— Я командир Псковского отряда, помком Озерской боевой колонны, а ты что за хрен с горы?! — заорал Водовозов Фрайденфельдсу в лицо, обдав его капельками слюны и густым водочным перегаром. На второй вопрос Фрайденфельдса он не ответил, но и так было ясно — да, Водовозов пьян, пьян до такой степени, когда человек ещё относительно твёрдо стоит на ногах, но соображает уже плохо.
— Вася, здесь стреляют! — чуть не плача, надрывалась дамочка, безуспешно пытаясь остановить Водовозова.
Пятеро бойцов следовали за Водовозовым без особого энтузиазма, пригибаясь и оглядываясь по сторонам.
Вацлавсу стало в душе так страшновато. Водовозов с виду был и крупнее, и сильнее, да и водка инстинкт самосохранения отлично убивает. Вон, орет себе, как у себя дома, скобарь чертов.
Однако страх страхом, а нужные слова неожиданно приходят сами собой:
— Та-ааа-ак. Значит, Карпов твоих бойцов привел?
Хотя черт его знает, какие тут слова нужные. Ща этот разозлится да как даст по кумполу. Хоть бы кто из своих подошел, прикрыл, что ли.
— Чьих ещё-то, бля?! Где этот предатель?! — закричал Водовозов, оглядываясь по сторонам, будто рассчитывая отыскать Карпова спрятавшимся где-то под ёлочкой. — Щас поглядим, кто кого расстреляет!
В этот момент протяжно и гнетуще засвистело, казалось, что прямо над головой, и через мгновение за речкой будто с размаху хлопнули огромной дверью. Куда-то туда начала палить артиллерия. Дамочка взвигнула, приседая и закрывая голову руками. Водовозов же в своём бычьем бешенстве на снаряд внимания даже не обратил.
Фрайденфельдс дернулся от снаряда, но, кажется, Водовозов этого не заметил. Хорошо, что он не мог в любом случае заглянуть внутрь человеческой души, а то бы увидел, как у него все от страха упало, когда он все-таки решился и сделал еще один шаг, сократив дистанцию до неприличия. И металлическим, хоть и все-таки, зараза, чуточку жидковатым голоском заговорил:
— Слушай-ка, ты! Я — старший по команде командир Латышской пулеметной команды Фрайденфельдс. Я принял под команду твоих бойцов и поставил им задачу, которую сейчас и выполняют. И ты для меня — пьяный разнузданный хрен с одним только обрезом. Так это хрен бы с ним, ты еще, харя, просрал своих людей, их у тебя увели, как у дряной овчарки баранов, а теперь ты тут пытаешься права качать. Только за одно это я могу тебя расстрелять, и если с...
Фрайденфельдс не договорил и половины: где-то на середине речи Водовозов, коротко крутанув свой обрез, саданул латыша обрубком приклада в бок, под ребра, тут же перешибив дух, согнув в поясе. Удар был хоть и сильным, но каким-то размашисто-бестолковым, как бывает у пьяных, — Фрайденфельдс удержался бы на ногах, но Водовозов тут же налетел на него, и они оба, сцепившись, рухнули на серый усыпанный иглами и шишками песок. «Ты говно!… командовать мною!… сговорились, бля!…» — обдавая Фрайденфельдса водочным духом, хрипел Водовозов, придавливая его к земле и то молотя по бокам, то пытаясь ухватить большими волосатыми ладонями шею. Обрез отлетел куда-то в сторону.
Отбиваясь и запрокинув голову, Фрайденфельдс видел перевёрнутые, подбегающие фигуры своих бойцов, вскидывающего винтовку Верпаковкиса, дамочку, которую хватал за руки юнга Петров, Живчика с пистолетом у ёлки, а с другой стороны — пятерых бойцов Водовозова, застывших в нерешительности, полуподняв винтовки, будто ещё не решив, стоит им вступать в стычку с латышами или нет.
— Цыц, шелупонь! — кричал Живчик, вскидывая пистолет.
— Командир! — кричал Землинскис совсем рядом.
— Прос оружии! — одновременно с ними кричал Пярн.
И тут где-то совсем близко над нависшей сверху лысой мордой Водовозова мелькнул приклад и со смачным мясным звуком и хрустком врезался Водовозову в лысый бугристый череп между виском и затылком: это Кульда, перехватив винтовку за цевьё, наотмашь приложил пьяного помкома, — тот с нутряным хрипом перевалился набок и обмяк.
— Ааааа! — завизжала пуще прежнего дамочка, вырываясь от Петрова, который хватал её за руки.
— Д-да стой ты, дура! — увещевал её Петров, и не успел он закончить, как грохнуло прямо над головой — куски коры, ветки и хвоя посыпались прямо на Фрайденфельдса, и с криком рухнул на землю, выронив винтовку, один из бойцов Водовозова.
Вот теперь гранатомётчики точно начали бить на звук.
Несколько мгновений прошло в ожесточенный возне. Ощутимые, но не такие и страшные, видно, из-за очередного прилива адреналина, удары Водовозова достигали цели, но и Фрайденфельдс давал ответ правой рукой куда-то в район почки, а левой рукой пытался расцарапать или защипать лысому шею, как получится. И неожиданно Водовозов от таких приемов взял, да и опал, но это просто Кульда отреагировал быстро, как и положено командиру, пусть пока что только расчета. Фрайденфельдс, несмотря на поражение по очкам, вскочил и с размаху ударил поверженного противника прямо по лицу ботинком, зло гаркнув:
— Васенька, блять!
От сцены расправы всех снова отвлек противник, в этот раз, похоже, нащупавший командный пункт. Сука лысая.
Вацлавс резко подхватил винтовку и, встав в позу обезьяны с палкой, зашипел на растерянных псковичей:
— В цепь, сучье племя. Быстро следом за этим отправлю. Все, в цепь, я сказал, бегом.
И нарочно выбрал самого слабого и вообще женщину, пихнув ее за шкирку в сторону цепи:
— Все в цепь, я сказал. Где оружие, мать твою?
Подхватил обрез Водовозова и, дернувшись от второй гранаты, стал также злобно, но уже командовать:
— Пулемет тоже передвигайте, пристрелялись, гады. Давай, puiši, поскорее.
Побродил, пораспоряжался и, смотря в сторону тела Водовозова, спросил на родном у Кульды, к которому подошел нарочно:
— Думаешь, ты его совсем убил? А то вдруг убежит. Надо бы осмотреть его, по-хорошему. Так стреляют.