Пульс

Едва стоило Гриму выйти на крыльцо, как на него обрушились все крики ночной драмы – вой волков, крики жителей и мерзкий старушечий хохот где-то совсем рядом... Ирма? Спина моментально покрылась испариной, Грим обернулся, но ведьма так и осталась в ванной, а ее морщинистая рука свисала с ванной. Почему он не слышал всего этого раньше? Скорее всего ведьма наложила на свой дом какое-то заклинание, которое глушило все внешние звуки или проклятое отродье знало, что должно сегодня случиться и намеренно хотела задержать Грима? Но ответ на этот вопрос серолесский рыцарь не узнает уже никогда.

Помощь Гравлы пришлось кстати – волк аж присел на задние лапы, когда на него набросился здоровенный медведь. Однако вожак был еще жив. Похоже, Шервуду придется продолжить начатое. Но что-то ему подсказывало, что решение атаковать волка было правильным – он похоже координировал всю эту свору, а без его воя волки стали действовать более разрозненно.

Гаспар принялся с жаром целовать руку Лии и успокоился лишь когда его лишили награды, обозначив вопрос.
– А ты хитрая, госпожа, по соглашению положен один вопрос, а ты вот как насыпала. Но я отвечу – на все и сразу. Ведьмы, лес, головы и даже Пустой человек – все это отвлекающий фон, листья, что гоняет ветер по кругу и что боятся огня. А вам нужно зрить в корень. Там все ответы на ваши вопросы. Но помни: ответы эти не получить ни огнем, ни пролитой кровью – огонь оставляет за собой только пепел, а пролитая кровь – порождает новую кровь.... Уловив немного разочарованное выражение лица у тифлингши, Гаспар убрал загадочный тон и поспешил объяснить: – Ну да, понимаю, это не совсем то, что ты ожидала услышать, но нам нельзя говорить напрямую. Боги, знаешь ли не гладят по головке, когда мы вмешиваемся в дела смертных. Они считают, что это только их привилегия. Поэтому нам разрешено помогать только загадками. Разделение сфер влияния и корпроративные соглашения, знаешь ли, мать их едрить. Зови, если понадоблюсь, имя мое ты теперь знаешь... Все, чао-какао, детка. Целую в обе щеки – но смотрел бес вовсе не на щеки...

Сигурд
Ход І

Детство и отрочество

Тебя назвали в честь отца.

Сигурд Три Копья звали его и прозвище это придумали скальды, когда в одном из боев в далекой стране саксов он продолжал сражаться с тремя вражескими копьями, что воткнулись в его кольчугу.

Отец, крепкий темноволосый мужчина с аккуратной бородой, всегда опрятно одетый и зачастую весело улыбающийся, говорил: «Скальды брешут. Копье было одно, да и то поймал его в щит». И смеялся.

Позже ты узнаешь: отец, в отличие от поэтов, не врал. Копье и вправду попало тогда в его щит, но ранило и руку, щит державшую. И от боли отец так обезумел, что зарубил пятерых врагов и, сломав меч, щитом забил до смерти еще одного.

Эту историю тебе расскажет твой дядя Тормунд. Его прозвали куда менее красиво: Каменный Зад. А всё потому, что мог он часами сидеть на скамье – был Тормунд хёвдингом и законоговорителем в Нур-фьорде, большой и богатой области, часами выслушивал просителей, а еще вершил суд, если люди просили. Тебя он всегда привечал, трепал по волосам, дарил хорошие подарки, а один раз даже усадил к себе на колени, пока выслушивал запутанное дело о краже козы и временами, видимо, заскучав, щекотал. Люди вокруг улыбались, даже обиженный человек, у которого увели козу, смеялся, глядя на то, как ты, мелкий, пытаешься вырваться от дядьки.

Твоя матушка, Вильда, была женщиной дородной, как и положено скандинавке. Имела широкие бедра, крепкую руку (как же болело, если матушка отвешивала подзатыльник!) и, хотя любила мужа, не стеснялась спорить с ним, если была не согласна. Конечно, не при посторонних.

Твоя отец был дружинником у местного ярла – на что уж почетное место! Честно говоря, видел ты его нечасто, большую часть времени родитель проводил подле правителя, пируя да собирая подати, а порой и ходя в набеги. Но каждую зиму проводил Сигурд-старший дома, рассказывал о дальних странах и походах, обучал тебя держать меч и щит, стрелять из лука и даже порой давал поносить свой украшенный серебром шлем (ох и тяжеленная штука!).

У тебя был брат, названный Олафом, младше на два года, юноша крепкий и сметливый. Тебя он, впрочем, нисколько не уважал, все время норовя то поспорить, то подложить в постель кусючего жука, а то сложить пусть дурные, но стихи о твоей трусости и поражении в вымышленном бою. Родители лишь смеялись, глядя на это.

Жили вы в длинном доме на окраине Нур-фьорда. Жилище ваше было добротно построено и ты с детства знал, что длинный дом – это небольшая община. Кроме твоей семьи тут жили пятеро работников с семьями То были свободные люди, что не имели своей земли, а потому трудились на вас. Руководила ими в основном матушка, так как отец ничерта в домашнем хозяйстве не смыслил, его куда более занимали рассказы о будущих и прошлых походах, тренировки с мечом и копьем и прочие развлечения, достойные настоящего мужчины. Приставили к работе и тебя с Олафом, как только вы немного подросли. Вы доили коз, чистили хлев, убирались в доме и хотя отец часто говорил, что это дело для слуг, матушка наоборот считала такую работу ничем не хуже прочих «мужских» занятий. Разве что еду готовила сама, никогда мужчин к готовке не подпуская. Ей помогали и жены ваших работников.

Однажды отец вернулся из похода не только с золотыми браслетами и дорогой одеждой. Он привез с собой двух пленников: брата и сестру. Было им едва ли двадцать лет и происходили они из страны саксов. Говорить по-вашему не умели, зато в хозяйстве управлялись каждый за двоих. Пришлось, правда, для этого их пару раз поколотить, но такова уж судьба трэлла, то есть раба, вещи, что принадлежит кому-то более достойному.

А еще саксы странно пахли. Они мылись реже, чем прочие жители вашего дома, поэтому первый год их жизни у вас ушел на то, чтобы приучить пленников ходить в баню хотя бы раз в неделю. Зато потом Витреда и Аезэлинду (так их звали) было из бани не вытащить. Спустя еще год ваша баня прослыла знаменитой на весь фьорд. Трэллы обустроили ее, протоптали удобную тропинку к небольшому ручью, чтобы можно было искупаться сразу после парения, сколотили ведра, сделали удобные черпаки. Родители не могли нарадоваться.

Правда, ваш язык саксы учили с трудом, но крепкой руки и жестов хватало, чтобы в их головы вдолбить нужный приказ.

Когда ты был в годе-двух от того, чтобы считаться взрослым отец отправился в очередной поход. И не вернулся.

Так прошло твое детство.

Все же Эмма смогла заметить парочку... зомби? Или как их назвать? В общем она заметила парочку почти застрявших под автобусом тварей.
Бросила взгляд назад на учительницу, отбирающую оружие у черного здоровяка и решила, что.... Она уже достаточно сделала. Хватит. Эмма чувствовала как адреналин успокаивается, как... как она вновь начинает смотреть на всё происходящее совсем иначе. Пару шагов и девушка заскакивает в... опустевший автобус и... садится прямо на водительское место. Закинув ножки на сидение обнимает их ручками утыкаясь мордашкой в коленки.
Лишь сейчас, как можно лучше спрятавшись от возможных свидетелей девушка... отпускает внутреннюю струну. Сжавшись в такой комочек удается скрыть дрожание рук, что держали биту и безжалостно били вновь и вновь, зубки до крови кусают губу и Эмма крепко жмурит глазки словно стараясь забыть о происходящем... да чего уж тут скрывать... Кошмаре. В голове лишь один важный вопрос "Какого хуя происходит?", но совершенно никто не может дать на него ответ. Что будет дальше? Что делать дальше? Что делать с этим чувством холодного ужаса, что тянет свои ледяные конечности прямо к сердцу стремясь разорвать его на мелкие кусочки?

Как быть с этим отвратительным ощущением первого убийства? Не человека, но... живого существа, что было куда больше надоедливого комара или мухи? Как долго удастся прятаться за удобными оправданиями вроде "Так было нужно"? А что если... ей больше будут не нужны такие оправдания?

Космический волк спустился вслед за братьями. Он встал перед строем гвардейцев: броня покрыта рунами, на спине - новая шкура вульфена, сменившая испорченную в прошлой миссии. Он пристально смотрел на людей, но не было в его взгляде превосходства. Лишь уважение, с которым хищник смотрит на слабых, но умеющих выживать. Зычный голос Рунного Жреца прогремел в тишине.

-Я - Эйнар из стаи Морозной Бури. И я приветствую вас. Вы - люди, я - волк, мои братья - истинные Астартес. Но сегодня все мы - одна стая. Будем стоять вместе и умирать вместе. Но лучше - выживем и выпьем вместе! Я - Эйнар Молчаливый, но сегодня я говорю, ибо это - глас Фенриса. У вас нет геносемени и нет серых глаз, что видят сквозь ночь, но у вас есть сердца и земля, которую вы защищаете. Вперед, солдаты! Во имя Императора исполним свой долг!

Пользуясь тем, что земли вокруг все еще южные, теплые, Фарли на каждом привале, дабы заглушить заразительную тоску подельников, бегал по округе, да пытался сыскать травки такие… всякие. За которые мать Ингрид бы его хворостиной отходила так, что до Конца света присесть бы не смог. И сыскал. Пока остальные шатались по городу в поисках, кто работы, кто забавы, а кто и совмещать умудрялся, пройдоха уселся посреди их временного дома, разобрал свой гербарий по кучкам и собрался было четко следовать инструкциям, надежно хранившимся в башке уже несколько лет. Но не тут-то было.

– Ах ты, ж, бездельник!! – со двора вернулась промокшая под дождем Марсель, ходившая на рынок купить хоть немного свежего хлеба. – Только я все убрала, а он грязищу развел!

Она схватила метлу и, не успел Фарли даже мявкнуть, как все его ценные ингредиенты легким движением руки отправились в очаг. Едкий тяжелый запах заполнил комнату и закашлявшаяся фрау вынуждена была распахнуть и дверь и окна.

– Вот же приблудень, да что за отрава то была?!

Ну да. Отрава. Но теперь уж не важно.

* * *
Через несколько дней "личный состав" отдохнул, взбодрился и начал проявлять недовольство. То каша пригорела, то в доме тесно. Верный признак того, что жизнь наладилась. Почувствовав это, в один из тихих вечеров Генрих объявил о том, что завтра утром следует выдвинуться по маршруту дальше. Немного поспорив, остальные приняли это как должное. Пока приняли. Старый солдат чувствовал, что дальше будет труднее. И дело не в портящейся день ото дня погоде. Дело было в возвращении домой. Похоже, при мысли об этом далеко не всех озаряла радость. Готти ходила смурнее тучи, Тео и Марсель мрачно переглядывались, замолкая, когда кто-то заставал их за разговором. А Сванка так и вовсе ударялась то в смех, то в слезы. Вильгельм занимался примерно тем же. Разброд и шатание. "Если люди чем-то перегрузили себе головы, стоит загрузить им ноги по самые…" – вспомнилась мельнику старая капитанская присказка. Не, не Бахмайерова. Другого капитана. Как бишь его… вот же. Забыл. Короче, "рррота, подъем!!!"

Итак, 13 января отряд двинулся дальше на север и после долгого, изнурительного и очень холодного перехода, в первый день февраля добрался до Братиславы. Не видь они Белграда, город сей показался бы им огромным и пугающим разнообразием народов, его населяющего. Однако беглые пленники османов начали привыкать к тому, что мир куда больше, чем они считали раньше. А жизнь – куда сложнее. Как ни хотел Генрих быстрее двинуться дальше, после почти трех недель пути, пришлось задержаться в городе, отдохнуть, починить одежду и обувь, поесть свежей еды. Снова траты. Деньги стремительно подходили к концу. На следующий переход еще хватало, но что потом?

А потом решили идти через Брно. Потому что путь на Регенсбург лежал через горы. А лезть в горы в феврале никто не хотел. На базаре торгаши так расписывали Прагу, что ясно было одно – на жилье там у них денег не хватит. В итоге решили город миновать поскорее, сразу двинувшись по долине дальше на запад. Но едва дошли до Брно, как Вильгельм вдруг предложил идти в обход, через Моравские ворота. Мол все равно через горы лезть, а тут проход удобный. Присмотревшийся к студенту Фарли, давно чуявший, что что-то с Вильгельмом не так, пришел к выводу, что вот как раз Прагу-то чех во что бы то ни стало хочет обойти огородами. И вот нет, чтобы признаться, что натворил? Дело-то житейское. Но куда ему, молчит, грехи замаливает. Друид тоже чуял тревогу чеха, но решил, что дело, скорее всего, в бабе. А Вильгельм на все вопросы отвечал, что ему-то, да другим добрым христианам бояться нечего, а вот язычникам и прочим ведьмам в их группе к Праге лучше не приближаться. Там ересь за версту чуют. Ингрид подозрительно уставилась на студента и с удивлением поняла, что, кажись не врет.

В итоге решили повернуть чуть ли не в обратную сторону, на северо-восток и пошли по натоптанной многочисленными караванами дороге, укрытой в прорезавшем хребет ущелье. Хотя, признаться, после греческих гор, разве это ущелье? Разве что с точки зрения перегруженного каравана. Конечно, найдись среди них люди, достаточно смелые, чтобы поговорить о предстоящей дороге с трактирщиком или хотя бы просто поболтать с торговкой колбасами, они бы узнали, что путем через Моравские ворота в этом году никто не пользовался. Потому что еще в начале лета объявилось там чудище, что ревом своим всех из ущелья выгнало и теперь ни один караван туда соваться не решается. А люди лихие и прочие ведьмаки, до весны ничего делать не станут. Потому что знают, что когда купцов припрет, они уж денег выложат не скупясь. Но за время плена и побега германцы, казалось, окончательно утратили веру в человечество и старались лишний раз с местными не заговаривать. Потому, когда через несколько часов после входа в ущелье, слева по ходу раздался рев, это оказалось для всех полной неожиданностью. Особенно для Галчонка. Рев был такой мощный, что всем сразу ясно стало – не зверь это. Повинуясь команде Генриха, отряд немедленно сбросил пожитки и приготовился к обороне. Укрывшись за огромными валунами, они с тревогой ожидали развития событий. Даже слепленное из разной живности чудище в храме не могло реветь так громко. Вскоре звук повторился, правее, в глубине ущелья. Где-то с противоположной стены посыпались камни. Крупные такие камни. Сам собой встал вопрос – а не вернуться ли. Генрих, взяв с собой Фарли и Хейке, пошел на разведку. Фарли тут же юркнул в заросли и постарался слиться с камнями. Хейке привычно обернулся козлом. Генрих же перебегал от ствола к стволу, надеясь, что увидит опасность раньше, чем она его.
– Раз из-за меня этот путь выбрали, мне и проверять, что там воет, – заявил вдруг чех и тоже скрылся в зарослях.
– Куда?! – сдавленно успел крикнуть Эйвон и в последний момент хлопнул студента почти по спине, проникая в его мысли.

* * *
Через час вернулся Генрих. Еще через полчаса – Фарли. Последним прискакал Хейке. И все принесли одну и ту же весть. Дальше по ходу, километрах в двух, в левом склоне, на середине высоты утеса, пещера. Оттуда рев и доносится. Генрих отметил, что из пещеры все ущелье просматривается. И простреливается. Фарли упомянул, что и камни оттуда полететь могут, особенно, если там что-то большое засело. А Хейке сообразил, что, судя по отсутствию троп, если в пещере кто и есть, он с крыльями. Вильгельм же вернулся лишь через несколько часов. Его бы уже давно искать отправились, если бы Эйвон не заявил, что все со студентом в порядке, просто он… видимо… молится. Не очень понятно, о чем он там молился, потому что, объявившись в схроне, вдруг заявил:

– Друзья мои. Братья по неволе, сестры по несчастью. Простите меня, грешного, но дальше я с вами не пойду. – Он поднял руку, прося тишины и отметая разом все возражения. – То мой выбор. Здесь я судьбу свою нашел, здесь я ее и приму. И, коли действительно, конец этому миру вскоре настанет, я встречу его здесь. – Он запнулся, но, видимо, решившись, добавил вдруг. – С моей суженой. Завтра на рассвете я уйду, а вы можете идти дальше по ущелью, никто вас не тронет.

Дамская половина компании так и ахнула.
– Это шо ж ты за жену себе сыскал в такой глуши? – Марсель.
– Поздравляю, Вильгельм, это так здорово! – Сванка.
– Кхм. Совет, да любовь, конечно, но ты хорошо подумал-то? – Йемка.
Ингрид же ничего не сказала. Лишь глянула на студента искоса – проверить, а по своей ли воле он это решение принял. И тоже ахнула. От Вильгельма исходило мягкое ровное сияние. И то было не колдовство, не наговор и даже не благословение. То был он сам. Его душа пела и не нужны ей были ни лютни, ни аскомандуры. Так поет тот, кто, преодолев все, нашел, наконец то, что искал, то, на что надеялся, то, чем дышал.

Наутро так и случилось. Засветло студент ушел, но когда они уже собрались и двинулись дальше по ущелью, нагнал их, еле волоча свою сумку.

– Вот. – Он отдал свою ношу Генриху. – Отступные, – чех виновато улыбнулся. – Вам еще долгий путь предстоит, а деньги на исходе. – Он отошел на несколько шагов и осенил их крестным знамением. – Идите с богом и да удастся вам задуманное. – И не дав им даже слова сказать, скрылся в лесу у подножия скалы.



История Жбытека из Вышепрджела*

Пост находится в недоступной вам комнате!

В будке машиниста оказалось темно и грязно — кроме того, от железной заслонки топки по-прежнему распространялся удушливый жар. В полумраке светлели едва различимые под слоями копоти циферблаты, приборная панель пестрела ровными рядами рычагов, тумблеров и кнопок неизвестного назначения. С правой стороны будка чуть выступала, образуя место для узкого, крошечного смотрового окна — слева обзор срезал хромированный цилиндр котла, и кроме того, дополнительно мешали какие-то металлические коробки, трубы и выступы.

Под подошвами сапожек захрустел уголь.

Леви стоял около маленькой, неприметной двери в самом углу кабины — той, что должна была вести в служебные отсеки головного вагона через недра локомотива.

– Заперто, – быстро сказал солдат, мотнув головой.

Лиллиан с сомнением посмотрела на железную дверь — с тем же успехом они могли бы попытаться вскрыть лючок танка.

      Мистер Лисъ снисходительно фыркнул. Теперь перед ним стояла далеко не самая тривиальная задача посадки в иономобиль с прицепившимся к его пышному хвосту неоновым "клещиком". Кисточка "пятой конечности" пощекотала Тапиоку, а сам Вэнцель подозрительно будничным тоном выдал самую что ни на есть безобидную в его практике фразу:
      – Значит, у меня есть возможность узнать ответ на коан трусиков.
      И с тем Сэнсэй по-лисьи ловко перехватил девочку в лежачее положение на руках, отчего её юбочка даже на мгновение задралась, демонстрируя голубенькие в полосочку, пока хозяйка утопала в океане рыжей шерсти в совершенном отсутствии связи с какой-то либо действительностью. За исключением электронной, разве что. А дальше, – прижимая изогнутую двойкой Тапиоку к себе, – лисомуж аккуратно нырнул в машину да приземлился в кресло водителя. Остальное было уже делом техники.

[♫][ссылка]

      Иономобиль Серёги меланхолично летел в плотном потоке машин сквозь неоновый "смог", что рваной дымкой облеплял многоуровневые улицы беспокойного подводного Полиса. В боковых стёклах блестели отражённые блики уличных ламп да фрактальная игра светотени изредка горящих на "небесах" зигзагообразных вспышек. Дроны преследователей остались далеко позади, – пару десятков глухих переходных тоннелей назад, – неприметный иономобиль левитировал к координатам безопасного места, что были даны в зашифрованном сообщении. Уютно устроившаяся на коленях Тапиока играла с Тришей и с пушистым "банным веником" Мистера Лиса; "спасённые" из "рабства" паукоботы цокали друг с другом о разном. Они делились паучительными историями между собой да поминали павшего в бою четвёртого брата. Сам водитель сосредоточенно следил за дорогой, иногда бросая взгляды на пассажирку под носом. Он смахивал на того парня, который совершенно точно не умер в конце того фильма.
      А вокруг них бескрайняя роща железобетонных коробок.
      А над ними небесный свод цвета грязного снега.

Как говорила бабушка, лучше выстрелить, перезарядить и ещё раз выстрелить, чем вглядываться в темноту и спрашивать "кто тут". Тем более что они тут уже нашумели достаточно, и любой кто решил затаиться явно это делал с недобрыми намерениями. Тарви не задумываясь пальнула из арбалета, ориентируясь на движение.

– Сталин, там кто-то есть! – успела выдохнуть она, накладывая следующий болт.

Пост находится в недоступной вам комнате!

Механик развернулся, взялся рукой за поручень, собираясь подняться в тамбур, но замер. Наверное, своим присутствием, он напугает мать с маленькой девочкой, лучше кому-то другому сходить за ними.

Отпустил поручень, развернулся к толпе и окинул её взглядом. Кому? Священник? Неплохой вариант, человек веры внушает доверие. Но он все же человек. Нужна женщина, а их тут достаточно. Женщина-врач? Почему бы и нет… Но врачи тоже всякие бывают.

Вспоминая того шарлатана, Моррис вновь заиграл желваками на скулах. Появилась та девчонка, что первая заговорила про «фестиваль». Точно нет, она может ляпнуть ещё чего, что только больше напугает мать с ребёнком.
Аристократка? Вполне. Но получится ли её убедить или начнёт возмущаться, что какой-то рабочий раздаёт команды?
Ещё одна дама. Военная кажется? Хм. Нет.
Была ещё одна, та которая «мистером Коббом» назвала. Да, пусть будет она.
- Там в вагоне, осталась женщина с ребёнком, - начал он говорить глядя на Фрэнсис Коул, что бы у той сомнений не оказалось, что обращаются именно к ней, - Сможете проверить как они там? Возможно, нам всем, придётся скоро уходить.

- Ииииии! - тоненько, по-девчоночьи, пищит Руна в ответ на шепот рамонитки. - Люблю, люблю, люблю-у-у-у!

Эмоции переполняют малышку, пусть не разделившую физическое удовольствие своей подруги, но будто прожившую внутри Клариссы эти чудесные мгновения - с одним на двоих биением сердца, с одним дыханием, с одной-единственной затапливающей сознание мыслью - "Моя. Единственная. Люблю." Слезы брызжут из глаз девушки, когда она отрывает лицо жрицы от своего плеча и смотрит на нее, такую ослепительную в своей безупречности, словно солнышко без пятен, и, всхлипывая, тянется язычком за стекающей по щеке наставницы капелькой.

Сложно описать дальнейшие минуты, ибо есть на свете вещи куда более интимные, чем непосредственно "акт любви". В конце концов, многие Сестры делятся с близкими подругами подробностями своей сексуальной жизни - когда из ностальгической похвальбы, а когда и с просьбой о совете, здесь нет ничего зазорного. Но даже женщина, гораздо сильнее открытая миру, нежели Кларисса, никогда и никому не поведала бы о том, какими умилительно-нелепыми прозвищами называла ее любимая, пока по-кошачьи облизывала лицо в поисках соленых слезинок, как сама жрица, не выдержав, фыркнула малышке прямо в рот, когда та накрыла ее носик своими губами, и как две высокоученые археологини, попеременно истерически хохоча и всхлипывая, осели, обнимаясь, на дно лохани... Некоторые переживания и эмоции слишком сложны для описания человеческим языком, так что и останутся они между двумя разделившими их женщинами, навеки свободные от цепей слов, фраз и предложений, которыми разум людской издревле пытается сковать неопределимое и непознаваемое...

Руна приходит в себя все-таки первой, обнаружив, что вода в лохани уже порядком остыла, а вечерний ветерок вполне может протянуть ее ненаглядной поясницу. Шепчет слова заговора - и по мокрой шевелюре Клариссы сверху вниз проходится поток теплого воздуха, выдувая влагу, а затем бардесса хватает льняной утирник, начиная насухо вытирать жрице спину и бока. Действует она энергично, но несколько суетливо, всем своим видом показывая, как опасается за здоровье любимой... Впрочем, это не мешает малышке и дальше озорничать, спускаясь вниз в процессе обтирания наставницы: после нескольких нежных поцелуев в каждую ягодицу она, по своему обыкновению, легонько цапает сочную задницу зубами ("Прости, Рис, не смогла удержаться.") Но это уже так, мелкие инциденты: теперь, после первого оргазма Клариссы, Руна мыслит вполне ясно и здраво. Да, она хочет продолжения, но продолжение это ждет ученых сестер в палатке, где на дощатом настиле раскатан пусть и сравнительно тонкий, но настоящий пуховый матрас, имеется целая куча подушек (которые во время любовных ласк уместно класть далеко не только под голову), а уж одеял припасено на добрый десяток походниц. Романтика с комфортом, в общем, хотя Риса до сегодняшнего дня понятия не имела, как эта самая романтика в диких местах вообще должна выглядеть: в экспедициях ее сопровождали одни работяги-землекопки, с которыми жрица выстраивала исключительно деловые отношения, так что подначек коллег по поводу страстных любовных утех на природе женщина попросту не понимала. Что ж, благодаря Руне у нее появилась возможность освоить, наконец, и эту сферу...

Вытершись, две голенькие археологини пробегают пятнадцать футов до входа в палатку босиком, на носочках, держась за руки, и Руна первая ныряет под полог, напоследок порадовав Клариссу видом задорно сверкнувших в свете магического "фонарика" ягодиц. Пока жрица пролезает внутрь, бардесса уже суетится, раскладывая по белоснежной простыне со штампом кастелянной Храма разномастные подушки. В палатке достаточно темно, магический свет от наружного источника позволяет выхватить лишь отдельные детали обстановки и облика обнаженной возлюбленной.

- Ну что, чем займемся дальше, мррр? - полумрак, кажется, не только скрадывает цвета, но и приглушает звуки - или это Руна так пытается скрыть нарастающее возбуждение. Что ж, если Кларисса жаждет "мести" за произошедшее в ходе купания - самое время начинать действовать.

Цэвэнжав, всё ещё смурная — "последняя серия" на неё произвела впечатление, подогрев кризис самоидентификации — бросила мрачный взгляд на Грегориса.

— Если тебе нужны деньги, то просто бы попросил, — хмыкнула девушка. — Нафига эти разводы, Зевс. Вчера считай опять вместе сдохли.

На слове "сдохли" Фурия поморщилась, как от зубной боли. Увы, пульпита у её морфа не могло быть по определению. Баярсайкан поднялась из кресла и посмотрела на Лин. Что-то хотела сказать, открыла рот, но так и не поняла, чего хотела умного сказать, поэтому просто уточнила:

— Ну, если это всё, то можно идти же?

<...>

Квартира встретила приятным болотно-зелёным полумраком и легким беспорядком. Можно было наверное подать заявку на корпоративный клининг или заказать самой — финансы, в общем, позволяли, но Баярсайкан любила легкий хаос, он чуть оттенял пустоту, которая неизменно появляется и чувствуется на подсознательном уровне, если человек живёт один. Задумчиво промотав свой список контактов (половина из них была последний раз в сети в прошлом году, а сам список был потешно мал в современных реалиях) Цэвэнжав двинулась на кухню заваривать чай. Булькнул пакетик в кружке, по квартире поплыл искусственный аромат чего-то вроде брусники и малины, а Фурия принялась раздеваться, поглядывая на плакат изображавший какую-то киберпанковскую четверку девиц в экзоскелетах*.

Что делать эти три дня она честно говоря, не знала. То есть, очевидный ответ был на поверхности: проверить, чего там на нагенерировали из аниме в последнем сезоне, или пойти играть в в соревновательную дуэльную игрушку по киборгов, а потом сраться на форуме за соответствие реальным прототипам. Потеха не устаревала, в частности потому что каждый раз находился какой-нибудь долбоёб, притаскивающий чертежи под NDA.

Всё, это, впрочем, были затеи не слишком социальные, а Юки твердила, что ей надо социализироваться. Но поход по ночным клубам вызывал у Цэвэнжав какое-то отторжение на генетическом уровне. Зашумел душ, и девушка, подставив лицо холодным каплям воды, ненадолго отключилась. Простояв так минут десять, она довольно наспех вытерлась полотенцем, и хлопнулась в двуспальную кровать лицом вниз, даже не расправляя её, прямо в бежевое покрывало. Всё было настолько до пизды, насколько вообще могло быть.

Погрузившись в полудрёму, она вновь увидела себя среди бескрайнего моря золотистых колосьев. Ветер гнал засохший типчак, поднимая вверх посеревшие стебли, а вдалеке высились пологие холмы, но они едва закрывали горизонт, поэтому было ощущение не просто одиночества, а песчинки, брошенной в пустоту Космоса. Чья-то рука легла на плечо, звякнули кольца, но Баярсайкан не успела увидеть, кто это был — видение растаяло, потому что в голове "зазудело" от пришедшего оповещения. Очередная реклама.

Чертыхнувшись, Баярсайкан поднялась с постели, допила остывший чай и принялась одеваться. Легинсы, топ, кожаная куртка. и совсем уже казалось бы неподходящие бутсы на высокой платформе. Честно говоря, она не особо представляла, куда пойдёт. Было одно место, на крыше одной из высоток, куда Фурия проникала за символическую взятку охране. Там она просто сидела и болтала ногами над пустотой, слушая всякое, и иногда скрипуче подпевая, совершенно не попадая в ноты. Юки как-то предлагала взять курсы пения, тем более что и связки настроить было делом пяти минут сейчас. Но Фурия так и не заинтересовалась. Какой смысл?

Но в этот раз вышло как-то всё иначе. Ничто, в общем, не предвещало — да как, это, в общем, бывает, обычный день макаки с неврозом; официальный саундтрек — "Мы живём для того чтобы завтра сдохнуть". Причём в их случае — буквально. В общем, это должен был быть ординарный день праздного шатания, и, может быть, каких-нибудь киношек и ресторанчика. И болтовни с Юки, конечно: взять очередной всратый постмодернистский роман и делать по нему мемы.

Привычный алгоритм пошёл наперекосяк, когда на пути Баярсайкан попалось новое кафе. Выглядело оно удивительно уютно, с перегородками между столиков имитирующих обивку зелёным бархатом; рай для интроверта, и удобными диваноподобными креслами. Музыкальная ассоциация: почти вымерший стиль maidcore. Решительно толкнув дверь, Вторая ошибка заключалась в сидевшей за одном из столиков девушке, уставившейся с мечтательно-скучающим видом в окно. Цэвенжав рефлекторно отметила её длинный острый нос, похожий немного на птичий клюв. Каждый отказ — это маленькая смерть; но если ты умирала оп-настоящему, этого можно не бояться. Решительно толкнув дверь, она не спуская глаз с незнакомки, двинулась к её столу и плюхнулась на кресло рядом.

— Как думаешь, можно отнести бурятский ИИ к криптидам?

Орацио, до того момента сидевший тихо и практически не привлекавший внимания, чуть было не оказался забыт в пылу драки. Однако сам он за происходящим внимательно следил, и, завидев ненадлежащее поведение Марко, медлить не стал. Юноша схватил полупустую миску и подскочил к образовавшейся куче мале.

— Святой отец, соблюдайте же вы правила приличия! — раздался из-за спины пронзительный голос нового знакомого. — Вы ведёте себя неподобающе вашему сану!

У святого отца не было времени обдумать услышанное: вслед за словами на седую голову Марко тут же обрушилась деревянная утварь, расплёскивая по пути остатки жидкой каши.

  Быстро начавшаяся с легкой руки, ладно, пары рук падре импровизированная драка прервала весьма интересный разговор, что, конечно, для такой любительницы почесать языком, как Эйшет, было весьма обидно. Можно было бы посокрушаться, что гениальный план драки в коридоре не учел парочку мелких и, признаться, незначительных деталей, можно было бы построить загадки, почему менянет оживился только с появлением новых сокамерников, и всем вместе попридумывать ему имя – но жизнь распорядилась так, что забавы словом споро переросли в забавы делом. Не в первый раз, к сожалению, и не в последний: в этом-то Эйшет точно была уверена, потому что за длинный язык не раз получала по рогам в прямом и переносном смысле.
  Впрочем, малебранке могла получать удовольствие от всего, или, вернее, почти всего, поэтому расстройство длилось недолго, всего-то пару ударов сердца. А потом пошла такая развлекуха, что хоть святых выноси. Эйшет не была уверена в своих чувствах, но что-то в глубине души ударило по струнам ностальгии: «почти как дома!». Со всем пылом и страстью увлекающейся натуры рогатая всем своим естеством отдалась новой забаве.

  То, что Таддео увернулся и от плюхи, от попытки взять на абордаж таранным профилем, девушку ни капли не смутило – задаче все равно была не в том, чтобы одолеть оппонента, а чтобы навести хаос и беспорядок, изобразить драку и заставить бездельников при исполнении заняться своими прямыми обязанностями. А для себя самой – еще и повеселиться: тем более, что сметливый парень сразу сообразил, что и почему.
  Как и всякий приличный criminale на разборках, он начал со слов: только негодяи всерьез бьют прежде, чем выскажут оппоненту все, что думают о нем, его родне, противоречивых связях с домашними животными и предметами интерьера, запахе, интеллектуальном уровне и вообще всем, на что хватит фантазии. Жаль только, что на полноценную тираду у Сердцееда времени не было – обстоятельства совершенно не располагали. Впрочем, у самой Эйшет возможности блеснуть красноречием тоже не было, поэтому она откликнулась только коротким звонким хохотком:
  - Лучше не по рогам, а под хвостиком! Учишь, как общаться с женщинами, учишь, а он…

  Что «он», девушка договорить не успела. Бойкий Таддео оказался быстрее, и она успела только дернуться перед тем, как нос впечатался в поросшую курчавым жестким волосом мужскую грудь, а она сама оказалась в плену чужих рук. Надо заметить, весьма крепких и вместе с тем бережных, держащих одновременно и заботливо, и уверенно. От таких объятий хотелось мурлыкнуть кошкой и, устроившись поудобнее, наслаждаться согревающим чувством защищенности и невысказанного, но весьма недвусмысленного обещания. В конце концов, лучшая награда победителю – побежденный!
  А вокруг, тем временем, безраздельно властвовал самый натуральный хаос. Ушастый решил прикинуться пнем, от которого недалеко ушел, ушлая бабка решила, что ей тоже хочется мужского тела, и, стянув с падре штаны, форменным образом попыталась того завалить. Мег демонстрировала крепость мышц, не взирая на проснувшиеся в увядающем цветочке Фатьмы чувства, другие тоже в стороне от всеобщего ажиотажа не оставались.

  Отвлекшаяся на суету вокруг и собственные ощущения, Эйшет не сразу вспомнила, что они здесь, вообще-то, дерутся.
  - Отпусти! – не особо-то громко заверещала она, кокетливо стрельнув на парня из-под ресниц. – Отпусти, а то хуже будет, я сейчас этому лысому сделаю так, чтобы что-то быстро встающее у него упало навсегда!
  Рывок с упиранием ладоней в грудь скорее походил на потягивание, а шевеление бедрами вряд ли способствовало разжиманию объятий. Но Эйшет было и так не плохо – такой формат разборок всяко лучше, чем бег с препятствиями по траттории после очередного не ко сроку пришедшего в голову пасквиля на франтовитых зануд за соседним столиком. Не принесла успеха и попытка выгнуться волной и сползти ниже, оставив Таддео хвататься за воздух.

  Зато соскользнувшие с груди на талию руки нащупали что-то твердое и явно готовое к бою. К некоторой досаде, это оказалась всего лишь ложка, которую Сердцеед держал в отсутствие карманов за поясом. Выхватив трофей, Эйшет гордо воздела его над головой, во весь голос заявив:
  - Беги, несчастный, или я тебя прямо здесь возьму! Возьму и покараю! И тогда… Ах, как жарко будет!
  Во время громкого монолога шаловливый хвост малебранке скользнул по икре юноши, уверенно поднимаясь выше с твердым намерением доказать всему миру, что то, что дураки считают демоническими излишествами, весьма полезная вещь, и в драке тоже.

Вообще-то Далет надеялся, что его сначала покормят, но похоже у судьбы были другие планы. Поэтому следующие несколько минут Далет провел пытаясь не упасть, пока перемещался по наклонной палубе следом за лейтенантом. Когда они наконец дошли до Магицита, магу хватило самого небольшого осмотра, чтобы понять, что что-то не так.

- Как странно, - пробормотал Далет, - Они полностью разряжены. Они не могли так быстро разрядиться просто находясь на корабле, если только не… - тут Далет немного замялся.
Маг вспомнил Фио, которая питалась эфиром. К тому же, пока он обследовал Магицит корабля, он ясно ощутил, как чья-то воля тянется и к Магициту в его посохе. От этого стало немного не по себе. В этом лесу явно было что-то сильное, что питается эфиром. Но озвучивать свои опасения перед лейтенантом Далет пока не стал.

- Эфира в них совершенно точно не хватит, чтобы корабль смог взлететь, даже если его починить, - продолжил Далет, - Нам нужно либо найти способ зарядить их, либо выбираться из леса пешком… В этом Магиците осталось немного эфира. Думаю, я смогу использовать его для освещения местности вокруг корабля. А Магицит с другой палубы пока что оставим на будущее.

Затем Далет тем же сложным путем спустился к импровизированной столовой возле корабля, где его наконец-то покормили. Еда была простая,но очень вкусная. Ничего вкуснее Далет никогда не ел.

- Так вот почему вы мне кажетесь знакомым! - воскликнул Далет, когда Сиам сказал, что он преподавал в университете, - Конечно в то время я ещё не изучал флористику, но наверняка видел вас среди преподавателей, - сказал Далет, после чего рассказал все, что ему казалось важным, и о том, что старый архимаг ушел на заслуженный отдых, и о том, что при университете был открыт новый сад магических растений, и о том, что университет переживает сейчас свой расцвет благодаря увеличению финансирования со стороны королевского двора, - Похоже кто-то в царствующей семье очень заинтересовался МагиТек технологиями, нам даже пришлось расширять кафедру Высокой Магии, чтобы вместить всех желающих. А вот кафедра Оккультных наук и Ритуалов наоборот сейчас переживает очень тяжелые времена, - закончил наконец свое повествование Далет.

Когда же обед закончился, маг почувствовал себя немного отдохнувшим и с энтузиазмом взялся за настраивание Магицита корабля для освещения территории. За этим делом он провозился до позднего вечера, но зато результат вышел вполне сносным. После этого, Далет, довольный собой, вновь вернулся к столовой и плюхнулся на свободное место.

Таверна "Одинокий рыцарь" по случаю дождя была набита до отказа. Люди собирались небольшими компаниями за столиками, и пройдя между ними можно было наскоро составить впечатление о том, чем живет город.

Вот несколько человек в расшитых мантиях обсуждают нерадивых молодых людей, прибывших с Туманного Острова на стажировку в местную лечебницу и для изучения потухшего вулкана. Поколение сменяется поколением, и послушать этих ученых, так нас ждут последние дни, ведь более глупых магов мир еще не видывал, а следующие будут еще глупее!

Вот хозяйка алхимической лавки обсуждает с мужчиной в чудной шапке перспективы одомашивания змей для получения яда в промышленных количествах. Если дело аыгорит, а собеседник уверяет, что так оно и будет, удастся продавать средства от радикулита и подагры по всему Энроту.

Вот компания молодых людей (на которых сетовали профессора), пытается увлечь местных девушек на пикник, обещая им "извержение вулкана покруче всяких фейерверков". Неизвестно, что там с извержением, но пикник, похоже, точно состоится - конечно, если выглянет солнце.

Вот стражники обсуждают участившиеся нападения гоблинов на местный форт, и сетуют на то, что мэрия не выделяет деньги на хоть немного более крепкую стену, чем та садовая изгородь, что сейчас охраняет город. "Одна надежда на драконью башню, и то нам придется самим лезть наверх, чтобы стрелять по разноцветным засранцам".

Говорили и о культе Баа, чьи проповедники появились в городе пару месяцев назад. Кто-то утверждал, что это очередная церковь ложного пророка, кто-то, что Баа это и есть Древние, и вскоре вновь заработает Небесная Кузница, и наступит Время Чудес. Свои доводы были у каждой стороны, но все отмечали, что новый храм очень мало берет за свои услуги. Даже тяжелобольных там лечат за сущие гроши, и если так пойдет дальше, ордену Эго придется пересмотреть свои цены. Говорили и о том, что раньше, при Морглине, гильдия Эго брала "с каждого по силам", и это было справедливо. Или не справедливо - в общем гомоне не поймешь.

Наконец, обсуждали и награду за расследование культа. Тысяча каждому, неплохие деньги! "Да на месте этих баа, я бы сам все рассказал мистеру Эрнесту, который выдает плату!" - заявил кто-то, и все засмеялись. Но при упоминании заброшенного храма смех утих, и люди поспешили перевести тему.

Здесь же собрались и четверо авантюристов, недавно подписавших с Эрнестом, секретарем мэрии города, как раз такой договор. Они обязуются узнать мотивы и цели культа Баа в заброшенном храме, а мэрия - выплатить им вознаграждение в тысячу монет каждому. Еще мэра интересовало, откуда поступают средства на оплату труда жрецов Баа и на расходные материалы для служб, кто и каким путем привез им стройматериалы для ремонта храма, и почему Баа не волнуют слухи о проклятии этого места, которые известны всем местным.

- Боюсь сейчас востребована скорее еда простая и сытная, которую быстро готовить, а не утонченная, для гурманов, ценителей глубокого вкуса.

Прервала речь купца где-то на "за нами обязательно придут", поняв что тот может ей часами изливать душу в сложившейся непростой ситуации.

Поделилась тем, что принесла грибы, тем что их нужно замочить на несколько часов. И собственно сделала сказанное, воспользовавшись посудой и запасами воды на кухне. Они явно были на поздний вечер.

До обеда оставалось двадцать минут, а потому это время посвятила помощи в готовке, а точнее ее организации, учитывая простоту блюд. Спросила торговца, что есть, что планирует делать, и... направила по плану. Поучаствовала в раздаче еды.

Сама Осока слабо разбиралась в травах, как кулинарных элементах. Скорее в том, какие могут быть использованы как яды, какие как стимуляторы, успокоительные и лекарства, какие против каких вредителей пригодны, или наоборот, служат для привлечения обитателей.

Развесила ушки, слушая на обеде, вернувшегося Сиама. Лекции по растениям и животным с удовольствием выслушала бы. Но об этом стоило попросить, когда наступят сумерки и делать будет нечего.

После еды, пошла делать то, что ей сказали. Пообщалась со стражами, и узнала, за какими местами наблюдают, и что мешает их обзору. Времени для сложных вещей было мало. А от того выстричь кусты, было самым простым и действенным. Тем более, она была вторженцем в чужую область ответственности, и излишняя помощь могла только породить проблемы. Порой, беде нужно дать случиться, чтобы разбираться по ситуации.

Так как вырезать всё под чистую ей не нужно было, закончив с работой от стражников снизу, собиралась, подобрав юбку подвязками(под юбкой она носила штаны, от того не нарушила бы сильно приличий), слазить к стражнику на верх. Спросить у него, что мешает его обзору. Передать ему его порцию, не супа, попробуй донеси, но хлеба и консервы, если он, конечно, не оставил пост на обед. Тогда поговорить было бы проще внизу.

"За кем же Вы охотитесь?". Этот вопрос Айдан слышал довольно часто, и обычно он отвечал на него пожатием плеч или ухмылкой, но лейтенант сам счел, что это, в конечном счете, не важно.
Мир полон опасных тварей, не последнее место среди которых занимал человек, так что людям вроде Айдана всегда находилась работа.
Затем Унсильд указал ему фронт работ и блондин быстро отыскал нужного здоровяка с досками. Скинув плащ и ножны с мечами (сложив их в месте, до которого можно было быстро добраться в случае необходимости), Айдан взялся за переноску тяжестей.
От скуки он перебросился парой слов со стражником, назвавшимся Хенриком, и между ними быстро разгорелось состязание. На стороне служивого были размеры и физическая сила, чему Айдан мог противопоставить свою выносливость и нечеловеческое упорство. Спустя час строители укреплений с сомнением поглядывали на высокие штабели досок, возле которых, высунув языки, отдыхали мокрые от пота соперники.
Остановившись на ничьей и уговорившись устроить еще одно соревнование, Айдан и Хенрик отправились обедать, где выяснилось, что они оба недовольны отсутствием вина. А за едой они умудрились поспорить о фехтовальных приемах, и Айдан принялся демонстрировать технику боя двумя мечами, с набитым ртом размахивая двумя внушительными половниками. За что, разумеется, получил нагоняй от повара.
В ответ на расспросы стражника блондин неохотно поделился целью своего путешествия на "Хильде". Он преследовал опасного человека, за чью голову в королевстве давали хорошие деньги, поэтому тот решил скрыться в Империи. Поскольку в последнюю ходу королевским законникам не было, в дело вступали люди вроде него, Айдана. И крушение летучего корыта в лесу серьезно нарушало его, Айдана, планы. Ведь теперь кто-то может добраться до цели быстрее.

Стемнело. Отдохнувший и посвежевший Айдан, улучивший полчаса на короткий сон (вообще он находил свое умение мгновенно засыпать в любых условиях чрезвычайно полезным), отыскал Унсильда во время его инспекции укреплений.
- Лейтенант, я готов.
Собственно, это все, что он сказал, добавив лишь кивок в сторону площадки на стене, где должны были располагаться часовые.

  ...resurrectionem...veram...
  Мария крепко сжала бледно-зелёный камешек, и тут же ощутила давление невидимой длани на этой же руке, как бы положенной сверху и говорящей, что она не одна, что Он с нею. И Он обещает, что необходимое будет сделано, что Он даст ей такое могущество, такую силу, что поднимет мёртвого и вновь сделает живым, как прежде. Тот, в чьих руках души всех смертных, и кто всегда стоит за спиной тех, кто ещё жив, но рано или поздно обратится в прах. Сегодня он был на твоей стороне, леди Грейскалл - так возрадуйся же и воодушевись!
  Слова звучали в голове подобно заклинанию. Имреза могла их запомнить и воспроизвести, но для этого потребовалось бы время. Время, которого теперь уже не хватало. Под раскатистое эхо смеха в тумане стали проявляться человеческие очертания, но очень быстро по косвенным признакам, а затем и явно уже стало понятно, что это нежить. Зомби и скелеты разной степени гнилости, они, тем не менее, двигались достаточно уверенно, чтобы представлять угрозу, а их тела и руки были заняты остатками воинского снаряжения и пускай проржавевшим, но всё ещё способным вспороть брюхо или оставить разможжённую рану оружием. Один за другим, они выходили из дымки, и, казалось, им нет конца. Надвигаясь со всех сторон, они брали дилижанс в кольцо, что с каждой секундой неумолимо сужалось. Можно было пустить магический залп в любом направлении, даже с завязанными глазами, и кто-то обязательно будет задет... вот только победу это принесло бы едва ли.
  Посох уверенно лёг в руки некромантки. Та взглянула на волшебницу и увидела, что та полностью доверяет её, понимая, что подобное оружие в руках стойкой духом Имрезы будет куда эффективнее. И женщина ощутила, как вместе с этой уверенностью пропадает сопротивление посоха - он доверял только своей хозяйке, а, значит, не мог не довериться и той, на кого та в свою очередь всецело положилась.
  Сейчас было не время для междоусобной словесной грызни, и дворянки это понимали. Анис готова была дать решительный бой, и если в эту минуту леди Грейскалл оказалась бы с нею не согласна, то бессовестно вогнала бы свой собственный статус в землю. Можно сколько угодно кичиться статью и верным слогом, но если не можешь принять действительность какая она есть и воплотить в себе образ последнего рубежа, что не склонится даже перед лицом верной смерти, то грош тебе цена как дворянину. Барон Грейскалл ни разу не посрамил честью своего рода на войне с куда более многочисленным и страшным противником - так что же, теперь это сделает его младшая дочь?

  Но вот нашествие мертвецов стало замедляться, а затем те, что были ближе всего, и вовсе остановились. Идущие следом неловко упёрлись им в спине, но в итоге тоже встали, образуя настоящую стену из оживших трупов, сквозь которую уже совершенно непонятно было понять, сколько их там вообще. Вязкая хватка ужаса стала подбираться к разуму Марии и всех тех, кто был рядом с нею. Горстка нежити, выпрыгивающая из кустов или же отряд гнилых скелетов - то был один страх. А когда, куда ни посмотри, всюду на тебя пялятся пустые глазницы, хрустя и пощёлкивая заиндевевшей гнилью вместо суставов, ровным строем, совершенно без эмоций и, самое главное, без какого-либо страха. Нежить, она будет биться, покуда жизненная сила, подаренная некромантом, зиждется в их костях, покуда она может шевелиться. Эти ржавые мечи и копья не знают ни пощади, и даже ярость, свойственная самым отчаянным воинам, не способна ослепить их и сделать хоть чуточку уязвимыми для смышлёного воина. Воины в прошлом, они будут наступать с ещё большим усердием и даже какой-то уверенной тактикой, не особо нуждаясь в прямом контроле некроманта. Смертельная ловушка Хэлвина обозначила себя во всей своей мерзкой красе, и если бы Мария была на его месте, то наверняка упивалась бы моментом, осознанием, какой хаос и смятение творится в умах окружённых им жертв. Но, как говорил её папа: "Не говори «бутерброд», не нарезав колбасы".
  Тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием мертвецов, казалась оглушительной. Имреза чувствовала, как сердце колотится в груди, словно птица в клетке. Она знала, что они обречены, если не предпримут что-то немедленно.
  И вдруг, мертвецы расступились, пропуская вперед фигуру в черном балахоне. Его лицо, скрытое в тени рваного капюшона, казалось высеченным из камня, а глаза горели зловещим огнем. Он остановился в нескольких шагах от группы окинув всех презрительным взглядом. Зловещий смех, словно скрежет ржавого металла, вырвался из его горла.
  — Не ожидал, что вы решитесь забраться так далеко. - прошипел Хэлвин, его голос был пропитан ядом и самодовольством, — Но, как видите, все ваши усилия были напрасны. Вы окружены. Вам некуда бежать, ха-ха!
  Он обвел рукой армию мертвецов, словно представляя их как свою личную гвардию.
  — Посмотрите на них: разве не красавцы?- продолжал Хэлвин, его голос становился все громче и увереннее, — Моя маленькая армия уже не так свежа как прежде. Анис, детка моя, твой дядя как следует пересчитал им косточки - но посмотри, они снова в строю и готовы сражаться за своего короля. За короля, ха-ха! Верно, мои подданные?!
  Мертвецы разом пришли в движение, воздели оружие к небу, а какие-то застучали им по щитам, разевая рты, но не способные издать никакого другого звука кроме стука зубов и рычания. Впрочем, не всё - среди всего этого ужасного рёва с трудом, но были различимы хрипы, в которых всё-таки слышалось что-то наподобие "За короля!", "Ура!", и "Да здравствует Зигмар!". От этого становилось ещё больше не по себе - несчастные души, восставшие из мёртвых, сражались во имя старых идеалов и, одурманенные волей некроманта, видели в его лице того, кому когда-то присягнули.
  Анис в приступе ярости сжала зубы. Хэлвин, казалось, прочитал её мысли, и усмехнулся, сощурившись.
  — Но, возможно, есть другой выход, нежели просто превратить вашу румяную шайку в безликие бледные тени самих себя. — сказал он, наклоняя голову вбок, — Я вижу в вас потенциал, мои дорогие волшебницы. Большой потенциал! Вы можете быть полезны мне.
  Сквозь скрежет зубов леди Тейлер прорычала что-то неразборчиво касательно большого потенциала и куда чернокнижник может его себе сунуть, но это было не так важно. Хэлвин же сделал шаг вперед, и его голос стал почти ласковым.
  — Сдайтесь. Присоединитесь ко мне. Вместе мы сможем править этими землями. Да что там этими землями - может быть, даже целым миром! Знаю, с некоторыми из вас у нас были разногласия, но, как видите, боги даровали мне шанс выжить, избежать неминуемой смерти, и это знак, определённо знак избранности! Но я уже был один против всех, и кончилось это скверно. Но с вашей помощью... Леди Грейскалл, к вам я тоже обращаюсь, вы ДОЛЖНЫ меня понимать как никто другой. Вместе мы сможем создать новую эру, где мертвые будут служить живым!
   И он протянул руку, словно предлагая им и Марие в частности спасение.
  — Откажитесь от своих жалких идеалов, это проклятая земля, они здесь не более чем пустой звук, сотрясание воздуха. Примите свою судьбу очередных жертв во имя великого будущего или станьте моими союзниками, станьте чем-то большим, чем всего лишь кусок разумной плоти, что в лучшем случае проживёт ещё какое-то время, пока не одряхлеет и, наконец, не умрёт.
  Анис вдруг перевела взгляд на Имрезу. В их глазах она увидела сильное замешательство и реальные опасения, но вместе с тем и какую-то мольбу не делать того, чего не нужно. Неужели она заподозрила, что некромантка может переметнуться на сторону Хэлвина?