"Инспекция", разумеется, была не более чем полуузаконенным грабежом. Но в отношении АТК совесть Каарима особо не мучила, особенно после того, как он ознакомился с описью груза. Грабили уже награбленное. И, зная практики АТК не понаслышке, капитан некоторое время боролся с искушением оставить служащих Компании не просто связанными, а в компании бочки пороха с достаточно длинным фитилем, чтобы хватило как раз вспомнить все свои грехи и помолиться об их прощении. Впрочем, сама природа, похоже, решила взять на себя роль и судьи, и палача. Командовать подготовкой к предстоящему сражению с бурей капитан предоставил Энцо, ограничившись общим приказом готовиться к шторму. Он полагался на команду, и обычно она его не подводила. Трагедия, разыгравшаяся во время шторма, была исключением из правил. Но недостаточным, чтобы изменить сами правила. По меньшей мере, пока не стало очевидно, что на команду корабля обрушилось проклятие. Заживо освежеванные матросы не были местью АТК – почерк убийц Компании отличался практичностью. Перерезанная глотка, тесак под ребра, пуля в спину в темном переулке. Изредка знак, по которому можно было определить, по чьему поручению убили и за что. Шкуру спустить они могли, но случалось это обычно с рабами на плантациях, и делалось это максимально открыто, в качестве "урока". Мастеров освежевать человека в невозможных условиях в Компании не водилось.
Разумеется, Каарим не сидел без дела, ожидая, пока очередной человек в его команде не лишится кожи в жутких муках. Он пришел к выводам о колдовской сущности произошедшего сразу же. И, когда до него дошли, наконец, жалобы матросов на странные боли (после двух уже трупов!), он поручил наблюдать за теми, кто их испытывал – не привлекая к этому внимания. После того, как одного из матросов проклятие убило в нужнике, он хорошо намылил шею караульному и взял дело в свои руки. И лишь положение капитана не позволило ему извиниться потом перед упустившим третью жертву. "Синий Тюрбан" не знал, как именно работают проклятья, но создавалось впечатление, что павшее на команду "Вдовушки" обладало каким-то своим злобным разумом. В первый раз он отлучился буквально на минуту, чтобы вежливо отклонить требование безотлагательного визита в Мачту и делегировать эту задачу Андреасу. Во второй он сидел у кровати матроса и не заметил, как заснул. Под стоны боли, зная о проклятии, зная о предстоящей судьбе человека перед ним… Во время монтэньской экспедиции к Нуме он провел на ногах двое суток, отдавая приказы в бою, и с тех пор ни воля, ни тело его не стали слабее.
"Поймать" проклятие таким образом не было возможным, и, учитывая, что оно пало на них всех, испытывать его на прочность могло быть неблагоразумным. Если шторм, унесший жизнь первого "оскорбителя" не был случайным, то и собравшись большой группой у кровати очередного страдальца можно было вызвать коллективные последствия. Но это не было единственным направлением расследования. То, что павшее на команду проклятие было связано с одной из недавних экспедиций, было наиболее вероятным решением, но слепо полагаться на суеверия Каарим не мог, и старательно исключал из списка подозреваемых одного врага за другим. Это привело его к абсолютной уверенности, что виновником был именно груз "Святой Эсмеральды".
Можно было предположить, что люди, занимавшиеся оформлением "конфиската", к науаканским идолам относились не благочестивей команды "Вдовушки", и поэтому Каарим позаботился о том, чтобы до его слуха дошли рассказы о подобных происшествиях, которые бы случились вне его команды. Однако, ничего подобного не происходило (или же происходило, но, каким-то образом, в полной тайне). Если бы капитан лично не передавал сундук с идолом под опись, он бы усомнился в том, что проклятая вещь покинула их корабль. И для того, чтобы вернуть ее, он уже предпринял некоторые меры.
Параллельно капитан использовал все имеющиеся связи, чтобы разузнать побольше о проклятиях и тех, кто эти проклятия умеет снимать. Капитаны Пяти Парусов были самым разношерстным сборищем выдающихся представителей человечества (как в хорошем, так и в плохом смыслах), и Каарим знал если не каждого, то очень и очень многих.
И поэтому сейчас, в "Улыбке Мертвеца", пил исключительно воду, ибо от второй недели дружеских попоек в поисках ответа отчетливо болела голова. Под запавшими внутрь глазами были темные круги. Обычно он, сидя на своем месте, курил длинную трубку, но сейчас она лежала чуть в стороне, не тронутая.
- Не поможет. Это проклятье жаждет одиночества. Вильгельма освежевали, когда он вышел по нужде.
Он вскинул оторвал взгляд от стакана с водой. Хотя капитан смотрел на эйзенца, возникало неприятное ощущение, что он смотрит сквозь него.
- Проклятие увело меня от Ганса. На несколько минут, но этого хватило. А Диего оно умертвило, когда я был в комнате. Меня же оно просто усыпило.
Оторвав глаза от Энегля и обведя взглядом собравшихся, он понял, что сказал это вслух. Что ж, рано или поздно шило тайны мешок бы пропороло. Кривая улыбка скользнула по губам Каарима.
- Вы же не думали, что я просто сижу и смотрю, как мою команду убивают?
Пошарив в кармане одном из многочисленных тайных карманов безупречно черного гандуру* капитан достал свернутый бумажный свиток и положил его на стол**. Голос капитана обрел привычную мелодичность – отрывистый стиль речи, которым он подвел черту под надеждами Энегля побороть проклятье присутствием наблюдателя, был для него скорее нехарактерен и говорил о крайне степени усталости или раздражения.
- Священники всех путей веры и те ученые города, снизошли до того, чтобы уделить нашей беде свое время, едины во мнении, что на нас пало проклятье. Они щедро тратили мое время на слова, но за пеленой изощренной беседы скрывалось лишь неведение, слишком гордое, чтобы заявить о себе открыто. Но путей веры меньше, чем путей капитанов – с многими из тех, кто готов был принять меня, я разделил хлеб, вино и нашу беду, и столь же многим, возможно, мне еще предстоит нанести визит.
Карим поморщился от головной боли и выпил воды.
- Судьбе угодно оказалось, однако, чтобы вчера вечером Сулейман, да не обозрим и далее пребудет его живот, Рашид-Эфенди, открыл мне, что капитану "Мести Королевы Илэйн", Йанто Моргану, служит, храня его жизнь в благодарность за спасение от Компании и следуя заветам чести, науаканец.
Он взглянул на Софию. Возможно, этим взглядом он хотел ободрить девушку, но тени и круги под глазами несколько мешали лицу капитана выглядеть полностью доброжелательным.
- И все мои силы я приложу к тому, чтобы сей воин дал ответы, недоступные умам мудрейших из мужей города. Или чтящих себя таковыми. Однако даже моих скудных познаний в колдовстве хватает, чтобы понимать – это проклятье не снять без предмета, положившего начало этим смертям. Но и тут я не сидел без дела…
Он повернулся к Эсфилии.
- Саида-дель-Росо***, я надеюсь, у вас есть для теперь уже нас хорошие новости?