Конкурс №20 (Вне). "Тепло глаз твоих"

— Смотри, открываешь барабан, вставляешь эту штучку — спид-лоадер называется — сюда, вот, видишь они зашли в каморы, потом до щелчка заталкиваешь, крутишь как в твоих боевиках делают, если хочешь, затем взводишь курок…

Черноволосая рослая монголка наставительным тоном, будто вела урок для дошколят, объясняла съежившейся под ней рыжеволосой тайке, как нужно заряжать револьвер. Обхватив обе руки подопечной, она повела их вверх, пока оружие не оказалось на уровне глаз тайки.

— Сайкааан! Щекотно же, бляхахаха! — протянула Лалиса, задергав руками — от касания грубоватых ладоней Баярсайкан по коже и правда пробежали мурашки.
— Да не трясись! Стой смирно! — строго прикрикнула на подругу монголка. — Держи двумя руками, крепко, вооот так, да. Теперь жми на крючок. Не щурься, — добавила Сайкан, стараясь не дышать, чтобы ненароком не сбить дыханием в ухо Лалису, к которой пришлось крепко прижаться бёдрами, чтобы та немного успокоилась (толк от этого был спорный).

На заднем дворе автостоянки, окруженном белым бетонным забором, шарахнуло громом. Салатово-зеленую банку из-под газировки словно сдуло ветром, а звон ударившихся о стенку останков из-за удачной акустики ещё долго наполняли яркое летнее утро металлическим эхом.

— Вот, — удовлетворённо прокомментировала Баярсайкан. — Видишь, и никаких сложностей.
— Всё ещё не понимаю, зачем, — фыркнула Лалиса. — От кого мы тут отбиваться будем? От клиентов?
— У каждого должно быть право на самозащиту, — снова включила менторский тон Баярсайкан, важно подняв вверх палец. — А как можно говорить, что оно у тебя есть, если ты его не можешь реализовать? Давай, пока не отстреляешь всю обойму, я тебя не отпущу, — добавила она уже веселее.

Следующий выстрел заглушил скрип серворуки, загружавшей за забором тепловыделяющий элемент в обнаженную утробу мехшасси. Стержень ярко серебрил циркониевой оболочкой, перемигиваясь с окружающим миром летними бликами. Цирконий заскрёб по металлическому ложу, трёхпалый манипулятор протолкнул стержень внутрь с отчетливым щелчком, и крышка капота захлопнулась, задорно звякнув напоследок.

Мех был раскрашен в кислотно-яркие цвета — красный, лаймовый, бирюзовый — и был похож на тропический цветок, неожиданно проросший на серой гальке. Вогнутые назад коленом ноги (технология «Обратный сустав») придавали ему смешной птичий вид, и если бы не покоящийся в одном из манипуляторов газовый резак, мех выглядел бы как игрушка. Впрочем, у инженеров-конструкторов явно было чувство юмора, потому что эту модель они назвали «Кваква». Что вызывало у Баярсайкан неподдельное возмущение, которое оно шумно выражала Лалисе.

— Нет, ты прикинь? Кваква! Что они вообще понимают в названиях? Нет бы «Ворон» или «Орёл»… — складывая губы трубочкой негодовала брюнетка.
— Или «Коэль», — поддакивала Лалиса, давя смешок: Сайкан в этот момент сама неуловимо походила на рассерженную сороку.
Баярсайкан исполнила свою угрозу, и выпустила из своих объятий ученицу только когда вся батарея банок была безжалостно расстреляна. Гильзы брюнетка аккуратно высыпала в ладонь, а затем не менее бережно убрала в карман. Револьвер она спрятала в черный чемоданчик из шагреневой кожи; только после этого Сайкан поддалась увещеваниям Лалисы, что надо бы вставать за кассу.

Клиент, пилот (так исторически сложилось, что водителей мехшасси называли пилотами: на любое другое название они обижались) с суровым взглядом, настолько суровым, что был похож на плакатных персонажей, которые зазывали вступать в разведывательный корпус — уже ждал у стойки, но по непроницаемому выражению лица было сложно понять, сколько он простоял и недоволен ли, если долго.

— А почему у вас так ярко раскрашена машина, — набралась наконец смелости Лалиса и задала вопрос, пока напарница считала сдачу. Вопрос этот она вынашивала с тех пор, как они прилетели на планету и получили работу. Она могла задать его и Баярсайкан, и прочесть в интернете, но услышать это из первых уст, разумеется, было куда интереснее. — Разве не должен быть на ней какой-то камуфляж?
Пилот пригладил жесткие черные усы, тихонько рассмеялся, и заплясавшие в глазах огоньки сразу оживили его лицо, оно перестало походить на плакатное подобие и превратилось в обычное, человеческое.
— Это ж не военный мех, нам прятаться не нужно. Да и животные в этом Лесу э… эво... лю-ци-они-ро-ва-ли! до теплового зрения. С термоядом хоть в какой перекрась, всё равно заметят. Ну а чем ярче раскрас, тем лучше тебя видать, и найдут быстрее, если завяз где-то. Вы тут новенькие, видать?
— Две недели как приехали, — пояснила Баярсайкан, передавая пилоту чуть помятые купюры желтого цвета. — Ваша сдача.
— Ага… ну, бывайте! Место, если не в разведке, конечно скучноватое, но… живописное!

Сайкан отправилась к кофемашине, матово-черной, монументальностью своей напоминавшую чью-то надгробную стелу, а Лиса задумчиво уставилась в панорамное окно, прислонившись лбом к холодному стеклу. Оно было старое, всё в царапинах, и улица через него смотрелась как кино с плохой пленки.
Пилот был прав: миниатюрный Город, всего-то улочек двадцать, был действительно исхожен вдоль и поперёк за первую неделю. Монотонная застройка из серых бетонных блоков, отличавшихся лишь незначительно, и то, чаще по высоте, чем архитектурными решениями, выглядела уныло. Единственным живым местом в городе была главная площадь, вымощенная разноцветным камнем, и в полдень игравшая всеми цветами радуги. На ней разместились несколько магазинов, которые были украшены владельцами кто во что горазд: например, магазин электротехники, сверкавший диодными надписями, неоновыми лампами и темно-фиолетовой гаммой, соседствовал с волновыми изгибами магазина одежды, фасад которого выполнили в стиле ар-нуво.

И ещё был Лес. Лес раскинулся на всём видимом пространстве вокруг Города, скрыв под собой и равнины, и горы, тесно зажавшие город в долине. Многовековые его деревья переплелись между собой давным-давно, и их кроны образовали плато, на котором появилась уже своя почва, а затем проросли новые деревья, рвущиеся всё выше.
Раздвижные двери зазвенели металлом, вырывая Лалису из задумчивости. Это был падре Эстебан, священник откуда-то то ли из Испании, то ли Португалии — Лиса путалась в западных странах — пропахший бензином и машинным маслом, в бессменной, но всегда выстиранной льняной рубашке карамельного цвета.

— Дамы! Изооктан завезли? —широко улыбнувшись, задал падре свой коронный вопрос, ради которого он и появлялся на заправке.
— Нет ещё, — устало ответила тайка, покрутившись на кресле.
— А? Нету, да? — зачем-то переспросил мужчина с естественной тонзурой на голове.
— Только следующим товарняком доставят, падре, — пояснила Лиса. — Те, кто ждут — ждите. Аят четырнадцатый.
— Вот ведь… а я только им могу заправляться! Машина — зверь, другой не надо! — выпятив грудь, похвастался испанец (а может быть, португалец — уточнить ещё раз тайка пока не набралась смелости).

Лиса только согласно покивала. Этот разговор случался едва ли не каждый день, и начинал порядком надоедать. Но после традиционного хвастовства своим внедорожником падре принимался рассказывать интересные и забавные истории из своей жизни: как, например, будучи служкой, чуть не спалил деревянную статую Мадонны; и пришлось её тушить сначала недопитым кофе, а потом и вовсе плевать на неё, чтобы погасить тлеющие угли. В этот раз, правда, обошлось без историй: погладив в задумчивости свою блестящую лысину, испанец галантно раскланялся и отправился по своим каким-то делам. Он всегда спешил, всегда опаздывал, и в этом плане был полным антиподом мисс Эвелин — чопорной дамы, как будто из позапрошлого века (взять хотя бы её требование обращаться к ней мисс): она всегда действовала степенно, никуда не спешила, и могла часами болтать о всякой чепухе. И даже собравшись уходить, добрых полчаса поправляла полы своей фиолетовой шляпки и седые кудри под ней. Эти двое, будучи самыми частыми клиентами, стали первыми, с кем девушки познакомились на новом месте.

К счастью, в этот раз Эвелин не заглянула, и остаток смены пролетел быстро. Лалиса и Баярсайкан, закрыв стеклянную дверь на цифровой замок, двинулись в обход пышущей жаром улицы под широким навесом автозаправки— был уже час дня, и солнечные лучи заливали город светом, отражаясь от белоснежных стен и сине-сапфировых окон. Их дом, небольшая квартирка на втором этаже, примыкал к офису заправки, но предыдущий работник советовал им не делать сквозную дверь: "Иначе вы никогда не уйдете с работы" сказал он. Лалиса с Баярсайкан поверили ему тогда, и уже через пару дней убедились в справедливости этих слов, когда клиенты, опоздав на час-два, пытались вызвонить их и требовали открыть заправку в нерабочее время.

Дом встретил их уютной прохладой, портреты Коко Шанель и Одри Хэпберн весело подмигнули каждый из своего угла, а умный чайник уже вовсю свистел какой-то марш. По помещению плыл приятный аромат шалфея и апельсиновой цедры. Их «гнездышко» с боем и руганью было свито в самые сжатые сроки (спор «минималистичность vs это должно висеть тут» доходил до задорных перематов, и девушки взахлёб ругались, но в глазах их плескался смех). Находилось оно прямо над проезжей дорогой, имело низкий потолок, и темно-синий ортопедический матрас, придвинутый к окну, выходившему как раз на проезжую часть, был почти вровень с подоконником — но всё равно по общему согласию Сайкан и Лисы было очень уютным.

"Белое безмолвие — феномен ещё малоизученный ввиду необходимости углубляться в Лес для воспроизведения…" — панельный телевизор, из-за своей узкой и вытянутой овальной формы больше похожий на зеркало, рассказывал о странных радиопомехах, существующих на планете. Белый шум возникал на частоте 82 МГц при заходе в лес, и при продвижении вглубь усиливался, заполняя собой остальные каналы. Обнаружить источник меха-разведчикам ещё не удалось. Сайкан выключила передачу, и чай девушки допивали в благостной тишине, нарушаемой лишь мерным гулом машин за окном. Чашки в руках исходили паром и едва ли не обжигали пальцы, но монголка уже приучила тайку к такому способу побеждать жару.

Баярсайкан и Лалиса ещё не до конца привыкли к своей новой жизни: они сбежали на эту планету от проблем в родном мире, который вдруг решил залезть в личную жизнь своих граждан. В их прежнем мире было место роскошным аллеям из черного мрамора, высоткам из стекла и металла, пальмам на берегу и вкусной еде, и поначалу девушки сильно скучали здесь — но по вечерам, когда закатное солнце заливало серый бетон багряным светом, придавая ему красок, а темнеющий лес надвигался на Город со всех сторон, Лиса бралась за гитару и хрипловатым голосом затягивала популярную тайскую песню о любви. Строки там были банальны, а плохо настроенная гитара норовила сфальшивить, но для Сайкан это было лучшее выступление на свете.

— Айда гулять, — заявила Лиса, на ходу стягивая себя черную майку с надписью «DEMON» и прыгая в душевую кабинку, которая находилась прямо на кухне.
— Да чего мы не видели там. И вообще, завтра и так фоткаться идём… — лениво протянула Сайкан, последовав за ней.

Идея устроиться на автозаправку на другой планете принадлежала тайке, несмотря на то что она всю жизнь проработала в одном университете (где до этого и училась). Баярсайкан же, сменившая четыре работы, от охранницы до учительницы младших классов, адаптировалась к ситуации с трудом.

Однако после наспех принятого душа, чуть не нарушившего планы, Лалиса всё-таки вытащила подругу наружу. Солнце всё ещё стояло в зените, и от его лучей пришлось прятаться за солнцезащитными авиаторами. По дороге на площадь взгляд Лисы зацепился за черное пятно канализационного люка, который, казалось, «дышал» — из-за идущего рябью нагретого воздуха.

— Мисс Эвелин, кстати, говорит, что под люками здесь живут вчерашние сны, — вдруг выдала тайка, наклонившись к канализационной крышке.
— Нэ? — удивлённая этим неожиданным заявлением Баярсайкан остановилась и вопросительно посмотрела на Лису.
— Что, если тени не исчезают в полдень, а оживают? И уходят со своих мест в гости к этим снам, — увлеченно продолжала Лалиса, двинув носком ближайший люк: для этого ей пришлось приложить усилие и схватиться за плечо Сайкан, чтобы не потерять равновесие. Люк немного сдвинулся, возмущенно заскрежетав по камням мостовой. Теней под ним, кроме собственной, обнаружено не было.
— Ты под грибами, родная? — насмешливо хмыкнула Сайкан. — Одолжила у мисс Эвелин? Если ты веришь в эти сказки, я сдам тебя в дурку. А потом застрелюсь. От безутешного горя.
— Пфф, вот ты всегда так. Ничего не видишь вокруг!
— Зачем мне смотреть куда-то вокруг, если я могу смотреть на тебя? — улыбнулась Баярсайкан, бросив на подругу искренний взгляд широко распахнутых глаз, черных как обсидиан.
— Дура, — притворно надулась покрасневшая Лиса и шлепнула брюнетку по плечу. — И комплименты у тебя кринжовые. Хоть бы почитала чего-нибудь!
— Как там с твоей работой по слэнгу двадцать первого века, кстати? Не собиралась закончить её сегодня?
— Да не-е-е, пока всё ещё не ясно, что с оплатой, — отмахнулась Лалиса. — О, смотри, смотри какое классное!
Тайка буквально прилипла к витрине, за стеклом которой стоял манекен, одетый в короткое серебристое платье.
— М-м-м, ага, — одобрительно кивнула Баярсайкан, судя по невольно расплывшейся улыбке она живо вообразила рыжую в этом платье. Но тут взгляд зацепился за чёрный деловой костюм с галстуком в комплекте. Лиса, проследив за взглядом подруги, тоже улыбнулась и ткнула её локтем.
— Что, понравился?
— Я в таком ходила во время работы в службе безопасности. Неплохо смотрелась.
— А то, помню-помню! Не, тебе реально идёт … скооолько? — завыла Лиса, обратив внимание на ценник и застучала длинным аквамаринового цвета ногтем по витрине. — Ёжик-корёжик…

Денег после переезда у них было в обрез: последние были отложены на праздничную фотосессию в честь годовщины — пять лет как Лиса и Сайкан поженились.
Лалиса, вспомнив об этом, как-то сразу приуныла, и больше уже не фонтанировала идеями, молча идя рука об руку с Сайкан. Последняя, без труда заметив эту перемену, тактично увела рыжеволосую подальше от расстройств под предлогом того, что дома есть хотя бы спасительный душ: солнце продолжало припекать, и даже комбинация из газировки и обмахивания веерами (их Лалиса привезла с собой) не могла вылечить соловеющий от жары взгляд и горьковатый привкус на стремительно высыхающих губах.

<…>

Ночью, уже засыпая, Сайкан и Лиса лежали на упругом матрасе и смотрели в окно. Была душная летняя ночь, и оно было широко распахнуто: машины ночью проезжали здесь редко, и не тревожили сон, зато на правой стороне улицы был одинокий фонарь с квадратным плафоном, мягкий бежевый цвет которого бил прямо в окно, и от которого приходилось защищаться твердыми чёрными шторами. "Непроницаемыми, словно ночь" — охарактеризовала их Лиса. Сейчас, впрочем, они были отдёрнуты и девушки любовались пустынной дорогой, тонущей в темноте вдали, и россыпью сверкающих кристаллов на чёрном небе.

— Как думаешь, можно считать нашу заправку "перекрестком миров"? Ну знаешь, тот самый литературный троп, когда сталкиваются два мира... в нашем случае наш и разведчиков. Мы ждём их здесь, в обычном мире, пока они принесут нам артефакты нового... — неожиданно спросила Лиса.
— Больше похоже на "границу" миров. Всё-таки меха-разведчики — это прямое продолжение "нашего". Они выходят из него в новый мир, и затем возвращаются. Больше даже похоже на вектор. — Возразила Сайкан, которая в их паре была «физиком». — Мне казалось, перекресток — это когда случилось пересечение, а потом каждый из миров снова отправился по своим делам.
— Хм, а если считать других клиентов? Каждый из них по-своему мир. Падре Эстебан, мисс Эвелин... — заметила Лалиса. — И вообще, а вдруг Лес — это другой мир?
— А это уже какая-то "теорема Фалеса миров" получается, — фыркнула Баярсайкан.
— Зануда, — буркнула Лиса, подлезая под ещё не успевшую нагреться после холодного душа руку Сайкан. — Нет в тебе искры творца.
— Я тебя тоже люблю, — хмыкнула монголка, опуская шторы и погружая квартиру в темноту, которую нарушал лишь голубой ночник в виде кошачьей мордочки.

<…>

— Я чуть попозже подойду, хорошо? — зевнула Байсаркан, не спеша выползать из постели. —Ты же приглядишь? Минут тридцать подремлю буквально.
— Ооок, договорились, — кивнула Лиса, положила ладонь на лоб монголки, и, убедившись, что температуры нет, выползла из-под одеяла.

<…>

— Явилась не запылилась, — хмыкнула Лалиса, когда Баярсайкан наконец показалась на пороге заправки, и смерила жену с наиграно-недовольным прищуром. Впрочем, в карих глазах тайки не было ни намёка на укор.
— Виновна, — примирительно сложила ладони и картинно поклонилась Сайкан.
За час до конца рабочего дня, Лалиса вскочила со своего насиженного кресла и принялась собираться. На немой вопрос Сайкан, чьё лицо вытянулось от удивления, деловито пояснила:
— Вспомнила, что карри заканчивается, хочу к праздничному ужину взять ещё.
— Напоминаю, что у нас потом ещё фотосессия, так что давай не как обычно, а?
— Бла-бла-бла, без тебя знаю! — показала язык Лиса, и скрылась за дверью.

<…>

— Лииис! — голос Сайкан не сулил ничего хорошего. — Какого, блин, хрена? Мы же договорились!
Девушка ворвалась в комнату из кухни, держа перед собой телефон на вытянутой руке словно распятие, и двинулась на подругу. На горящем дисплее висело открытое сообщение:

«Studio Leda»
«Лалиса Йонтарарак, Баярсайкан Тудэвийн — фотосессия на четыре часа. Оплата не подтверждена, просьба провести оплату или заказ будет аннулирован»

— Ну и на что ты их потратила? — гневно поинтересовалась Сайкан.
— Ну… это… блин, — замялась Лалиса, сцепив руки перед собой в замок. — Корочее… вот.
Рыжеволосая тайка подошла к своему шкафчику и из-под тщательно сложенных к друг другу маек выудила спрятанный полиэтиленовый пакет, в котором был тот самый деловой костюм.
— И кстати… я же всё посчитала, тебе на костюм должно было хватить, и на фотосессию тоже! — вдруг осенило Лису. — Слыш! Филологи могут в вычитание! Куда ещё часть делась?

Тут у Сайкан что-то защипало в носу, захотелось вдруг резко и чихнуть, и рассмеяться; наконец, она выбрала второе, и звонко расхохоталась, прикрыв рот рукой — но капельки проступивших слёз выдавали её с головой, а с ней смеялись Одри и Коко. Сайкан подошла к матрасу, приподняла первый его слой и выудила прозрачный пакет с серебристым платьем. Теперь уже пришёл черёд Лалисы разбираться в том, чего ей хочется больше: чихнуть или засмеяться, и она тоже выбрала второе. Девушки шагнули к друг другу, обнялись посреди маленькой квартиры, с низкими потолками и приятно пахнущей шалфеем и цедрой, и долго смеялись.

Потом они примерили костюмы и смеялись снова, потому что на Лисе платье повисло как балахон, а пиджак Сайкан разъехался по швам, стоило ей просунуть руки в рукава и слегка развести плечи. Но они всё-таки станцевали один вальс — на большее их не хватило — и уже было не важно, что они не сделают хороших фото, ведь эта история стоила любых фотографий, и это была только их история, и больше ничья.