Конкурс №20. "Плакальщица"

Вниз

Плакальщица

Григорий вернулся с работы раньше обычного.
Пальто жены висело на вешалке, но она не откликалась.

Сняв ботинки, мужчина прошел вглубь квартиры, невольно замерев у двери в детскую. Комната была пуста, а на одной смятой кровати лежала свернутая комком пижама. Григорий замер на мгновение и подошел ближе к постели. Чуть подумав, он взял пижаму и прижал ее к носу, сделав глубокий вдох.

Прикрыв глаза, он выдохнул с каким-то странным, почти благоговейным облегчением. Затем аккуратно сложил одежду и поправил постель, стараясь вернуть ей прежний вид.

На выходе из комнаты он резко вскрикнул — нога наткнулась на торчащий из пола гвоздь. Носок порвался, а на коже осталась царапина.

— Черт, — прошипел Григорий, приседая на колено. Он потрогал головку гвоздя — она была липкой и покрыта чем-то красным. Попытка вытащить его пальцами ни к чему не привела: гвоздь сидел в досках плотно, будто врос в них.

— Молоток бы сюда, — пробормотал он, но не успел закончить мысль. Что-то резко толкнуло его в затылок, и раздался оглушительный хруст. Шее стало тепло. Григорий попытался вдохнуть, но вместо этого его тело обмякло, и он упал на пол. Последнее, что он успел осознать, перед тем, как навсегда уснуть — это то, что хрустел его собственный череп.

***

Резкий скрежет звонка врезался в тишину, заставив Ольгу вздрогнуть. Она медленно поднялась с кресла, чувствуя, как тяжесть наваливается на плечи. Курьер должен был приехать завтра, а значит, за дверью стояла Она.

Ольга бросила короткий взгляд в глазок, и ее сердце сжалось. Догадка подтвердилась. Женщина нервно выдохнула, потрогала карман, проверяя, на месте ли деньги, и открыла дверь.

На пороге стояла девчонка лет пятнадцати. Черная кожанка, короткая юбка, тяжелые ботинки на платформе — весь ее вид кричал о желании выделиться, бросить вызов миру. Ольга знала это по своим дочерям: возраст, когда хочется сжечь все мосты и послать к черту любые правила.

Но эта девочка была другой. Не просто бунтующей подростком. Она действительно была не такая .

— Я Марья, — коротко представилась она, не отводя взгляда от Ольги. — Деньги вперед.

Ольга спохватилась, достала из кармана несколько купюр и протянула их. Рука ее слегка дрожала.

— А разве так можно? — неуверенно спросила она. — Через порог?

— Нужно, — буркнула Марья, выхватывая деньги. Она быстро пересчитала купюры, сунула их в карман и, не дожидаясь приглашения, переступила порог. Ольга машинально отступила в сторону, пропуская девочку.

— Зеркала завесили? — Марья оглядела прихожую, не снимая ботинок.

— Д-да, как и было сказано, — ответила Ольга, нервно теребя край кармана. — А зачем это?

Марья не ответила. Она уже шла в сторону детской, оставляя за собой мокрые следы. Ольга на мгновение замерла, глядя на снег, тающий на полу, но потом просто выдохнула, закрыла дверь и последовала за девочкой.

Марья стояла у окна. У того самого окна.

— Это то окно? — спросила она, не оборачиваясь.

— Да, — тихо ответила Ольга, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Причину знаете?

— Нет... — Ольга опустила глаза. — Возможно, у нее в школе что-то случилось... вот и она...

— Сколько уже прошло?

— Полгода.

— Много. Видеть когда начали?

— На прошлой неделе.

— Вы видели?

— Н-нет. Только моя младшая, Катя.

— Они родные сестры?

— Да. О, и... мой муж, он... тоже видел. Один раз.

— Отец ее?

— Нет. Отчим. Но он видел не в окне. А вот тут.

Ольга показала на кровать.

— Чья кровать?

— Кати. Он ночью шел воды налить, а Она здесь... сидела на краю. Так он сказал. А потом увидела его и кинулась.

Марья усмехнулась, но в ее глазах не было ни капли веселья.

— Прямо напала?

— Да. Начала царапать лицо, рычать. Катя включила свет, и она исчезла.

— Катя ее тогда видела?

— Нет.

Марья кивнула, закончив с вопросами. Она подошла к окну, распахнула его и выглянула наружу, оглядывая карниз и улицу внизу. Холодный воздух ворвался в комнату, но девочка, казалось, не замечала этого.

— Вы думаете... — Ольга не знала, как сформулировать вопрос. — Это призрак?

— Нет, — резко ответила Марья, дернув плечом. Она встала на цыпочки и выдохнула на стекло. Горячий воздух от ее дыхания осел на холодном стекле, и Ольга едва сдержала крик.

На окне проступили десятки маленьких отпечатков ладоней, будто кто-то долго и отчаянно бился в стекло снаружи.

— Но сюда явно кто-то заходил.

***

Схватив сласти в охапку, Маша побежала по дорожкам, срывая горло о морозный воздух. Ей было страшно до жути, но голод был сильнее и она решилась на эту безумную авантюру.

Пробегая между крестов и надгробий, она прижимала к себе честно украденные конфеты и тихо молилась о том, чтобы ее поступок не разгневал боженьку.

Видимо, недостаточно хорошо молилась, потому что в ту же секунду девочка обо что-то споткнулась и полетела вперед животом, раскидывая конфеты по чьей-то могиле.

— Воровать у мертвецов идея хоть и беспроигрышная, но крайне аморальная, — всерьез заметила пожилая женщина в шикарном черном платье, чья туфля и стала преградой для девочки в ее попытке сбежать.

Маша попыталась подняться, но каблук странной женщины уперся в в ее курточку и девочка снова неловко рухнула, закрывая лицо руками.

— Не бейте меня, тетя! — закричала девочка во весь голос. Громко кричать всегда было беспроигрышной тактикой. Но на этот раз она не сработала. На кладбище, кроме них, никого не было.

И снова – просчет. Потому что на кладбище никого не было.
— Тетя-то, — проворчала женщина и довольным видом ухмыльнулась. — Скорей уж “бабка”.

— Отпустите! Я не хотела воровать. Я кушать хотела, теть!

— Да не тетя я! — рявкнула она, убирая ногу с куртки. В этот момент Маша заметила то, что заставило ее забыть о страхе и голоде. Из-под юбки женщины выглядывал пушистый черный хвост, который медленно вилял из стороны в сторону.

Пуча глаза на эту невидаль, она даже забыла, куда бежала и почему решилась украсть с могилы печенье.

— Голодная, значит, — не заметив ее интереса, женщина нахмурилась и потерла подбородок. — Ладно. Покормлю тебя, так и быть. Только во-первых: подбери подбородок. Во-вторых: никому ни слова. Ну и в-третьих… зови меня “бабуля”. Идем.

Женщина развернулась и пошла между рядами могил. Маша, все еще ошеломленная, какое-то время хлопала глазами, но потом вскочила на ноги и побежала следом.

***

Марья уже час сидела на корточках посреди комнаты, не сводя глаз с одной точки на полу. Ее неподвижность была почти пугающей. Ольга нервничала, пытаясь занять себя делами на кухне, но все ее мысли были прикованы к детской. Она то и дело выходила в коридор, заглядывая в комнату, где сидела девочка.

Марья не двигалась. Только когда за окном окончательно стемнело, она медленно поднялась на ноги. Темное стекло отразило ее фигуру, и она резко дернулась, словно испугавшись собственного отражения. Краем глаза она заметила его в помутневшем окне, прикрыла глаза рукой и отвернулась.

— Выключите свет, — холодно приказала она.

Ольга повиновалась, щелкнув выключателем. Комната погрузилась в темноту. Марья снова посмотрела в окно, и на этот раз, не увидев отражений, кивнула.

— Я останусь здесь на ночь. Нужно провести обряд.

— Изгнание? — неуверенно спросила Ольга.

— Тип того, — коротко ответила Марья, бросив на пол рюкзак. Она присела рядом с ним и начала доставать инструменты: молоток, гвозди.

— Мне… остаться? — Ольга замерла в дверном проеме, не зная, что делать.

— Если хотите, — равнодушно ответила Марья.

Девочка села на пол, скрестив ноги, и взяла горсть гвоздей. Она швырнула их перед собой, и металл звякнул, рассыпаясь по полу. Марья повторила действие снова и снова, с какой-то дикой, почти гипнотической сосредоточенностью.

Ольга стояла в дверях, не решаясь войти. Она хотела уйти, но что-то удерживало ее. Возможно, надежда увидеть ее. В последний раз. Свою девочку.

Где-то на краю сознания Ольга чувствовала, что ей до сих пор больно. Но это была не та боль, о которой она читала в книгах или видела в фильмах. Никогда не было истерик, криков, разрывающего сердце горя. Когда она увидела тело Лены под окнами, когда хрупкое тело ее дочери лежало в дешевом сосновом гробу, даже когда гроб опустили в землю и засыпали грязью подвыпившие работники — она не чувствовала ничего. Только пустоту.

Она думала, что потеря ребенка — это крики, слезы, разрывающая душу боль. Но на самом деле это было тихо. Пусто. И стыдно. Стыдно за то, что она не могла чувствовать то, что должна была чувствовать.

Марья снова собрала гвозди и бросила их на пол. Звяк металла раздался снова. И снова. И снова. Ольга, казалось, начала засыпать под этот монотонный звук.

Но вдруг, после очередного броска, один из гвоздей резко замер в вертикальном положении, упираясь острием в пол. Будто намагниченный.

Ольга испуганно выдохнула, и из ее рта вырвалось густое облако пара. Марья, которая уже механически тянулась за гвоздями, замерла. Она медленно повернула голову в сторону окна. Ольга последовала за ее взглядом, и ее горло размокло от подступающих слез.

На карнизе стояла Лена. Ее фигура была едва различима в темноте, но Ольга узнала ее сразу. Дочь стояла на самом краю, готовая в любую секунду сорваться вниз.

***

Маша заталкивала в себя рулетик из курицы и бекона под аккомпанемент собственного урчащего желудка. Бабуля сидела рядом и с усмешкой подливала ей в стакан морс, не забывая и в себя опрокидывать рюмашку.

Они прибились к похоронной процессии и с невозмутимым видом сели на автобус от кладбища, чтобы отправиться на поминки: один из самых прекрасных элементов погребального обряда. Людей было достаточно, на них бросали странные взгляды, но никто не рискнул спросить о том, кто они такие и кем им приходился усопший.

Фотография мертвеца стояла во главе стола с ленточкой, рюмкой водки и куском черного хлеба. Бабуля не забывала каждый раз салютовать ему и с сокрушенным “святой был человек”, опрокидывать в себя очередную порцию водочки. Затем она забавно морщилась, шипела и с сочным хрустом впивалась в малосольный огурчик острыми клыками. Успевала между делом подмигнуть Маше и поближе подвинуть ей салат.

— Жевать не забывай, — нежно улыбалась и девочка от сытости отвечала ей такой же улыбкой.

Они сидели до тех пор, пока со стола не утёк весь алкоголь. Маша в какой-то момент задремала на коленях у Бабули, проснувшись лишь когда та ее слегка потрогала за плечо.

— Нам уже пора, — проворчала та и попыталась встать. Но не тут-то было. Одна из женщин за столом (видимо, вдова усопшего), вдруг хлопнула по столу и подняла мутный взгляд на Бабулю.

— Какая ж ты тварь! — яростно выплюнула женщина, поднимая расстроенный взгляд. — И ведь посмела явиться сюда, дрянь!

— Или не пора, — испуганно пропела Бабуля, игриво вжимая голову в плечи.

Маша сама не понимала, с чего вдруг разразился скандал. Вдова начала кричать, кидаться едой в Бабулю. Кто-то пытался ее урезонить, остановить. Настроение на застолье быстро обернулось гневными упреками.

Стало вдруг так грустно. Маша полусонными глазками смотрела на портрет мертвеца, чья улыбка с каждой секундой становилась все более неестественной и натянутой. Почему-то ей стало кристально ясно то, что он не был готов уйти. Она поняла, как ему нравилось жить и как он, черт возьми, любил свою располневшую, сварливую жену, что за годы жизни с ним столько раз потчевала его упреками и ревностью. Любил, да. Натворил бед, натворил глупостей… но он не хотел уходить вот так. Без слов, без прощаний… и не хотел, чтобы она так держалась сейчас за него. Пусть через гнев и прорвавшуюся враз обиду. Стало так обидно вдруг, так больно и грустно… что Маша просто запрокинула голову и начала плакать, подвывая во все горло.

Взрослые замерли, перестав ссориться. Вдова, держащая Бабулю за кудри вдруг охнула, глядя на девочку. И стало ей так стыдно и горько. И впервые за все время, что она держала в себе боль об утрате, нашлись в ней силы заплакать в унисон. Многие начали прятать глаза. Мужчины прятали лица в кружках, женщины смахивали слезы платочком.

Плакали все. И было в этих слезах что-то теплое и прекрасное. Что-то, что смывало из них застрявшую внутри горечь, что уже начинала разлагаться и подгнивать.

***

— Это не Лена, — холодной голос Марьи резанул по ушам, выводя из оцепенения.

— Но…

— Это не она. Ваша дочь мертва и похоронена.

— Но…

— Это проклятие. Оно похоже на нее, но это лишь отголоски боли и отчаяния, что приняли такую форму.

— Чей боли?..

Марья промолчала. Продолжая смотреть на стоящую в окне девушку, она достала молоток и замахнулась, чтобы ударить по стоявшему гвоздю.

В миг, когда удар уже должен был состояться, рука ее замерла и глаза наполнились кровавыми слезами. Ольга с ужасом уставилась на эту сцену, чуя как холод продолжает пробирать ее насквозь.

— Что это?..
Мимика Марьи дрожала от напряжения, но она не могла сдвинуться. Только дикий взгляд впился в лицо Ольги, будто прося поддержки. Женщина переводила взгляд с лица Марьи на молоток, затем на Лену… а потом решительно вырвала из рук девочки инструмент, чтобы ударить им по головке гвоздя.

Тихий звон — и их откинуло в стороны. Ольга ударилась лопатками о дверь, а Марья влетела в стену, смяв гипрок.

С этим ударом она издала громкий вдох, хватаясь за шею, будто секунду назад ее кто-то душил.

— Еще три удара! — крикнула девочка и ошарашенная Ольга попыталась встать. Спине было больно, холод становился все сильнее… и, к ее ужасу, Лена теперь стояла прямо над гвоздем, темным провалом лица глядя прямо на мать.

— Леночка… — молоток сам выпал из рук, когда Ольга двинулась к тени. В горле продолжал стоять ком и спустя мгновение его сжало что-то более реальное: худые холодные пальцы. Было не вдохнуть. Отчаяние сжало сердце. Все мысли были о том, что она не сделала.

Это была ее вина. Она была виновата в том, что случилось. Потому что ничего не сделала. И ничего не видела. Безнадежность накрывала ее новой и новой волной, темнота обволакивала обзор.

Марья с хрипом доползла до своего рюкзака и вытряхнула из него зеркальце. Открыла и навела на себя так, чтобы в обзор попадала и Ольга. В ту же секунду молоток под ногами дернулся и полетел в сторону девочки. Та ловко его схватила и ударила второй раз по гвоздю.

В ту же секунду Ольга уже лежала на полу, а тень Лены сжимала в своих бледный руках руку Марьи, что держала молоток. Кость девочки хрустнула и кисть неестественно выгнулась. Молоток выпал… но Марья схватила его другой рукой и снова ударила по гвоздю.

***

Маша сидела на краю старой могильной плиты, обнимая колени. Бабуля стояла рядом, закуривая самокрутку. Дым вился в холодном воздухе, смешиваясь с паром от их дыхания.

На кладбище стало тихо и только ветер шелестел сухими листьями между могилами.

— Бабуля, — тихо начала Маша, глядя на свои потрепанные ботинки. — Почему люди умирают? Тот мужчина... на поминках... он же хотел жить. Я это чувствовала. Но почему есть те, кто не хочет?

Бабуля затянулась, выпуская кольцо дыма. Ее желтые глаза сверкнули в темноте.

— Люди умирают по-разному, девочка, — наконец ответила она. — Одни — от старости, другие — от болезней. А иногда, Маша, на людей ложатся проклятия. Не те, что в сказках, а настоящие. Они как тени, которые ползут за тобой, шепчут тебе в ухо, что ты никому не нужен. И чем дольше ты их слушаешь, тем сильнее они становятся. Пока не заберут тебя совсем.

— То есть… они как демоны? Как монстры?

Бабуля кивнула, ее хвост медленно вилял за спиной.

— Иногда, как монстры. И самое страшное, что эти проклятия создают сами люди. Их боль, их ненависть, их страх... все это может стать проклятием. И тогда оно начинает жить своей жизнью.

— А их можно остановить?

Бабуля улыбнулась, обнажив острые клыки.

— Можно. Но для этого нужен особый дар. Он, кстати, у тебя есть.

Маша удивленно обернулась.

— Ага, — подтвердила Бабуля. — Ты сегодня на поминках видела, как люди плакали? Это был не просто плач. Ты помогла им отпустить их боль. Это и есть твой дар. Редкий дар. Ты — плакальщица.

— И я могу изгонять… даже монстров?

— Сможешь. Но это нелегкий путь, девочка. Проклятия — это не просто тени. Это боль, которую кто-то оставил после себя. Чтобы изгнать их, нужно понять эту боль, впустить в себя… и это страдание будет разрывать тебе душу.

Маша молча смотрела на могильную плиту, где между двух дат стояла линия, что отмерила всего восемнадцать лет.

— Мне кажется… у меня уже нет души.

***

Комната была погружена в полумрак. Только слабый свет луны пробивался через завешенные окна, отбрасывая длинные тени на стены. Ольга стояла посреди комнаты, сжимая в руках молоток. Ее пальцы дрожали, но она не отпускала его. На полу перед ней лежал гвоздь, торчащий из досок, как черная метка, оставшаяся от незавершенного ритуала.

Ольга не плакала, но ее глаза были полны слез, которые она не позволяла себе пролить.

— Нужно ударить в последний раз. Это закончит ритуал, — Марья сделала шаг к женщине, протягивая руку к молотку.

Ольга не ответила. Она смотрела на гвоздь, как будто он был порталом в другую реальность, в которую она боялась заглянуть. Ее губы дрожали, и она сжала их, чтобы не выдать своих эмоций.

— Последний удар. Иначе проклятие не уйдет.

Ольга наконец подняла глаза. В них была такая глубокая боль, что Марья едва сдержала желание отступить. Женщина медленно покачала головой.

— Нет, — прошептала она. — Я сама.

— Ольга, — начала Марья, но женщина резко подняла руку, прерывая ее.

— Уходи, — в ее голосе теперь звучала не просьба, а приказ. — Это мое дело. Мое.

Марья какое-то время стояла, будто размышляя… а затем кивнула.

— Удачи, — тихо произнесла, прежде чем выйти из комнаты.

Входная дверь закрылась за ней с тихим щелчком.

Ольга осталась одна.

Она стояла, сжимая молоток, и слезы наконец потекли по ее щекам. Она не пыталась их остановить. В ее голове проносились образы: Лена, смеющаяся за столом, Катя, играющая в своей комнате, Григорий... Григорий, который всегда был таким тихим, таким незаметным.

Она закрыла глаза, пытаясь заглушить голос, который шептал ей правду, которую она так долго игнорировала.

Пришло время открыть глаза, нанеся последний удар.

***

Холод пробирал до костей, пока Маша брела меж могил, обнимая сломанную руку. Дойдя до нужной могилы, девочка сбросила с плеч рюкзак и села на него.

Орудуя здоровой рукой, она смахнула с могилы снег, найдя перевернутую рюмку. Воткнув ее в наст, девочка достала из куртки чекушку и зубами открутила крышку.

Наполнив рюмку, Маша отсалютовала бутылкой могилильной плите, на которой между двух дат была проведена линия всего в восемнадцать лет.

Спустя минуту, к ней подбежала старая черная дворняга с поседевшей мордой и потерлась о голые коленки, усевшись рядом.

— Это было не оно, — грустно выдохнула Маша и, кривя лицо, отпила из чекушки. — Проклятие возникло после смерти. Его создала мать погибшей, которая винила себя за то, что случилось…

Девочка всхлипнула покрасневшим носиком.

— Ее стыд и ненависть создали этот образ. Чтобы защитить младшую дочь…

— Может быть, его проклятия тоже не существует? — Бабуля взяла из рук девочки бутылку и тоже отпила, глядя на могильную плиту. — Что если он тоже, сделал это сам…

— Нет.

Маша упрямо нахмурилась и поджала коленки ближе.

— Он бы не бросил меня. Никогда.

Бабуля вздохнула и пихнула девушку плечом.

— Значит, будем искать дальше.

Они сидели какое-то время, давая алкоголю согреть их изнутри.

— Я, кстати, молоток там оставила. Думаю, скоро у тебя здесь будет пополнение.

— Ммм, вот как.

— Угу… только ни в коем случае… не дай ему упокоиться.

_______________________________
Тема: Городское фэнтези
Прим. орг. Нотариально заверенное число знаков по счетчику GoogleDocs – 19180

Автор: Digital [M] [offline] , 23.02.2025 17:19 | Отредактировано 23.02.2025 в 17:20 1

Душный, странный текст и неестественные обороты что в описании, что в диалогах, отбивают желание разбираться в вывернутом наизнанку сюжете.

Автор: WarCat [online] , 23.02.2025 18:15 2

Мне понравилось. Красивая композиция, чувствуется, что автор могёт. Местами речь несколько вычурная. Местами слова лишние. Но это вроде как мелочи

Автор: SolohinLex [M] [offline] , 23.02.2025 18:29 3

нууу...
Как будто вторая сюжетка лишняя. ритуалы туда-сюда по наказанию педофила в какой-то момент стекают в пуф. Ну типа ок, бой ради боя, и четвертый удар решили бить не по гвоздику, а по затылку.

Наказание педофилов одобряю. Но приключения ребенка, которого воспитывает кладбищенский грим как-будто веселее. Хотя, может я уже старею, но не хотелось бы вообще уходить в мрачнину и просто типа почитать про странную дружбу, где дите питается ток на поминках. И вообще типа все разукрасить в светлые тона. Типа да, люди дохнут. Но мелкая соплячка с бабкой-аферисткой ходят и набивают животы на поминках. Жизнь продолжается, ура.

но все скатилось во мрак и изнасилования :|
автор, можешь лучше.

всем ажюр 🐾

Автор: Azur [online] , 23.02.2025 19:56 4

Впечатление такое — первый абзац, он же финал истории, был написан автором в далеком детстве, дрожащей рукой юного литератора в тетрадку за восьмой класс, и заботливо перепечатан с сохранением оригинального текста. А все остальное писал уже повзрослевший, матерый автор, который решил дописать придуманную когда-то историю. Или может это сентиментальный референс сыну \ дочери, которые сочинили первый абзац, и вокруг которого автор навернул остальное. В общем, уж почему так вышло не знаю, но первая часть, до разделителя, просто ужасна — написано исключительно, будто нарочито плохо, и настраивает сразу на вхождение в лигу рук великанов. Дальше внезапно начинается добротный и даже очень классный местами текст, что, признаться, обескураживает.

По сюжету — в рассказе слишком много имен. И если в капитанах имена одинаковых статистов можно не запоминать и скипнуть (как правило, они просто хоботятся на фоне), то чтобы разобраться в местной санта-барбаре имена и отношения между этими именами нужно постоянно держать в голове. Если кратко, то сюжет выглядит так: у Ольги было две дочери, Лена и Катя. Лена выпрыгнула из окна, предположительно потому, что ее изнасиловал отчим Григорий. Марья-плакальщица прибывает на место преступления в пафосном эмо-прикиде (прошу прощения, стильном костюме питерской альтушки, готовой впечататься в любую минуту в гипрок), и выясняет что призрака Лены не существует, существует только порожденное виной и горем Ольги проклятие. И это проклятие тем не менее каким-то образом умудряется указать экстрасенсу Марье (Машка кстати тоже она, но во флешбеках) и Ольге, что виноват во всем Григорий, хотя этой информацией по идее мог располагать настоящий призрак, но не проклятие. Чёт тут не сходится.

Хоттейк — Григория подставили, он не виновен! А чтобы ещё сильнее запутать читателя, его вставили в самую омерзительно написанную часть рассказа, чтобы вызвать к Григорию только стойкую антипатию. Потому что призрака Лены в рассказе не было, была только вина Ольги. И Ольга собственно и забила Григория вместо гвоздя молотком. А что если Лена просто приняла желаемое за действительное, накрутила себя и сделала надуманные, помноженные на паранормальщину выводы? С другой стороны, первое что делает Григорий, когда приходит в квартиру, это, предварительно подумав, занюхивает пижаму. О чём думал-то? Странное, в общем.

И параллельно идет история бабули и Маши, которя достаточно занимательна сама по себе. Как писал выше Азур, понаблюдать за бёртоновскими приключениями бабушки и альтушки на поминках было бы топово, но это как будто отдельная другая история. Любая из этих историй была бы норм по отдельности, но параллельная нарезка вперемешку вредит рассказу. Мне бы больше понравился рассказ про бабушку и альтушку, или про альтушку-парнормала, которая прибывает на дело, если бы одной из арок истории было уделено всё внимание.

В общем и целом — скорее понравилось.

Есть прям крутое,

“Маша полусонными глазками смотрела на портрет мертвеца, чья улыбка с каждой секундой становилась все более неестественной и натянутой”

или

“не те, что в сказках, а настоящие. Они как тени, которые ползут за тобой, шепчут тебе в ухо, что ты никому не нужен.”

, к примеру.

И вообще, если подумать, лучше всего удался автору именно образ бабули. В то же время, первый фрагмент исполнен ну просто технически отвратительно, и если это не сделано специально, то я не знаю, как автор мог допустить в открывающем эпизоде такое количество грубых косяков. Перемешанная история из двух слабосвязанных арок как будто тоже вредит рассказу.

P.S. О бабуле. У этой арки как будто есть собственная интрига, и не до конца понятно, что происходит. Кого потеряла Машка? Судя по линии длиной в 18 лет, не родителей, а старшую сестру или брата? И что из себя представляет бабуля — косвенно складывается впечатление, что она как будто некое нематериальное существо, которое возможно видит только сама Машка, может даже это ее принявшая форму духа реальная бабушка? Это несколько противоречит истерике на поминках, но возможно женщина кричала на беспризорницу-Машку или тоже увидела банши-бабулю в порыве горя? Смутно чувствую, что тут как будто заложено какой-то глубинный слой, но указаний на однозначные ответы я не нашёл.

Автор: Akkarin [M] [offline] , 24.02.2025 17:31 | Отредактировано 24.02.2025 в 17:36 5

Ритуал с гвоздями клевый. Бабка шикарная, Машка тоже ведьма прям. Рассказ хорош, хочу продолжение. Там ведь наверняка есть продолжение?

Автор: GreyB [offline] , 24.02.2025 23:20 6

Красивенько, интересненько. Разве что
На кладбище, кроме них, никого не было.

И снова – просчет. Потому что на кладбище никого не было.Раз никого не было, то никого не было. Логично.

Автор: Min0tavr [online] , 25.02.2025 19:46 7

Но этот мужчина был другим. Не просто воином. Он действительно был не таким.

— Я Геральт, — коротко представился он, не отводя взгляда от Ольгерды. — Деньги вперед.

Ольгерда спохватилась, достала из поясной сумы несколько монет и протянула их. Рука ее слегка дрожала.

— А разве так можно? — неуверенно спросила она. — Через порог?

— Нужно, — буркнул Геральт.

— Это не Лиенна, — холодной голос Геральта резанул по ушам, выводя из оцепенения.

— Но…

— Это не она. Ваша дочь мертва и похоронена.

— Но…

— Это проклятие. Оно похоже на нее, но это лишь отголоски боли и отчаяния, что приняли такую форму.

— Чей боли?..

Геральт промолчал. Продолжая смотреть на стоящую в окне девушку, он достал молоток и замахнулся, чтобы ударить по стоявшему гвоздю.

Ольгерда не плакала, но ее глаза были полны слез, которые она не позволяла себе пролить.

— Нужно ударить в последний раз. Это закончит ритуал, — Геральт сделал шаг к женщине, протягивая руку к молотку.

Ольгерда не ответила. Она смотрела на гвоздь, как будто он был порталом в другую реальность, в которую она боялась заглянуть. Ее губы дрожали, и она сжала их, чтобы не выдать своих эмоций.

— Последний удар. Иначе проклятие не уйдет.

Ну вы поняли, да? Автор переклеил этикетки. Он попытался нас запутать, но мы видим — это фанфик по «Ведьмаку». Теги: кроссовер, ангст, насилие, употребление алкоголя, суе… но впрочем, не станем всуе приманивать поисковых ботов РКН.

Я даже не утверждаю, что это переклеивание было сознательным. Я допускаю, что автор верил, что писал оригинальную историю, но вот сила штампа — раз въевшись в голову, он уже не вылезет, и образы, паттерны поведения героев сами придут автору на ум, когда автор поставит себе задачу писать о снятии проклятья.

Вот почему прошлогодний «Час чудовищ» от Райги (кто не в курсе, упоительнейший рассказ с запредельным пафосом и бесстыдно очевидными фэнтезийными клише) воспринимается — неиронично! — свежей, лучше: потому что там у автора хватило бесстыдства или ума не прятать эти клише, а выставить их на обозрение как голую жопу всему миру: перфоманс, конечно, на любителя, но скажите, что голая жопа не запомнится? «Луна кровавого пиршества» — это же чистый восторг. Здесь же увы, автор переклеил этикетки, либо очень уж безыскусно попытавшись это спрятать, либо даже не поняв, что делает. К сожалению, таким стыдливым или неосознанным использованием клише читателя не проймёшь.

Поймите меня правильно: я не обвиняю автора в воровстве. Я считаю так: воровать — хорошо, попадаться — плохо. Если уж воруешь, воруй неприметное, перемешивай, скрывай, прячь: делай так, чтобы твою кражу не заметили. Или, если ты хочешь выделиться иначе, воруй не просто в открытую, а с голым задом.

Впрочем, всё это относится только к одной линии, про снятие проклятия. Вторую, про девочку и бабульку на кладбище, в переклеивании этикеток не уличишь. Впрочем, к ней (кстати преимущественно именно к ней, а не к первой линии) есть претензии иного свойства.

Пробегая между крестов и надгробий, она прижимала к себе честно украденные конфеты
Вот я хвалил «Душную тему» за то, что автору там удалось пройти по тонкой грани между серьёзными и несерьёзными щами, написав так, что уместно выглядели и подшучивание над героями, и лирика. А здесь автору не удалось, не удержал он тон. Ситуация-то жуткая — девочка с голодухи дошла до того, чтобы воровать конфеты с могил, а автор зачем-то иронизирует: «честно украденные».

И сразу после то же самое:
— Не бейте меня, тетя! — закричала девочка во весь голос. Громко кричать всегда было беспроигрышной тактикой. Но на этот раз она не сработала. На кладбище, кроме них, никого не было.

И снова – просчет. Потому что на кладбище никого не было.
Ну вот зачем тут про «беспроигрышную тактику», тоже ведь звучит игриво как-то, несерьёзно. А ситуация кошмарная: странная бабка ногами девочку на кладбище бьёт. Плюс, заметьте, опять неестественная разбивка предложений и тупо невычитка: переписанный вариант задвоился с начальным. Обзорная панорама обычных проблем с текстом, паноптикум ошибок.

И такого много, последняя сцена на поминках из-за этих перескоков с иронии назад на трагедию становится каким-то винегретом. Не трагифарсом, заметьте! Трагифарс предполагает, что трагические и комические элементы сочетаются друг с другом — комичность ситуации подчёркивает её трагизм и наоборот. Например (извините, я о своём), когда в кульминации «Лолиты» Гумберт приходит в дом Куильти с намерением его убить, но они оба оказываются пьяны в стельку, и вместо пафосной сцены мщения всё скатывается в идиотский фарс, в котором литературовед и драматург катаются по ковру, пьяно мутозя друг друга — нелепей положения сложно выдумать! — но всё-таки они дерутся насмерть, и в конце Гумберт убивает своего врага: фарс обернулся трагедией. Здесь же — разрозненно:

Маша заталкивала в себя рулетик из курицы и бекона под аккомпанемент собственного урчащего желудка.

[…]
— Какая ж ты тварь! — яростно выплюнула женщина, поднимая расстроенный взгляд. — И ведь посмела явиться сюда, дрянь!

— Или не пора, — испуганно пропела Бабуля, игриво вжимая голову в плечи.

[…]

Стало вдруг так грустно. Маша полусонными глазками смотрела на портрет мертвеца, чья улыбка с каждой секундой становилась все более неестественной и натянутой. Почему-то ей стало кристально ясно то, что он не был готов уйти. Она поняла, как ему нравилось жить и как он, черт возьми, любил свою располневшую, сварливую жену, что за годы жизни с ним столько раз потчевала его упреками и ревностью. Любил, да. Натворил бед, натворил глупостей… но он не хотел уходить вот так.

Как этот комедийный обмен репликами («Нам пора!» — «Ах ты мразь!» — «Или не пора»), как «аккомпанемент урчания желудка» играет на ощущение скорби, которое испытывает Маша, глядя на портрет покойника (кстати, почему «мертвеца», а не «покойника»), как его подчёркивает, как оттеняет? Да никак, это посторонние друг другу мысли, которые просто по случайности — а на деле по недосмотру автора — существуют в соседних абзацах. Оттого-то и текст воспринимается не трагифарсом, а стилистическим разнобоем.

Ещё замечание по мелочи:
Мимика Марьи дрожала от напряжения, но она не могла сдвинуться.
Мимика — это движения, движения не могут дрожать. Дрожать могут, например, черты лица.

В общем, рассказ мне показался слабым. Наверное, хитрый сюжетный выворот с незабитым гвоздём и последним ударом, пришедшимся не по гвоздю, а по черепу Григория, бабуля-оборотень — всё это могло бы быть интересно, но увы, вторичность процесса снятия проклятия слишком бросается в глаза, а вторая сюжетная линия написана больно скачущим тоном.

Автор: Очень Хочется Кушать [offline] , 25.02.2025 21:08 8

Личное впечатление (корректирующий балл):
Для меня очень обидно, когда идея с потенциалом имеет посредственную реализацию - там, где мог получиться замечательный текст, выходит сырой продукт. К сожалению, к "Плакальщице" это относится в полной мере. Ряд несущественных недочётов серьёзно портит впечатление от рассказа, и через финал истории приходится придираться через силу. А ведь, повторюсь, задатки были!
Результат: 0

Структура и логика:
Перемежание двух линий в одном тексте - сильный ход, если уметь им пользоваться: это шанс раскрыть историю с разных ракурсов. Здесь этим шансом воспользовались неудачно - история с бабулей почти не влияет на эпизод с ритуалом: фактически, читатель получает две связанные одним персонажем истории. Причём логики в чередовании частей я тоже не нашла - захотел автор, и перешёл к другому эпизоду, захотел - вернулся. Как итог, единой канвы текст не имеет, что сразу делает его бледным.
Результат: 3/5

Персонажи:
Когда рассказ описывает, как поступает персонаж, он показывает его только на половину, не отвечая на вопрос "почему". Для ответа на него не обязательно описывать мысли персонажа или прямо писать, что "он чувствовал желание сделать то и это ради сего" - можно через те же действия подсветить расстройство, восторг, упрямство и т.д. Так образ персонажа становится глубже и интереснее. Естественно, это не всегда уместно, но в рассказе об охотнице на проклятья, спасающей людей от сверхъестественного, такое наполнение было бы уместно.
В итоге же колоритной получилась только Бабуля - больше за счёт эпатажного образа, чем описаний.
У Ольги тоже есть несколько глубоких моментов, вроде осознания вины в процессе ритуала, но этого не хватает, чтобы построить связь с убийством. Как пример, приведу "Душную тему": логично или нет, в ней автор сполна раскрывает, как герой дошёл до своего решения.
Маша же, к сожалению, практически не раскрыта: она общается, высказывает мнение о покойном, борется с проклятьем - но при этом не показывается её отношение к происходящему.
Результат: 3/5

Сюжет:
Призрак, оказавшийся проклятьем от чувства вины, борящаяся с ним до конца девочка, завершение ритуала убийством виновного - неплохая задумка. Однако у меня такое ощущение, что автор постеснялся называть вещи своими именами - отсюда и стыдливые намёки на причину смерти Лены, и очень странный финальный диалог. Иногда недосказанность и возможность читателю самому додумать идёт на пользу, но здесь вместо пищи для размышлений автор оставляет достаточно прозрачные намёки. Как итог, яркого финала не получается, и эпилог выходит скомканным.
Результат: 4/5

Достоверность:
Вот ритуальная часть по-настоящему хороша - динамичная, интересная, полная разных броских элементов. Она написана с любовью, с изюминкой, и выглядит вполне достоверной. То же можно сказать про середину арки с Бабулей. Но вот начало этой арки и сам финал рассказа откровенно смазаны, многие элементы недокручены, от чего вера в прочитанное резко падает.
Результат: 4/5

Язык и стиль:
Написано очень неравномерно. Красивые описания идут рука об руку с откровенно слабыми предложениями, а некоторые элементы выглядят весьма странно: "молоток бы сюда" - ну разве так будет говорить человек сам с собой; "покрытый чем-то красным" гвоздь, после того, как об него поранились, дважды повторяющаяся "линия в восемнадцать лет", и так далее. Всё это можно было бы решить вычиткой и работой над стилем, но автор предпочёл поспешить и выдать недоделанную работу.
Результат: 4/5

Соответствие теме:
Это действительно городское фентези, без вопросов.
Результат: 1/1

ИТОГО: 3,6/5

Возможные предложения, вкусовщина:
Фантазия у автора есть, умение писать - тоже, а большинство шероховатостей получилось из-за того, что с написанным не работали. Вычитка, единство стиля - и рассказ уже будет лучше. А дальше уже искать правильный баланс между действием и ощущениями.

Автор: Francesco Donna [offline] , 27.02.2025 21:14 9

Понравилась мистическая атмосфера. Вроде непонятно что происходит. Вроде, какая-то чертовщина. Вроде, у чертовщины есть какая-то вроде логика. Люблю такие рассказы.
Понравилась идея о проклятии людей, которое подталкивает их к суициду. Чувствую, что имеет отношение к реальности. Готическая атмосфера кладбища, поминок, загадочная Бабушка. Маша, ставшая в результате охотницей на демонов. Вот не совсем понятен конец. Кто-то восемнадцатилетний вернется, вернее его проклятие и Маша просит Бабушку расправится с ним самостоятельно.

Автор: Маша [offline] , 28.02.2025 12:05 10

Аудиораспил:

Показать шокирующий контент

Автор: Calavera [offline] , 28.02.2025 12:35 | Отредактировано 28.02.2025 в 13:04 11

Рассказ мне понравился в целом. А потом я прочитал отзыв ОХК и... вот даже не знаю. Кажется, что ритуал с избавлением от монстра в стиле ведьмака в фанфике звучит лучше и атмосферней, чем привлечение профессиональной плакальщицы в современном сеттинге.
Тем не менее, и тут неплохо. В тексте есть шероховатости, мне остался непонятным момент, когда вдова взъярилась на бабушку на поминках.
— Какая ж ты тварь! — яростно выплюнула женщина, поднимая расстроенный взгляд. — И ведь посмела явиться сюда, дрянь!

— Или не пора, — испуганно пропела Бабуля, игриво вжимая голову в плечи.

Маша сама не понимала, с чего вдруг разразился скандал. Вдова начала кричать, кидаться едой в Бабулю. Кто-то пытался ее урезонить, остановить. Настроение на застолье быстро обернулось гневными упреками.
Вот и я не понимаю, с чего вдруг разразился этот скандал.

Автор: Romay [M] [offline] , 02.03.2025 01:31 12

Честно говоря, вообще не понимаю критику этого рассказа. По-моему отличный, такой типично-Азуровский рассказ с сложным хронотопом и постоянным действием. И герои все как на подбор травмированные и переживающие травму через действие. Да, недовычитано, возраст героев как-будто местами прыгает, но право слово, это такие мелочи... Я прочитал с удовольствием.

В общем, сильно удивлюсь, если это не Азур

Автор: SolohinLex [M] [offline] , 02.03.2025 21:30 13

Это прикольный рассказ. Не соглашусь, что параллельная линия тут не нужна: так мы узнаём немного о Маше, о сеттинге, и прикольно узнаём, в общем-то. Бабушка — это грим, как я понимаю (да, тот самый, из Гарри Поттера: Роулинг его не придумала а буквально взяла из английского фольклора, чёрный пёс что сторожит кладбища).
Тема поднята серьёзная, и могу понять, почему многим в итоге не зашло — действительно, формат "дозороподобных" (я сейчас не имею в виду что автор вдохновлялся ими, просто наиболее близкое для СНГ сравнение) для таких вещей, возможно, не слишком подходит. Он как-то опошляет ситуацию, что ли. Мне лично не помешало, но в жизнеспособности такого формата у меня есть сомнения.

Вот что внезапно лично мне бросилось в глаза — это сломанная рука Маши. И она как-то прям спокойно с ней существует потом, хотя там походу открытый перелом. Страшное дело. Возможно у местных иных толерантность к боли и способность магически исцеляться, но мне кажется, эта ситуация недостаточно раскрыта. Маша маневром Арьи Старк ушатывает по гвоздю, и даже не морщится, и не просит бинтов у Ольги. Непонятновое, как она дальше с такой травмой будет, насколько это для неё серьёзно.

Автор: Digital [M] [offline] , 06.03.2025 21:05 14

Последняя раздача или комментарии "на посошок" от Фионы

Рассказ лихой, а верней, их тут два.
Можно, вообще, сделать повесть из этого материала, о долгом пути приключений невероятной парочки – девочки и хранительницы кладбища, пожалевшей ребенка.
Обе части рассказа, нарезанного слоями, хороши каждая в отдельности. Да, пожалуй, и их сочетание кажется мне правильным и уместным, хотя, да, есть соблазн разбить его на отдельно историю о педофиле и отдельно историю Маши и бабули (боже, как она хороша, как мощны ее лапищи, я в нее влюблена, честно! Учитывая, что грим – это первый, кто похоронен на кладбище, то я представляю, как в душе хохочет это древнее существо, слыша: "Тётя").
Но нет, понять Марию в подростковом состоянии - отстраненную, жалостливую и жестокую одновременно, отчаянную, как подросток-мститель, понять ее мы можем только пройдя вместе с ней через голод и обворовывание могил, через ее вскользь упомянутую историю личной боли.
Концепция проклятия, несущего на себе слепок реальной информации, очень любопытна и с эзотерической позиции вполне допустима. Действительно, если собрать невылитую и непрореагированную боль, умноженную на бесконечное чувство вины в единую сущность, то эта сущность вполне может нести в себе и те мелкие детальки-воспоминания, которые у матери не складывались в логическую цепочку. Отделившись в сформированное проклятие, да напитавшись эманациями педогригория, обвинения, подозрения и сомнения сложились в обвинительнывй приговор.
Одобряю.
Рассказ написан живо, динамично, увлекает за собой, однако, блин, что это, вот это вот:
На кладбище, кроме них, никого не было.

И снова – просчет. Потому что на кладбище никого не было.
Кого тут зарезали в промежутке?
Ладно, это я издеваюсь от большой любви.
Давайте про Машу сериал, давайте, а?
В качестве привета другим критикам
Судя по линии длиной в 18 лет, не родителей, а старшую сестру или брата?

Что если он тоже, сделал это сам…
— Нет.

Маша упрямо нахмурилась и поджала коленки ближе.

— Он бы не бросил меня. Никогда.

Это точно не сестра =)

Автор: Fiona El Tor [M] [offline] , 06.03.2025 21:05 15

Категорически требую у автора подробностей. Не могу спать без них, кушать не мог бы, если ы не Диджи с отличным выбором.

Что такое все же бабка? Собака-оборотень, призрак, нечисть кладбищенская, сама Смерть?

Кто похоронен такой молодой и небросающий в могилке?

Будет продолжение? Ролевка? Сериал, лол?

Автор: GreyB [offline] , 07.03.2025 08:59 | Отредактировано 07.03.2025 в 09:00 16

Бабуля это грим. Собака, которую живьем похоронили при закладке церкви. Этот пес охраняет мертвецов и сагрился на ребенка, который украл сладости с могилы. Но в итоге проникся к ней теплыми чувствами.

Марья ведьма, подвергшаяся в детстве сексуализированному насилию со стороны своего деда и убившая его своим проклятием. Её брат, который оставил её с этим ублюдком не выдержал чувства вины и вышел в окно. Из-за травмы она заблокировала воспоминания о причинах смерти брата и когда Бабуля рассказала ей о проклятиях решила, что его убило одно из них.
Проклятие Марьи это ярость. Оно всегда с ней и часть её. Она видит его в зеркалах и боится, что оно выйдет. Любая отражающая поверхность может стать дверью. Поскольку её проклятие так же является источником её силы, ей приходится брать деньги через порог — чтобы пронести его в чужой дом. Если она пройдет, не «сломав» порог, проклятие останется снаружи и она будет беззащитна.

В первой версии Григория убивала именно Марья. Придя к нему в отражениях, она выкалывает ему глаза большими пальцами. Но было слишком долго объяснять природу ее проклятия и как оно действует.

Я думал сделать из истории бадди-муви, просто второго персонажа не ввел здесь. Им будет врач неотложки, которая приехала на вызов к умирающей ведьме. Не зная, кто она, девушка пытается оказать ей помощь. Та дарит ей оторванную от халата пуговицу и умирает. По традиции, нельзя принимать ничего от ведьм и если ведьма тебе что-то дарит перед смертью, ты получаешь её силу. И, собственно, проклятие.

Героиня становится ведьмой, не подозревая об этом. Её проклятие: она не может не помогать людям. А помогая, должна взять с них соответствующую плату. Если она не выполняет свою часть условия, она начинает живьем гнить. Если человек не приносит ей плату: он отхватывает проклятие.

С Марьей они столкнутся в больнице, когда та придет лечить свою сломанную руку. Она расскажет ей о «правилах игры» и поможет найти баланс со своей силой. Пропитой, битый жизнью подросток станет наставником взрослой женщине, которая не разучилась верить в добро и людей, короче. Великая Сага о дружбе инфантильных миллениалов и прожженных зумеров!

Я это все представлял в виде такой типа «ночной неотложки», где две девчули лечат не болезни, а проклятия.

Но короче хз пока, тестирую историю на живых людях, пытаюсь понять, насколько такой формат вообще зайдет, потому что чистая хтонь и мрачнина. Мир домашнего насилия, депрессий и суицида

Автор: Azur [online] , 07.03.2025 10:49 17

Это вроде "13 клинической" выходит, только не замкнуто на одной больнице?

Ябпосмотрел

Автор: SolohinLex [M] [offline] , 07.03.2025 11:17 18

Звучит шикарно!

Автор: GreyB [offline] , 07.03.2025 11:32 19

Вверх