, даря добрую память тем, кто собрался помянуть ушедшую. Пригубив чуть терпковатый мульсум, сдобренный восточными пряностями, дева плеснула часть вина на пол:
  - И да встретят Ливию Сабину поля Элизиума, где она найдёт отдохновение и покой.
  Отдав богам их долю, Игрейна выпила оставшееся, разделяя свою память между живыми, мёртвыми и небожителями. После этого можно было приступать к трапезе: естественно, после того, как первым начнёт вкушать император. Римский обычай не требовал наделять гостей особыми долями пищи в знак уважения их заслуг, и посему не подождал нередко среди бриттов споров о том, кому достанется лучшая доля - а, значит, каждый мог спокойно вкушать то, что пожелает.

  Император начал говорить - и пророчица вся обратилась в слух, хотя и демонстрировала окружающим, что проявляет не меньшее внимание к полнящему чашу прекрасному букету. Хотя и не искушенная в политических игрищах, последние годы Игрейна начала уделять внимание обязанностям королевы, и научилась не только слушать, но и слышать, и, более того, делать выводы из сказанного, не сказанного и сделанного.
  Так, назначение в контуберний Гаструбала для неё звучало так: "Я имею личную заинтересованность в этом деле, и сомневаюсь в беспристрастности вас и ваших архонтов. Посему там, где вы, будут мои глаза и уши. И лучше бы вам не допустить, чтобы они сомкнулись".

  Далее Теодомир, демонстрируя прекрасные умения ритора, сразу обозначил важность всего, что будет сказано далее - а из важности следовало, что сказанное не должно покинуть этого домуса и тех голов, в которые оно вложено. Последующая же пауза была прямым намёком на то, что император желает не только послушания, но и демонстрации того, как его преторианцы умеют думать и анализировать: ведь заданный вопрос порой не менее ценнен, чем ответ на него. И, конечно же, владыка не ожидал банального: "и что дальше-то".
  Отставив чашу, Игрейна открыто посмотрела на своего вождя:
  - Мы осознаем всю важность пророчества, даже не услышав его. Но как та, через кого подчас разговаривают боги, сразу спрошу: нам доведется узнать слова Сибиллы дословно, с указанием времени и обстоятельств прореченного, или останется располагать лишь интерпретацией? Нередко откровения загадочны для слуха людского, и могут быть поняты по-разному...
  И ещё одно, - наполнив кубок, бриттка по-птичьи склонила голову на бок, - почему именно мы? Таким было пророчество, или имелись иные основания, о которых мы можем узнать?