Ветреный пустынный пейзаж, изжаренный сиянием двух солнц, и верный Коррино остались за спиной. Кассандра переступила порог закусочной "У Дюка", возвестив о своём появлении звоном дверного колокольчика. Но кому до неё какое дело, верно? Девушка ненадолго задержалась на месте, чтобы окинуть изучающим взглядом обстановку и местную публику.
Надо признать, уютное местечко. С лучшими заведениями на S-1, конечно, не сравнится, но уже на несколько голов выше некоторых забытых богом рыгаловок, в которых Кэсс довелось побывать в прошлом. Сопоставляя в уме увиденные на парковке автомобили и их возможных владельцев, бывший корпоративный экспедитор по привычке отметила про себя более-менее очевидные варианты, вроде дальнобойщиков, шумной семейки и бриолинового байкера, а потом споткнулась там, где простая арифметика начала давать сбой. Кто был владельцем "Рейнджера"? Кандидатов, кажется, было сразу четыре. Пожилой охотник, девица с пластиковым козырьком на лбу, странный священник и потный усач. Каждый являлся по-своему любопытным персонажем. Но определять, кто из них кто, было бы гаданием на кофейной гуще.
Всё это были лишь мысли Кэсс да самая обычная наблюдательность. Она была не из тех, кто без причины будет навязываться со светской болтовнёй к незнакомцам. Тем более, что за столом дальнобойщиков разворачивалась напряженная битва. И силы в ней явно были не равны. Речь, конечно же, шла не о физических силах - все сомнения Кассандры в мощности Террор-Машины развеялись в тот самый миг, когда та разнесла в пух и прах обидчиков своего отца. Нет, неравенство заключалась в силах поддержки. Крики сразу трёх мужиков за спинами своего товарища, которого звали Тягач, могли очень даже поломать моральный настрой противоборствующей стороны. Да и вообще, какой из Кэсс друг и напарник, если на фоне такой картины она сейчас пойдёт пить кофе или выяснять у незнакомцев, кто тут, понимаешь, прикатил на пыльном внедорожнике? Важных дел никаких не было, потому решение было однозначным – нужно поддержать Машину.
Харлоу деловой походкой направилась к столу, в её выверенных шагах сквозит эдакий начальственный напор, адресованный прямо группе поддержки Тягача, словно она сейчас подойдёт и осадит их шумную компанию за нарушение корпоративной этики. Может, Кассандра рассчитывала, что те стушуются и хоть самую малость сбавят свой гонор.
Потому что в следующее мгновение Кэсс с многозначительным грозным видом встала за широкой спиной напарницы, набрала в лёгкие воздух и...
– Ставлю на Террор-Машину все свои сбережения! – громко, чтобы заглушить голоса дальнобойщиков, возвестила она, торжественно демонстрируя зрителям свой кредстик.
И пока лишь сама Террор-Машина знала, что за этой пафосной фразой кроется сумма в целый один кредит.
– Давай, Машина, жми! Жми! Покажи этим дальнобоям! – продолжала подбадривать Кэсс, изо всех сил перекрикивая конкурентов, чтобы возвести монолитный фронт поддержки суровой рестлерши.
|
|
|
|
|
Весь оставшийся день ушел на скучные формальности. Грей оставил больше подписей, чем за последний год. Под вечер у него даже начали ныть руки. Но он не подавал виду. Вместо этого он тайком разглядывал Амелию и - тех, кто с ними общался. Как они реагируют на его жену? Некоторые подчеркнуто не замечали ее стройный силуэт в свадебном платье (у них не было времени переодеться), разговаривая только с ним, с Греем. Некоторые пожимали плечами и, казалось, не делали никакой разницы между ним и его женой, мало ли кто пришел в их пыльную конторку. Но были люди, которые улыбались именно Амелии. Не все рисковали к ней обращаться. Но радостные улыбки говорили сами за себя - они были рады, что Амелию не казнили. И только когда ночь уже вступала в свои права, чета Иствудов подошла к дому Салливан.
Ее муж держал бакалейную лавку и несколько лет назад умер от аппендицита. Три дочери вышли замуж и уехали, оставив миссис Салливан коротать свой век одну. Вдова скользнула по Амелии равнодушным взглядом. И стала бурчать, что вот, еще утром она сдавала комнату интересному джентльмену, одинокому, словно сосна в пустыне. А вот сейчас он вернулся сюда женатым человеком. И что, она, миссис Салливан, знай об этом, заранее, ни в жисть бы не пошла навстречу незнакомому одинокому мужчине. И что это несправедливо - заботится о нем она, а он берет в жены кого-то другого, да еще и кого?! И что, миссис Салливан, в следующий раз трижды подумает, прежде чем проявлять подобное мягкосердечие, граничащее с глупостью. И что раз уж она сдала комнату, то, разумеется, не будет выгонять молодоженов в ночь. Но она, миссис Салливан, даже пальцем не шевельнет, чтобы подготовить комнату для двоих. Потому что она, миссис Салливан, честная вдова и держит свое слово. Вот как бы мистер Иствуд сказал бы об этом заранее, то да, может быть, а пока нет.Грей слушал все это с каменным выражением лица. Лишь один раз вклинился, попросив приготовить ужин. Чем вызвал новый взрыв раздраженной болтовни. Но зато вдова ушла на кухню и принялась греметь там посудой. Впрочем, бурчать она не перестала.
Комната, где жил Грей была не очень большой, она помещалась на втором этаже, куда вела узкая лестница с низким потолком. В комнате раньше, до замужества, жила одна из дочерей миссис Салливан. Об этом говорили вязанные салфетки на всех поверхностях, слабый тонкий аромат дешевых духов, несколько сентиментальных книг на хлипкой этажерке, зачитанных до дыр. Заправленная кровать стояла у стены. Стол возле небольшого, закрытого ставнями окна, пара стульев рядом. В углу, подобно спящему колоссу, притаился шкаф. Грей молчал, глядя на Амелию. День вымотал его.
Ворча, миссис Салливан внесла поднос с двумя тарелками и кувшином. На тарелках дымилась яичница-ранчо, простонародное, но сытное блюдо, где в едином полотне смешались яйца, бекон и помидоры. Он втянул носом запах, дином полотне смешались яйца, бекон и помидоры. Грей кивнул жене на их небогатый ужин. Впервые они остались наедине.
- Угощайтесь, Амелия. Видимо, расположение миссис Салливан ко мне не простирается настолько далеко, чтобы накрыть нам ужин в столовой. Увы, это неудобство меблированных комнат.
Сам он ел быстро, но аккуратно, невольно выдавая свое близкое знакомство с изящными манерами. Кисловатое дешевое вино завершало их ужин. Впрочем, Грей едва пригубил его из грубой глиняной кружки, поморщившись. Когда немудреный ужин закончился, он, убрав поднос, заговорил с новоиспеченной миссис Иствуд.
- Что ж, прежде всего я приношу извинения за свои слова там, в зале суда. Я не нашел иного способа изменить точку зрения собравшихся. Сперва они смотрели на вас как на убийцу и жаждали вашей крови - а потом стали смотреть как на женщину из плоти и крови.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Конечно, вы гадаете кто я и зачем я взял вас в жены. Клянусь, я расскажу вам об этом. Но чуть позже. Сперва... Сперва я хотел бы услышать вас. Ваш покойный муж, Сэм Фишер, убивал. О мертвых или хорошо, или ничего, потому я молчу о нем. Но вы?! Вы умна, вы красива, вы, в конце концов, получили хорошее воспитание. Я не верю, что вы не знали ничего о его делах. Вы слишком проницательны для этого. Хотя суд и не доказал вашего прямого участия в преступлениях. То ли потому, что вы были осторожнее Сэма, то ли потому, что вы не замарали рук убийством. Но почему, Амелия, вы жили с этим и ничего не сделали, чтобы остановить супруга? Что двигало вами?
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Вечерело. Два ярких солнца Кальдерры, две звезды-близняшки на бескрайнем голубом небосводе, медленно клонились к горизонту. По желтому песку Южного Марранта вытягивались удлиняющиеся тени редких сухих деревьев и одиноких серых камней. Такой же длинной и вытянутой стала тень от большого дорожного билборда, установленного на обочине полузаброшенного корпоративного шоссе I-16.С побледневшего, облупившегося плаката широко и фальшиво улыбалась красивая девушка с белым чепчиком официантки на голове и с подносом в руках, на котором будто бы несла тарелку с двумя оладьями, политыми джемом, и стаканчиком апельсинового сока. "Закусочная "У Дюка"! Улыбнись новому дню!" – призывал плакат всех, кто когда-либо проезжал мимо. Ниже, чуть более скромным шрифтом, была добавлена приписка: "и заезжай к нам перекусить!".
Закусочная Дюка действительно находилась дальше по шоссе. Она выглядела как небольшой одноэтажный бокс с прилегающей к нему парковкой на несколько машин, и небольшим навесом, под которым поставили две топливные колонки. Перед съездом на парковку стоял ещё один знак – мигающая красными светодиодами изогнутая стрелка, указывающая на заведение. Стены закусочной были выкрашены бежевый цвет, но краска потускнела от времени и солнечных лучей, и местами чуть облупилась. Большие панорамные окна покрыл тонкий слой песчаной пыли – их тут протирали только по праздникам. Былью была занесена и парковка, и стоянка у заправочных колонок – но точно так же песком заносило и само шоссе, которое никто не обслуживал уже пару лет.
– ...движется в сторону Кортауна.– Неразборчиво бормотал радиоприёмник в салоне кастомного "Коррино" цвета хаки. – Это самая большая пыльная буря за последние несколько циклов. Всем водителям, кто сейчас находится в дороге в регионе шоссе I-16, I-24 и R-99 – срочно найдите укрытие от бури. Если же у вас нет возможности укрыться – прекратите движение, съедьте на обочину. Специалисты рекомендуют укрыть транспортное средство в складках местности, закрыть все окна, заткнуть все зазоры и щели, а затем...
Кассандра едва слушала радиоведущего. Стоя у обочины трассы, немного в стороне от навеса заправки, она молча курила, созерцая пустынный пейзаж. Сухой ветер Южного Марранта обжигал её лицо и трепал её длинные, тёмные волосы и полы дорожного плаща. Шоссе I-16 тянулось от горизонта до горизонта, пересекая пустыню прямой, длинной линией, уходя изниоткуда вникуда. Маленькие песчаные вихри гуляли по серому, растрескавшемуся асфальту. Жаркое, мутное марево клубилось над дорожным покрытием. На обочине с другой стороны дороги ржавел и покрывался пылью старый автомобильный каркас – скрапперы обглодали его, как койоты обгладывают павшего бизона. А по ту сторону шоссе, далеко-далеко на западе, из-за горизонта надвигалось огромное пыльное облако. Зрелище, которое одновременно завораживает и ужасает.
Буря будет здесь примерно через четыре часа. Им с Маргаритой повезло, что по пути попалась эта забегаловка. Они смогут переждать стихию в комфорте, тепле и уюте, под звуки музыки и разговоры других посетителей. Когда управляющий опустит щиты, снаружи будет доноситься только приглушённый гул свирепого ветра и шуршание песка, полирующего металл. Закусочная "У Дюка" превратится в крошечный островок уюта и безопасности посреди бушующей, яростной стихии. Эх, хорошо бы ещё, чтоб хватило на простенький ужин. У Кэс на кредстике красовалась гордая единица, так что единственной её надеждой была Террор-Машина, у которой вроде бы что-то осталось. Зелёный "Коррино", купленный на замену уничтоженной "Аппалузе" сожрал их последние сбережения так же лихо, как он жрёт топливо, двигаясь по трассе.
Топливная колонка звонко дзынькнула, оповещая об окончании процесса заправки. Кассандра сделала ещё пару затяжек и бросила сигарету на асфальт, аккуратно затоптав дымящийся окурок носком туфли. Развернувшись, она прошествовала обратно к навесу, прошла мимо таблички "Не курить", выгнавшей её на обочину, и извлекла заправочный пистолет из горловины бензобака "Коррино". Повесив пистолет на крепление, Кассандра закрутила пробку бензобака, хлопком закрыла защитную крышку, а затем забралась в салон, чтобы отогнать автомобиль на парковочное место перед закусочной. Там у Коррино уже имелась парочка соседедей – сияющий хромом байкерский чоппер, синий семейный хэтчбэк и пыльный полноприводный "Рейнджер 4х4". Справа от здания закусочной же было припарковано ещё две очень харизматичные фуры дальнобойщиков – крылья одной были украшены яркими языками пламени, а на бортах второй красовалась пин-ап-девица в бикини с символом радиоактивности, загорающая в лучах ядерного взрыва.
Колокольчик над дверью мелодично звякнула, когда Кассандра распахнула её. Пройдя в заведение, она тут же с головой окунулась в царившую там атмосферу. Светлое, чистое помещение, кажущееся более просторным внутри, чем снаружи, было наполнено приглушённой музыкой и человеческими разговорами. За длинной стойкой читала журнал худая девица с винтажной завивкой и пластиковым козырьком на лбу, медленно жуя жвачку и выражая полное равнодушие ко всему окружающему её миру. Над её головой что-то бормотал закреплённый на кронштейне телевизор, а на экране бегали за мячом маленькие цветные человечки с номерами на спинах. За этими человечками внимательно наблюдал толстый, потный мужик в полинявшем комбинезоне, как раз наколовший на пластиковую вилку жареную сосиску. Следы от горчицы остались на его чёрных, курчавых усах. Рядом с этим мужчиной, скрестив ноги под табуретом, сидел симпатичный блондин с зачёсом набок, одетый в белую сорочку с закатанными рукавами, чёрную жилетку и брюки с лакированными ботинками, покрытыми дорожной пылью. Из особо примечательных черт у мужчины имелся воротничок священника, служителя какого-то старого земного культа казнённого плотника, и две наплечные кобуры с торчащими оттуда рукоятками полуавтоматических пистолетов. Ещё одной примечательной личностью был рослый, длинноногий гризер с широкими плечами – дымя сигаретой, он увлечённо нажимал на кнопки и теребил рычажки аркадного автомата, поставленного у стены рядом со стойкой. Его густо умащенные бриолином волосы блестели в свете электрических ламп, а чёлка дерзко торчала вверх эдаким утиным хвостиком. На спине чёрной кожаной куртки гризера красовалась злобная енотья морда, а его кожаные штаны были такими узкими и скрипучими, что Кассандре становилось тесно от одного только взгляда.
Были тут, конечно, и другие посетители. Вот, например, семейная пара с двумя шумными детьми, которые орут и беснуются, пока их родители пытаются спокойно съесть свою яичницу с беконом, но вынуждены постоянно отвлекаться, одёргивая своих непоседливых спиногрызов. А вот лысый, небритый старикан в клетчатой рубашке и огромных очках – он чинно режет пластиковым ножом свою никак не поддающуюся отбивную, придерживая её пластиковой вилкой. К краю его столика приставлена снайперская винтовка в чехле. Охотник? На кого он охотится в этой пустыне?
Но самой заметной и шумной в этой компании, как и всегда, являлась Террор-Машина. Она уже нашла себе компанию из ещё четверых дальнобойщиков, подсев к ним за столик, и прямо сейчас боролась с одним из них на руках, пока за него болели оставшиеся товарищи. Судя по всему, это соревнование было со ставками, потому что лицо Машины было крайне довольным, а лица дальнобойщиков – крайне вовлечёнными.
– Давай, Тягач, давай! – Орали они , подбадривая красного от напряжения напарника, пытающегося перебороть Машину в силовом противостоянии. Его здоровенная волосатая ручища с массивным перстнем понемногу склоняла руку Машины к столешнице, но Машина совершенно не выглядела обеспокоенной. Насмешливо глядя на Тягача, она чуть прибавила усилия – и отыграла несколько градусов наклона уже в свою пользу. Мужик засопел, прокряхтел, и удвоил усилия. Бицепсы обоих борцов вздулись от напряжения, а пульсирующие вены проступили под кожей. Как бы Машина сейчас ни храбрилась, эта борьба стоила и ей огромного напряжения сил.
– Давай, дядя, поднажми! – Поддразнивала Маргарита своего оппонента. – Ты чё, мало каши ел?
– Ух... Ёпт... – Кряхтел дальнобойщик, уже налегая всем телом на руку Машины в попытке переломить ход борьбы. – Дав-ва-а-ай...
– Э, ты не мухлюй, дядя! Только руки! – Сурово сдвинула брови Машина. – А то я ведь тоже так могу, и потом не жалуйся, что придётся месяц в гипсе ходить.
|
Юисин вбежал в первый — приёмный — зал поместья и понял, что бежать дальше не выйдет, поскольку все его планы дальнейших действий нужно было пересмотреть и видоизменить из-за очевидного препятствия: на татами прямо в центре помещения в позе «сейдза»* сидел молодой человек в чёрном кимоно, расшитом серебряной нитью, и шептал какие-то слова, которые считывал со своего свитка. Правильные, благородные черты лица, аккуратно собранные в узел волосы, изящные пальцы, державшие рисовую бумагу с начертанными на ней иероглифами резко контрастировали с тем, что Феникс разглядел в глубине приёмного зала: проход в коридор сторожили ещё четверо — с виду обычные головорезы, одетые неряшливо, с изуродованными шрамами и оспой рожами. Один из них, тот, что выглядел помощнее и поухоженнее других, в руках держал кусуригаму, троица его «соратников» же были вооружены копьями.
Увидев вбежавшего и застывшего в нерешительности самурая, незнакомец в чёрном прекратил делать то, что он делал, и поднял полные холодного спокойствия глаза на Юисина.
— Маленький тщедушный хитрец, решивший обмануть судьбу и уснувший не в своей спальне… Я сразу распознал твоего слугу, увидев его тень в мире снов, и наказал тебя, наслав на него самые жуткие, самые глубинные его страхи. Если он и когда-либо проснётся, то без своего разума: он навсегда останется блуждать в Лабиринте Кошмаров. У каждого действия есть последствие, Кири Юисин-тян.
Молодой человек поднял левую руку — Юисин заметил, что его ногти куда длиннее, чем принято было в мужской моде, и выглядели так, словно были выкрашены чёрным лаком, — и сделал жест, указывавший на Феникса. Четверо головорезов за его спиною гнусно усмехнулись и двинулись в сторону самурая…
❀ ❀ ❀
Неведомо для Юисина, как только незнакомец прекратил шептать слова со свитка, Такэо, Мираи, Юри и Рин внезапно перестали видеть те ужасные сны, которые терзали их до сих пор. Ясуо, спавший в комнате Кири-сама, снова издал полный ужаса и боли крик, и вот от него все четверо сразу же проснулись, не понимая отчего и почему; как всегда в таких случаях лёгкое ощущение дезориентации внушало лёгкую панику и хотелось немедля попытаться осознать «где я, когда я, почему я».
В поместье, казалось, царила тишина… Хотя нет. Вот снова из комнаты Юисина раздались полные муки стоны, на сей раз тихие, но всё же вполне слышимые через бумажные перегородки, заменявшие внутри поместья внутренние стены. А вот раздался чей-то голос откуда-то снизу — с первого этажа; голос незнакомый, и это ещё больше усиливало тревогу.
Схватив оружие, уже на пути вниз наши герои увидели, что в комнате Юисина, располагавшейся ближе прочих к лестнице, спал не молодой Феникс, но его будока…
|
Когда Хакиму был явлен новый Знак (в форме столь своевременного ответа еще незнакомой ему сестры), он лишь молча вознесся над благороднейшей Матрейдес, подобный маяку в грозовую ночь (ибо был он столь длинен, что голова его затерялась бы среди туч, если бы в помещении, о удивление, не стоял мертвый штиль), затем поклонился настолько резко, что в иных обстоятельствах это могло быть принято за покушение на её, Матрейдес, драгоценную жизнь, а затем пошел, а точнее, побежал по не слишком-то знакомому ему маршруту вперед, к уже заждавшейся его команде. Ну, на самом деле, они еще не знали, что так уж заждались, но Хаким твердо вознамерился избавить их от пелены невежества.
Подобно ангелу небесному снизойдя на грешные земли Птичьего Рынка, Хаким полной грудью вдохнул вольный воздух недремлющего капитализма. Атмосфера сия ему не слишком-то нравилась — что толку прятать горькую, с лёгкими нотками машинного масла и затхлости, правду под толстыми слоями фальшивых благовоний и… Хаким неожиданно учуял потрясающий запах, что шёл от лотка с крайне подозрительного вида выпечкой, и на мгновение потерял рассудок. Предвестник любил пирожки, как самое явное проявление любви господней. Еще он любил Птиц, звезды и могучих Джиннов, о которых он лишь читал во времена юности, но с пирожками они конкуренции не выдерживали. Впрочем, это было лишь минутной слабостью. Преодолев коварное искушение, провидец воспользовался еще одним господним даром — а именно, собственным языком — и с помощью нехитрых расспросов установил точное местоположение лавки Анидама. Идти было недалеко. Впрочем, на скромных просторах Города-Корабля дальних маршрутов никогда и не было.
* * *
У магазинчика Анидама Хакима никто не встретил. Нет, на ящиках перед входом сидел крепко сбитый мужик самой бандитской наружности, но интуиция подсказывала — это не Сяо Мэй. Ну или она очень хорошо маскировалась. Оставив эту версию на крайний случай, Предвестник быстро прикинул расклад. Девица могла неожиданно покинуть место встречи или еще не достичь его. Для первого вокруг было слишком спокойно, да и Хаким, прекрасно осведомленный о собственной невероятной быстроте, сомневался, что ситуация могла столь радикально измениться всего за несколько минут. Второе больше походило на правду, но само по себе не несло никакой пользы. А вот усатый мужик пользу принести мог.
Остановившись прямо перед Джефом, долговязый оборванец мягко кашлянул и спокойно проговорил на удивление звучным и глубоким голосом:
- Досточтимый брат мой, прости, что я нарушаю твой покой. Ищу я деву с ликом бледным и черными косами, благородную кориолитку. Должны были встретиться, да разминулись как-то. Не видел её?
|
|
|
|
|
|
|
|
|
— Нет, – Финеас склонил голову в скорби, пару секунд моргая и глядя в пол, – я хотел спросить, как вам понравился сегодняшний ужин? Он пришёлся вам по вкусу?.. Еда, имею ввиду, ха-ха-ха. То, что компания не пришлась вам по вкусу я уже понял. – Он сжал руки вместе, перебирая пальцами. Иллюзия вокруг тела здоровяка начала рассеиваться и теперь рядом с Валериусо шёл... кто-то другой. Финеас рапрсавил плечи и подвигал ими, впервые за долгое время не учитывая расстояние до стен и людей вокруг, чтобы не сорвать свою маскировку. – Я рассчитывал меню.
— Моей идеей было приготовить меню, которое бы повторяло что-то тёплое, домашнее. Вселяющее ощущение, что людям здесь ради. Потому что... – усталый голос старика перестал разноситься эхом по дому: эхо исчезло, – ...вы и сами должны понять. Сейчас девочке очень тяжело. Она умный ребёнок, слишком умный к своему же несчастью.
— Но всё ещё... дитя! Очень похожа на вас в юношестве. – Из-под капюшона из шкуры и черепа гигантского барсука, Валериусу улыбалось бледное полуэльфийское лицо. Финеас закутался плащ из обрывков тканей.
Плащ был пёстрым. Из разных кусков, различных размеров, сшитый из кусков одежды воинов, магов, членов огранизаций, творцов, из эпох нынешних и прошлых, давно ушедших на второй план истории.
Финеас потёр плечо под тяжёлым наплечником и поправил широкий пояс с подтяжками, стягивающий его худощавое, жилистое тело и напитывающий его силой, после чего взглянул печаль на волшебника перед ним в последний раз. Это был долгий взгляд. Полный... искреннего сожаления обо всём случившемся. Он помнил Валериуса ещё молодым! Когда он только-только вступил в организаций. Такой потенциал. Такой юношейский азарт! Как рекрутер ордена, сердца Финеаса обливалось кровью в этот момент и Валериус видел, что тот плакал. Крупными, горькими слезами.
Финеас видел перед собой... гения. Непризнанного, как это бывает и со многими великими личностями в истории. Ему не было и ста лет, а он уже поднялся к тем высотам, ради которых кому-то бесталанному, как сам Финн, приходилось расти веками. Когда мужчина утирал слёзы атласным рукавом плаща, расшитым жёлтыми нитями, он видел перед собой не Валериуса текущего, с сединой в волосах, вороваты испуганным взглядом, тысячью планов, которые носятся в этой ясной голове, а всё ещё... юного. Всё ещё... спесивого. Такого ясного и прозорливого, жаль только... слегка резкого.
Было понятно, что он обиделся на слова Виолетты о "семье", ведь сам он пожертвовал свою семью во благо ордена и сейчас видел это всё как лицемерие и как насмешку главы ордена над ним... но... проблема была в том, что она не смеялась. Может быть, Виолетта была надменной. Да, она была слишком властной и жестокой. Но она всё ещё была ребёнком. Дитя, что хочет, чтобы у него была семья. Чего уж говорить о том, что при встрече спустя столько лет они обнялись. Никому из тех, кто сидел за этим столом не были чужды привязанность, и благодарность, и желание теплоты чужого сердца. Каждый хотел быть... нужным. И порицать кого-то, оскорблять кого-то потому, что он тянется к тебе? Этого Виолетта и Алиссия не могли простить.
Увы. Фин это понимал. Увы. Он знал, что уже ничего не сделает для Валериуса.
Максиум, что он мог сделать - -выиграть время для этого разговора. И... всё.
Увы... он снова подвёл своего верного боевого товарища в тот момент, когда тот нуждался в нём больше всего на свете. Как подвёл бабушку когда-то. Финеас просто не мог сдержать слёз, склоняя голову и не желая, чтобы Валериус видел его так... позорно. Ведь он не просто какой-то там босяк. Он слуга дома Бладберри.
Финн собрал в себе последние силы для этого разговора и продолжил тяжко:
— Для меня было честью знать вас. – Сказал он хриплым, слегка дрожащим голосом. Утёр глаза, пытаясь собраться. Если он размякнет, то кто будет твёрдым плечо для Виолетты? Нет... он должен быть крепким. Чтобы всегда утешить его девочку. – В качестве моего знака уважения... позвольте мне отдать вам все почести истинного служителя. – Финеас открыл окошко лампы, за которым танцевало пламя. – Меня зовут Финеас Линан Кимбли, дворецкий семьи Бладберри. Я подбираю прислугу, я слежу за территорией и своей госпожой... и я выношу мусор. – Финеас остановился, позволяя Варрану пройти дальше. – Я благодарен вам за вашу... за твою службу, Валериус. И за все твои жертвы. Прощай, мальчик мой. – Фин задул лампу. Корридор погрузился во мрак.
|
- Журналисты? Из России! Вот уж не ждал, но конечно, я готов... То есть, расставляйтесь, никаких проблем! Послушайте, я отвечу на несколько вопросов, но у меня проповедь через полчаса, а нам с вами точно есть о чем поговорить. Я же вам отличную натуру покажу, тут такие места! Конечно, сезон дождей... Вы ведь под впечатлением от Маркеса выбрали время съёмок, да? Наш городок, как и многие в Колумбии, похож на Макондо, да в общем с него и срисовывалось... И все же у нас куда больше радости и разнообразия! Вот это бы показать в вашем репортаже. Ну, давайте начнём, пока есть время.
- Что здесь за жизнь? В целом, большинство хочет уехать на нефтепромысел, но не все могут. Я не осуждаю, такова жизнь - вполне может статься, что через каких-то двадцать лет Каламара уже и не будет! Но мы можем искать альтернативы, вот, например, моя турфирма. Или портовое дело синьора Игнасио Каментаты - он хочет превратить Каламар в крупный транспортный узел, с перегрузкой с баржи на автотранспорт. К сожалению, пока в сельве не безопасно, и моё, и его дело не очень хорошо развивается. Но мы нанимаем мужчин в охрану, это благородное дело, а Игнасио ещё и хорошо платит! Остальные работают на лесопилках. Чем тут может помочь церковь? Я думаю,церковь - это место, куда ты можешь прийти, даже если у тебя нет дома. Вот что важно. Община - как семья, и именно это держит нас вместе. Да, синьорита, я не делаю исключений для других конфессий, если человек уважает католицизм. Многие могли бы сказать, что я скорее лютеранин с такими взглядами... Может быть, может быть. Я Колумбиец. Есть в католической церкви такое течение? Думаю, в Риме о нем и не знают! - отец Ксавьер улыбнулся, и кивнул - следующий вопрос, пожалуйста
- Иеговисты? Господь с вами, зачем они вам? У нас в городе от силы сто человек к ним ходят. Да, они постоянно донимают своими журналами, да к тому же недавно заявили, что в их Зале Царства всякий может услышать Господа и лицезреть чудо, которое открылось Моисею близ Синая. Я не любитель критиковать чужую веру, но это вряд ли вообще можно назвать верой, и уж точно не христианством. Кстати говоря, когда я спросил, могу ли я увидеть то, о чем они так усердно проповедуют, мне ответили, что для начала я должен стать членом общины и принять крещение. Последнее для меня неприемлемо, как вы знаете, двойное крещение есть смертный грех. Ну а для того, чтоб стать членом общины, вы на них должны имущество переписать. По-моему, тут даже обсуждать нечего, но вы, если хотите, сходите к ним, для полноты картины. Пусть будет репортаж со всех точек зрения, послушаю потом, что обо мне скажут.
- Поход в сельву? Да, вы просто обязаны! С вашим оборудованием..! Слушайте, вы же покажете это в России, верно? Где это пойдёт, новости, или передача о путешествиях? Авторская? Впрочем, не так важно. Сейчас плохой свет, из-за дождя, но в такое время нужны ночные съёмки. Сейчас размножаются древолазы, это очень завораживает. У анаконды сезон смены кожи. Очень удобно наблюдать насекомых и пауков: из-за дождей они скованы в движении, их проще найти в логове. А днем прекрасен экстремальный каякинг: река бурлит, незабываемые ощущения! У вас как с балансом? Вижу, охрана при вас, должны быть в хорошей форме, можем сплавиться вниз по реке, а обратно нас заберёт Игнасио. Сегодня уже сложно будет спланировать, может быть, завтра утром?
- Политика... Да, я понимаю, что вы приехали делать репортаж о политике. Для вас нет никаких проблем критиковать или хвалить любую силу - вы приезжие, вас не тронут. Никому не нужны проблемы за рубежом, ни правительству, ни повстанцам, ни наркокартелям. Все воюют за свободу Колумбии чужим оружием и за чужие деньги. И, что печальнее всего, каждым движет искренняя любовь к своей стране. ФАРК - коммунисты, они этим подкупают рабочих. Их идеи красивы, но чем умнее человек, тем больше он видит изъянов в их политике. В итоге они имеют поддержку в Каламаре и других мелких городах, а частный собственник, фермер, или человек из крупного города их критикует. На критику они отвечают террором, террор рождает ненависть. Наш Спаситель говорил об этом две тысячи лет назад, и Святая Церковь повторяла эту истину неустанно, но что тут скажешь - даже Святая Церковь часто забывала ее. Наркокартели считают, что никто не может запретить им делать кокаин, если на него есть спрос. Мол, они продают его грингос, а не местным, а грингос всегда были мерзавцами. Может быть, но тогда почему они убили государственного прокурора? Насилие рождает насилие. Власти сейчас услышали голос разума, и стараются защитить народ. Увы, мало того, что каждому разрешили открыто носить оружие для обороны своего дома. Люди вопиют о справедливости, о борьбе с коррупцией - где это? В этой стране всякий, кто получает в свои руки толику власти, забывает десять заповедей, не говоря уж о заповедей Блаженства! Вот и мне приходится держать ружье под кафедрой - ведь я отвечаю за безопасность тех, кто укрывается в церкви. Пока что никто не осмелился проверить, насколько я серьёзен.
Отец Ксавьер вынул из кармана часы на цепочке, и взглянул на них
- Пожалуй, я успею ответить ещё на пару вопросов, а после подойдут прихожане. Я не против съёмок в церкви, но попрошу вас не начинать во время проповеди, пока я не получу согласие от паствы. У людей могут быть веские причины не желать попасть на вашу плёнку.
|
|
|
|
|
|
|